Читаем без скачивания Новый взгляд на историю Русского государства - Николай Морозов

— Государственные дела все без исключения препоручил мне покойный император. Если дело не противно порядку, то считаю своей обязанностью привести его в исполнение. Но если его не должно проводить, то я не буду уклоняться и от смерти за отказ: не говорю уже об отсечении рук.

Ханьше неприятен был такой ответ.

Елюй-чуцай с досады и горести впал в болезнь и скончался. Ханьша приказала приближенным освидетельствовать его дом. Нашли только около десятка гуслей и несколько тысяч (!!) древних и новейших книг, картин и древних письмен на металле и камнях.

Елюй-чуцай имел высочайшие дарования и далеко превосходил всех прочих. С праводушием служил он при дворе и не унижался перед силою. Каждый раз, когда представлял о пользе или невыгодах отечества, он показывал силу в словах и ревность в своем виде. Монгольский государь сказал однажды ему:

— Ты опять хочешь плакать за народ. Елюй-чуцай часто говаривал:

— Лучше искоренить один вред, нежели помочь одной выгоде, лучше пресечь одно дело, нежели начать новое“. Слова эти сочтены достопамятным наречением.

В первое лето правления Шунь-чу, по смерти, он был пожалован королевским титулом, и наименован Вынь-чжень[417]. Дом Юань принял царство после великих неустройств. Закон Неба исчез, порядок человеческий рушился. Присовокупите к сему кровопролитную и жестокую войну между югом и севером. Вельможи, имевшие силу в правлении, были из иноземцев, покоренных или поддавшихся. Язык и разговор их были непонятны, виды и цели их неодинаковы. Елюй-чуцай, будучи простой ученый, одиноко стоял между ними. Подлинно трудно было производить ему то, чему он учил. Впрочем, в распоряжениях правительства можно приметить две или три десятых доли его трудов. И если бы не было тогда Елюй-чуцая, то неизвестно, что последовало бы с родом человеческим....»

Такова отметка в «Гань-Му» под 1243 годом. Такова была культура Монголов в 1243 году. Под этим же годом говорится и о том, как дом Юань принял царство после великих неустройств. Но как же мог знать все это автор в 1243 году, когда, по современным сведениям, Юаньская династия возникла только через 45 лет и царствовала от 1289 по 1367 год?

Пойдем и далее. В истории Чингисова дома читаем по Бичурину: «В лето 1244 цвя-чень, летом, в 5-й месяц, президент сената Елюй-чуцай скончался». Значит у монголов был и СЕНАТ, как в Риме того же времени?

А далее в «Гань-му» под 1246 годом мы находим: «Куюк был старший сын Государя Гхай-Цэунь. Мать его, шестая ханьша, управляла царством четыре года. Затем собравшиеся князья и вельможи положили в (государственном) совете возвести Куюка. И он вступил на ханство в урочище Анги-сума-толм. Но государственное управление еще было в руках Ханыни.

Через год Куюк скончался (в 1248 году), 48 лет от рождения, в урочище Ханья. В храме предков он назван Дин-цзун. В то время в государстве была великая засуха. Вода в реках совершенно высохла, в степи выгорели травы. Из лошадей и рогатого скота пало более 4/10 частей. Силы народа истощились. Ханьша Уладай-эси приняла правление государством от имени Шильмыни (Соломона) сына Кучуева, но князья и вельможи были противного мнения».

Смерть Куюка относят к апрелю 1246 года, а затем Иакинф Бичурин или его первоисточник вводят трехлетие смутного времени и междуцарствие, после чего на престол возводят Мункэ-хана из другой линии. Можно думать, что это междуцарствие служит указанием, что Мункэ взят уже из других первоисточников и присоединен искусственно. Во всяком случае его подвиги совершенно фантастичны.

«Некогда, — говорится в предисловии в 1251 году „Истории дома Чингисханова“, — он напал на поселение Кипчак, старшина которого Бацимак бежал на (какой?) морской остров. Хан, услышав о том, немедленно пришел туда с войском. Сильный ветер согнал морскую воду с мелких мест, так что можно было переправиться. Хан, обрадовавшись, сказал:

— Само небо открывает дорогу мне!

После того он пошел далее, изрубил войско бацимаково, и самого его взял в плен. Хан приказал ему стать на колени, но Бацимак сказал:

— Я был обладателем государства и могу ли дорожить жизнью? Сверх того я не верблюд: для чего мне становиться на колени?

Хан приказал содержать его под караулом. Бацимак говорил к стерегущим его:

— Я, бежавши в море, воображал себя рыбою: но взят в плен. Так небу угодно. Теперь приближается время возвращения воды, и войскам вашим надобно заблаговременно предпринять обратный путь.

