Читаем без скачивания В августе сорок третьего (СИ) - Тарханов Влад

Дрогобыч. Комендатура.

9 августа 1943 года.

В Дрогобыч меня привело любопытство. И то обстоятельство, что образовалось почти половина свободного дня. Я был в командировке во Львове, где располагался разведцентр «Австро-Венгрия». Сначала это была наша разведшкола, в которой был сделан упор на работу с представителями народов бывшей Австро-Венгерской империи. Но кроме разведшколы чуть позже здесь был создан и полевой центр – планирование специальных операций на этом направлении, выделение диверсионных и разведывательных групп, перевод и первичная сортировка полученной развединформации. Особенно хорошо этот центр зарекомендовал себя во время Яссо-Кишиневской операции Красной армии, обеспечившей нам прорыв на Балканы, и во время прорыва Карпат и выхода к Братиславе, а потом и к Вене. Сейчас часть специалистов была переведена в разведцентр «Балканы», который кроме Болгарии, Югославии и Греции занимался еще и решением турецкого вопроса. Выяснив все свои вопросы, просматривал документы, и мне попалась сводка за вчерашнее число, зацепила одна фамилия. Ну да, вы же помните, что память у меня если и не абсолютная, то очень к ней приближенная. Поскольку вылететь в Москву раньше вечера никак не получалось, поехал я в карпатский городок, в комендатуре которого оказался интересующий меня персонаж.

В допросной комнате я в шинели без погон, которую вожу с собой тогда, когда не хочу афишировать свою личность. Следователь Особого отдела капитан Архип Мефодиевич Синцов, человек профессиональный, умеющий работать с особым контингентом, вел допрос спокойно, без нажима, он умел точно уловить тот момент, когда надо было нажать и давить… Перед следователем на табуретке сидит молодой паренек в гимнастерке, круглая голова обрита под ноль, лицо круглое, длинный тонкий нос, тонкие губы, маленькие глазки, оттопыренные уши. Чувствует он себя неуверенно, суетлив, часто моргает, слишком старается понравиться следователю, как будто это что-то может изменить. Впечатление производит весьма недалекого сельского парня, оказавшегося не в то время и не в то место. Личность совершенно ничтожная, на первый взгляд, может быть, на это и делается расчет?

– Василий Андреевич, как вы оказались в немецком плену?

– Так это было… под Могилевом это было. Наша рота держала рубеж у западной окраины города, капитан Пернов он вызвал добровольцев в разведку, наши накануне не вернулись из поиска. Я вызвался. Вышли ночью. Прошли передовую, а через километров пять-шесть наткнулись на немецкую разведку, которая, значит, шла в нашу сторону. Я был ранен в бою, попал в плен.

– Покажите след от раны.

– Так это… контузило меня гранатой, вот…

– Следа на теле не осталось, так?

– Так…

– Имя капитана…

– Какого?

– Пернова, капитана вашего…

– Вилли Карлович Пернов, капитан, 2-й батальон 131-го стрелкового полка.

– Состав разведгруппы?

– Так нас шестеро было. Командир – лейтенант Новиков, Порфирий Гордеевич, еще был парень из моей роты, рядовой Коля Окрошко, извините, отчества не помню, его первым убило, еще был старшина грузин, только не помню фамилии… Больше не помню, имя еще одного Василий, все, не скажу, нет… Мы вместе час были где-то…

– Кто-то еще попал в плен? Из вашей разведгруппы…

– Нет… не знаю… никого не видел… При мне погибли трое, потом контузило.

– Когда согласились на сотрудничество с врагом?

– Так я же объяснял, я хотел к своим попасть, вернуться…

– Повторяю.

Это слово уже с угрозой, подследственный сразу же эмоцию уловил, испугался, сразу же затараторил:

– Так это не сразу же, через месяц, нет через три недели, нас выстроили, там был немец, который по-нашему говорил почти как м, чисто говорил, значит… Он и спросил, кто хочет послужить Великой Германии. Я уже слышал, что периодически набирают в разведшколы, а потом можно обратно попасть и сразу же сдаться…

– Откуда вы знали, что это был вербовщик из немецкой разведки.

– Так это… в строю говорили… Я и вызвался…

– Кто-то еще вышел из строя?

– Еще один, только я его не знаю, не видел, он был на кавказца похож, извините, я их не различаю. Только я больше его не видел.

– Когда это было и где?

Если честно, мне уже все стало ясно. Ответ подследственного меня уже не интересовал. Пустышка. Совершеннейшее ничтожество. Поднимаюсь:

– Архип Мефодьевич, на минуточку…

Мы выходим, в комнату заходит охранник.

