Читаем без скачивания Ханс Кристиан Андерсен - Ирина Муравьева

Частым гостем в доме стал молодой сапожник Нильс Гундерсен. Подолгу он сидел молча на низеньком табурете и с восхищением следил за энергичной возней Марии по хозяйству, слушал ее оживленную болтовню. Сам он был человеком вялым и болезненным, и вид этой крепкой, неунывающей женщины подбодрял его и придавал сил. «Почему бы нам не пожениться?» — думал он. Тогда вместо мрачного холостяцкого жилья у него будет такая вот чистенькая, удобная комната, горячий обед на столе, аккуратно вымытые и зачиненные рубашки. Конечно, будет и этот чудной мальчишка в придачу, но ведь он уже почти взрослый, скоро пойдет работать. Право же, игра стоит свеч!

Родные не жалели слов, чтобы отговорить его. Как, посадить себе на шею бедную прачку, чуть не на двадцать лет старше его, да еще с бездельником-сыном! Но Гундерсен все эти разговоры пропускал мимо ушей: ему жить, а не им! И в конце концов сделал Марии предложение. Поколебавшись немного, она согласилась: очень уж пугала ее мысль об одиночестве, мальчик ведь совсем вырос и скоро перестанет так нуждаться в матери, заживет своей жизнью. Свадьба была сыграна, но родня Гундерсена объявила, что на порог к себе не пустит эту нищенку, сумевшую так хитро обойти их Нильса.

Ханс Кристиан принял новое положение вещей довольно равнодушно: он в это время был по горло занят собственными делами. С помощью вездесущего Педера Юнкера, лишь на короткое время исчезнувшего после истории с воровской шайкой, он несколько раз побывал за кулисами, был в восторге от знаменитой тогда оперы «Дева Дуная» и дома без конца воспроизводил увиденное, изображая и храброго рыцаря Альбрехта, и прекрасную русалку, и целый оркестр. Теперь его старая мечта о замке приобрела реальные очертания: театр — вот этот замок, и он непременно сумеет туда войти! Ханс Кристиан почти не сомневался, что вот-вот появится могущественный покровитель, который одним словом раскроет желанные двери. Многие влиятельные люди уже интересовались им: он пел и декламировал в доме епископа Плума, у полковника Хёг-Гульдберга, одного из приближенных принца, у аптекаря Андерсена. Всюду его хвалили, даже умилялись: какой забавный и трогательный мальчик! Сын простого сапожника — и увлекается Шекспиром, как это мило!.. Да, память у него превосходная и голосок славный, из него и вправду может что-нибудь выйти.

— Как знать, может, мне еще придется гордиться, что ты мой однофамилец! — сказал аптекарь и сам засмеялся своей шутке. Однако дальше таких разговоров дело не шло. Ему совали несколько монет, предрекали возможный успех и забывали о нем, как только он выходил из комнаты. Но он упрямо продолжал надеяться: если не сегодня, то завтра уж непременно случится чудо!

Мария с Гундерсеном переселились в маленький домик на той же улице, стоявший еще ближе к берегу. Длинная грядка, обсаженная кустами смородины, вела из дома прямо к реке. Вечерами Ханс Кристиан садился на облюбованный им камень и подолгу пел, стараясь вложить в свой голос и в слова песен как можно больше чувства. И в заветном саду советника Фальбе, куда он с раннего детства мечтал проникнуть, благосклонно качали головами важные господа, вышедшие прогуляться перед ужином. На них Ханс Кристиан и возлагал надежды с тех пор, как потускнел в его воображении образ китайского принца: ведь жена советника Фальбе сама была когда-то актрисой, должна же она ему посочувствовать! Но госпожа советница торопилась прийти к нему на помощь не больше, чем китайский принц.

А дома вопрос о будущем мальчика обсуждался все чаще, все настойчивее.

— Ты в эти дела не мешайся! — сказала как-то Мария Гундерсену. — Это мой сын, и я сама знаю, что для него лучше.

— А я и не собираюсь, — флегматично заметил Гундерсен. — Охота мне была взваливать на себя чужие заботы, да еще чтоб ругали потом, если что не так окажется…

Зато бабушка энергично защищала свое мнение: Хансу Кристиану следует стать писарем. Это такое чистое занятие, в нем есть даже что-то благородное, а ведь нельзя забывать, что ее внук не из простых, его прапрабабушка…

— Ну да, это дело известное! — перебила Мария. — Только я решила по-другому: мальчик будет портным. Чем это плохо? Взгляните, как живет портной Стегман: заказчиков хоть отбавляй — десять подмастерьев еле справляются, свой домик как игрушка, и капиталец, говорят, уже скопил немалый. Вот это как раз подойдет для Ханса Кристиана. Ведь недаром он и шить любит. Что же ты молчишь, сынок? Ты уже большой, пора тебе понимать жизнь по-серьезному, не все же играть в куклы…

Но домик, подмастерья и капиталец отнюдь не соблазняли Ханса Кристиана. Куда лучше нуждаться, даже голодать, зато попасть на сцену.

— Нет, мама, я буду актером! — решительно сказал он.

— Ты что, рехнулся? — в ужасе всплеснула руками Мария. — Да ты понимаешь, что говоришь? Ведь этих комедиантов и канатных плясунов морят голодом и пичкают деревянным маслом, чтоб они были полегче, а хозяин бьет их кнутом. Да разве для этого я тебя растила?

Напрасно он пытался объяснить разницу между ярмарочными балаганами и настоящим театром, мать и слушать его не хотела.

— Хватит болтать пустяки, — сказала она. — Не допущу я, чтобы ты был бродягой, с которым порядочные люди и разговаривать не хотят. Стирала я однажды вертихвостке из этого театра, так она улизнула не заплатив. Готовься к конфирмации, авось господин пастор за это время тебя образумит. А потом займешься делом.

Расстроенный Ханс Кристиан ушел на берег и уселся на своем любимом камне. Пение не шло на ум. Он с горечью думал, что домашняя жизнь становится тяжела. Правда, с Гундерсеном они почти не обращают внимания друг на друга, но все-таки грустно видеть совсем чужого человека на месте отца. Наверно, из-за него и мать так отдалилась. Раньше она во всем ему сочувствовала, всегда утешала и была безоговорочным авторитетом для него. А теперь оказывается, что она многого не хочет или не может понять. Говорит, что в книгах мало проку и нечего ими зачитываться, вот отца они до чего довели! Бранит его, когда он декламирует любимые монологи, даже если он для этого забирается в торфяной сарай: люди, мол, подумают, что он не в своем уме. И в актеры запрещает идти. А ведь он любит ее, знает, как ей трудно приходится, и вовсе не хочет ее огорчать. Но уступить, пожертвовать своим волшебным замком ради домика портного Стегмана — нет, это невозможно. Как же ему быть? Конечно, чудо должно, наконец, совершиться, но долго ли его еще ждать?

Чтобы подготовиться к конфирмации, надо было записаться на занятия. Обычай требовал, чтобы дети почтенных родителей шли заниматься к пробсту — главному священнику церкви Св. Кнуда, а дети бедняков — к его помощнику, капеллану. Ханс Кристиан записался к пробсту. Здесь будут ученики латинской школы, заманчиво и недоступно выглядывавшей из-за белой изгороди на холме. Будут и вежливые, нарядные девочки с Западной и Восточной улиц.