Хан, услышав о том, немедленно возвратился с армиею. В то время вода начала прибывать, и задние войска переправлялись уже вплавь. После того Хан с князем Бату пошел войною на Россию[418]. Прибывши к городу Алици, он самолично вступил в сражение и взял этот город».

«В подлиннике, — делает примечание к этому месту Бичурин, — стоит на китайском языке Е-ли-цзань, и, кажется, должно быть Рязань».

Но неужели вам не смешно при одной мысли о прыжке в Рязань с какого-то Тихоокеанского острова, куда бежал Бацимак. Ведь никаких промежуточных островов от Тихого океана до Рязани нет!

Посмотрим теперь рассказ об этом же Мункэ и по псевдолетописи «Ган-Му»:

«По кончине Куюка, — говорит „Ган-Му“, — долго не поставляли государя. В столице и вне ее все беспокоились. Князь Мункэ, полководец Улань-хаде и прочие собрались для совещания, кого возвести на ханский престол. Посланник от Ханыни Куюковой, присутствуя на сем собрании, сказал:

— Прежде, по завещению Хана Угадэя, внук его Шилмынь назначен был приемником престола, о чем князь и все чины знают. Ныне Шилмынь еще жив, но мнение совета склоняется к другому: где же поместим Шилмыня?

Но Улан-хада и прочие не слушали его. И Мункэ по общему избранию вступил на престол в урочище Куйтын-ола. Покойного отца своего Тулэя он включил в число императоров, в храме предков назвал его Жуи-цаун. Но Шилмынь и младший его брат не могли остаться спокойными. Поэтому Мункэ взял инакомыслящих князей под строгий присмотр, а советников их предал казни. После этого он обнародовал при дворе постановления, которых требовали обстоятельства, и прекратил ненужные работы. Ярлыки и печати, которые были выданы князьям и вельможам без разбора, приказал все отобрать. С этого времени правление сосредоточилось в одном лице...»

А вот что было по «Истории Дома Чингисова» через два года, в 1253 году.

«Хан производил облаву в урочище Цецек Чагань-нор. Он собрал князей на северном берегу Онони (в Забайкальской области) и щедро одарил их. В Корею он назначил Чкалатая (?) восточным главнокомандующим и отправил Бицик-берка сделать начисление народу в России. Приказал генералам До-гортаю и Сали-Торху идти войною на царства Иньдустан и Кашимир (!!). А сам Хан предпринял только путешествие в урочище Хуриху-ноинь-буха...»

Скажите сами, читатель, как вам это нравится. Река Онон и теперь течет в Забайкальи, сначала как горная речка, потом спокойно по малозаселенной степи.

Правда, что на берегу ее имеется одно месторождение олова, но оно было открыто лишь в 1812 году. Правда, что на правом берегу этой отдаленной реки находится в степи урочище (т. е. пограничный поселок) Делюн-Болдок, выдаваемый за родину мифического Чингисхана. Но это еще не дает реке Онону права числить жителей Новгорода, Москвы и Киева, особенно в XIII веке, когда не было еще ни аэропланов, ни железных дорог... Да еще и через Гималайские горы посылаются отсюда армии в Индию!

Только как определили переводчики звуковой состав для имен всех названных здесь местностей по китайскому рисуночному письму?

Сам Бичурин утверждает, что китайский словарь географических имен, которым он пользовался (и пользуются современные китайцы), составлен в Китае только в начале XIX века по велению царствовавшего при Бичурине императора и, несомненно, с помощью если не самого Бичурина, то европейских миссионеров из католических духовных орденов.

«В сем словаре, — говорит он[419], — все иностранные собственные имена (династий Гинь, Ляо и Юань) исправлены и снова переложены на китайский язык иероглифами, ближайшими к подлинному (иностранному) их выговору».

Но какое же доверие мы можем иметь к этой тенденциозной переделке, когда ее результаты — и географически, и стратегически — настолько нелепы, что стыдно даже и возражать! Что бы вы ответили, например, если б кто-нибудь с перепугу вам сказал:

— Как странно! Вдруг монголы, вспомнив о своих подвигах при династии Чингис-хана, переделают свои кибитки на аэропланы и прилетят к нам, устроят и у нас во всем свете новое монгольское иго?

Вы бы, конечно, только рассмеялись, а между тем такое событие в XIII веке было еще более невозможно ввиду отсутствия аэропланов. Закончим же эту фантазию о монгольском когане Мункэ, имя которого сильно напоминает англосаксонское monach? — монах, его характеристикой в псевдолетописи «Ган-Му» под 1259 годом.