– Алексей Иванович, а чем вас это тип заинтересовал? Обычная вроде история. Добровольно пошел на сотрудничество с врагом, ускоренный курс подготовки в разведшколе. Думаю, его заслали по варианту раскаявшегося. Раскаялся, сдался, отсижу, отработаю, отправьте на фронт – кровью искуплю. А сам…

– Да, согласен, есть указание шефа германской разведки, такого Вальтера Шелленберга, он сейчас засылает различными вариантами множество агентов с целью их последующей легализации, создает себе сеть, с которой уйдет к нашим союзникам. Пенсию зарабатывает. Без агентуры он никому не интересен, а с досье на несколько сотен агентов…

– Похоже на то…

Мы прощаемся. Отто Скорцени много чего рассказал, в том числе про этого молодого эсэсовца, который сейчас руководит объединенной разведкой Рейха и фактически подмял под себя агентов Абвера. Но это я не могу рассказать следователю, как и то, чем меня заинтересовал этот невзрачный тип, Василий Клубков. Разве что тем, что в МОЕЙ реальности он предал Зою Космодемьянскую, впрочем, было бы интересно разобраться: он или не он предал Зою. Этот вопрос до сих пор не закрыт. Но в ЭТОЙ реальности Клубков тоже пошел по пути предательства. Уверен, что Синцов его расколет. И не таких колол. Чувствуется в нем профессионал. С кем надо – зверь, с кем надо – церковный батюшка, но жизнь человека вывернет наизнанку. И до правды докопается.

Через две недели следствие будет закончено и приговор трибунала окажется однозначным. Ещё через три дня Василия Андреевича Клубкова, предателя Родины, расстреляют[21].

Плоцкий плацдарм

9 августа 1943 года. 4-30 утра.

Генерал-лейтенант Герасименко находился на командном пункте 21-й армии, который вчера вечером перенес на довольно небольшой плацдарм у старинного польского городка, после зимнего наступления, когда удалось этот плацдарм организовать, немцы не оставляли попыток сбить части Красной армии, оборонявших эту важную позицию. Плоцк – небольшой город, но ценность плацдарма была в том, что город раскинулся на обоих берегах Вислы, было достаточно удобно доставлять в него подкрепления и боеприпасы: в город вели и шоссейные дороги, и даже железнодорожная колея. Два месяца назад смогли перепрошить полотно на советский стандарт, воспользовавшись переделанным немецким поездом, захваченным в районе Бреста. После этого значение Плоцкого узла многократно выросло. Командование Вермахта это прекрасно понимало. Немцы создали неплохую систему полевых укреплений, в тылу располагались ударные группы быстрого реагирования, их генералы прекрасно понимали, что новое оружие позволяет прорывать линии капитальных укреплений, а войска на передовой оказываются под неизбежным уничтожающим ударом. Ими была предложена тактика, при которой части с передовой при появлении самолетов, способных нести бомбы объемного взрыва (а это четырехмоторные машины), откатывались на вторую линию оборону, стараясь потом отбить передовые окопы. Кроме того, в глубине обороны создавались небольшие мобильные группы, которые должны были купировать прорыв в наиболее вероятных направлениях наступления большевиков, связать атакующую Красную армию боем, затормозить продвижение мобильных ударных частей противника, дождаться подкреплений. Правда, такая тактика потребовала резкого увеличения личного состава немецкой армии, после последнего призыва в армию ушли шестнадцатилетние подростки и шестидесятилетние старики. В отряды фольксштурма привлекали молодежь от четырнадцати лет и стариков под семьдесят. 1 августа Гитлер издал приказ о создании института военных инспекторов: у каждого командира от батальона и выше появился заместитель по партийной части, имеющий право отменять приказы соответствующего командира и следить за моральным духом войск, который был на очень низком уровне: призрак поражения оптимизма солдатам не прибавлял. Доктор Геббельс рассказывал о новом оружии, которое заставит капитулировать еврейских империалистов в Лондоне, после чего вся Европа дружно навалиться на СССР и призраку коммунизма наступит кирдык. Но каждый снаряд, выпущенный врагом по немецким позициям, сводил измышления главного пропагандиста Рейха на нулевой уровень. Генерал-лейтенант Герасименко был опытным военным. Ему в апреле исполнилось сорок три года, ровесник этого века, повоевал в Гражданскую, был на ней дважды ранен и один раз контужен, в тылу не отсиживался, был все время в деле. Начинал пулеметчиком, потом получил под командование взвод, после Гражданской остался в армии, учился, быстро двигался по карьерной лестнице, особенно в конце тридцатых. В сороковом году командовал 5-й армией, которая вошла в Бессарабию. 21-ю армию он формировал на базе Поволжского военного округа, которым и руководил. В бои его армия вступила на Днепровских рубежах. В боях против превосходящего его противника, фактически, пребывая на острие удара его танковой группы, армия умело оборонялась. Потом участвовала в освобождении Белоруссии, вошла на территорию Польши, захватила плацдарм у Полоцка. А потом армию отвели на отдых, пополнили, и очень тихо, постепенно, вернули, сосредотачивая ее на так хорошо знакомом плацдарме. За время отсутствия армии плацдарм расширился в шесть раз, но основная задача частей РККА было создать впечатление, что пока что все усилия будут направлены на удержание плацдарма. Так, тут было много артиллерии, но танков – несколько десяток тридцатьчетверок и КВ, да рота самоходок – САУ-75 (группа быстрого реагирования).