Читаем без скачивания Рожденные на улице Мопра - Евгений Васильевич Шишкин

— Им бы хотелось так думать, пусть думают, — мягко ответил Осип. — Оставь их! Есть дела поважнее.

X

В приемной Осипа Данилкина висел портрет последнего русского императора Николая Второго, чудом уцелевший в подвале дома; рядом — портрет ораторствующего Владимира Ульянова-Ленина на трибуне Второго съезда Советов рабочих и крестьянских депутатов; далее — портрет Сталина с трубкой, Брежнев в маршальском мундире и наконец — большая фотография Бориса Ельцина на танке у Белого дома. Повесить такие портреты в приемной Осипу порекомендовал Алексей Ворончихин, чтобы посетитель, оказавшись здесь впервые, слегка растерялся: что за человек хозяин фирмы? — и сталинист, и демократ… Любая растерянность действует на человека обнажающе — невольно открывает слабые места, тестирует умственные способности…

Сегодня в приемной шефа Алексею встретился финдиректор Глеб Митков и человек, который — как представитель класса — тоже отвоевал себе местечко на арене разноликой русской истории двадцатого века. Представитель был крупноголовым здоровенным мужчиной в расстегнутом малиновом пиджаке из толстой материи, в темно-зеленой шелковой рубашке. Золотая крупная цепь на шее, перстень блестит платиновым белым блеском… Взгляд твердый и самоуважающий. «Малиновая душа!» — подумал Алексей, приветливо кивая незнакомцу, будто старому приятелю. Колоритные коммерсанты: торгаши, деляги, махинаторы, — коих прозвали «новыми русскими», вызывали у него веселящее чувство, словно удачная карикатура в журнале. Вероятно, этот типаж из провинции, подумал Алексей. Московские малиновые души теперь одеваются у зайцевых и юдашкиных, у кутюрье, — надо же! как обыкновенных портных стали называть; впрочем, малиновые, рыжие, зеленые пиджаки пошли от самого Версаче.

— Видел клиента? — спросил Осип вошедшего в кабинет Алексея. — Григорий Малина.

— Не может быть! Я ему кличку припаял «Малиновая душа». Просто провидение какое-то! — восхитился Алексей. — Большевик в суконной шинели мечтал: «Свобода, равенство, братство!» Человек в таком прикиде мечтает: «Обмани, укради, не попадись!»

— Он из Новороссийска. Там судно с аппаратурой из Индонезии застряло. Таможня хочет кушать… Разрулить можно через одну бабу, любовницу главного таможенника. Дать ей сто тысяч долларов. Она — передаст в нужные руки. Баба капризна, с ней надо осторожно и ласково. С местной братвой таможенники не хотят светится. Ты представитель солидной компании из Москвы. С тобой можно иметь дело. Уламывай ее! Малина тебя с ней сведет. Ты у нас специалист по переговорам с женщинами… В итоге — триста процентов прибыли!

— Мой гонорар?

— Пять…

— Двадцать пять! В этот раз я буду, как Гобсек, и не уступлю ни цента!

Осип сперва насторожился, потом что-то смекнул, заулыбался:

— Что, Наталья опять тянет жилы? Новый квартирный размен? А сколько денег ты переправил Аллочке Мараховской? Может, и твоя Эльза повышенных алиментов затребовала? Не можешь купить себе даже квартиру! А для прежних жен выворачиваешь карманы. У них новые мужья, свои семьи, пусть покрутятся.

— У них от меня — дети. Пока несовершеннолетние.

— Которые тебя почти не знают и вряд ли любят.

— У детей есть время исправить положение. Они еще так молоды… — Алексей помолчал. Молчал и Осип. — Я буду помогать им, чем могу, до последнего дня. Деньги для меня не суть. В них нет идеи… Я отдаю деньги тем, кому с ними спокойней. Если Наталье, Аллочке или даже сбежавшей от меня аристократке Эльзе нужны деньги, а они у меня будут, я их, конечно, отдам… Когда-то на земле денег совсем не было. А жизнь и счастье кипели!

Осип махнул рукой:

— Бабушкины сказки! Любое богатство во все времена было богатством! Ему поклонялись…

— О! Осип! Как ты заблуждаешься! — воскликнул Алексей. — Богатство — это не то, что у тебя в кубышке. Не твои дома, дачи, кусок земли на Лазурном берегу! Богатство — это то, что ты можешь отдать людям. Взять и отдать! Безвозмездно! Вот что есть богатство!

— Рука дающего не оскудеет — этого мы уже наслушались… — отпихнулся Осип. — Хочешь сигару?

— С нашей мелочностью — пять, десять тысяч, — мы не достойны коптить здешние потолки дешевыми сигарами.

Осип поднял глаза кверху. Вокруг люстры — расписной ангельский хоровод на голубых небесах. Кабинет был отремонтирован, но бездарно, — аляписто, без участия реставраторов, не в стиле первостроителя. Алексей Ворончихин, правда, настоял, чтобы потолочную лепнину и роспись в кабинетах особняка не трогали: пусть останется оазис настоящего искусства, а не новорусского глянца и мишуры!

— Пять тысяч на дороге тоже не валяются! Курочка по зернышку клюет… — бросил упрек Осип. — Но сейчас есть шансы заполучить целое корыто. Ельцина переизбрали. Он свое дело сделал. Он болен и фактически выпал в осадок. Настал очередной этап приватизации. Борян за избрание поставит любую загогулину. Все уйдет с залоговых аукционов…

«Борян, Боб, Банан, Бобр, Борис Нелакаевич, Боря Наливайло», — Алексей вспоминал распространенные прозвища Ельцина. Своего прозвища он Ельцину покуда не прицепил. Ельцин оказался скользким, изворотливым, непрямолинейным персонажем, — точный лейбл на лоб Алексей никак не мог ему всадить. То к Ельцину подбиралась кличка «Пухляк», «Волдырь», но — совсем не в десятку. «Чирей» — тоже была пусть не в «молоке», но далеко не в центре. «Тухлый» — тоже не в яблочко. Даже оплывший с похмелья Ельцин умело увертывался, ускользал от своего точного прозвища…

— У меня еще две новости, — привлек внимание Осип, раскуривая сигару. — Я хочу заключить договор с Разуваевым. Помнишь такого? Они создали охранно-консалтинговый холдинг. Думаю, лучше платить гэбэшникам, чем бандитам, которые нас крышуют… И второе, — как бы мимоходом закинул Осип. — Я решил баллотироваться в депутаты.

— На бутерброд с икрой еще один слой икры — уже надоело? Деньгами насытился — хочется заправской власти?

— Деньгами насытиться невозможно, — усмехнулся Осип. — Когда приходишь в Кремль или в правительство, на тебя смотрят, как на лопатник с долларами. А тут я заявлюсь избранником народа…

— Тебе не понравится с жириковскими балбесами и зюгановскими геморройщиками сидеть в Думе. Купи у Черномырдина место министра. Или у Чубайса — вице-губернатора…

Алексей зорко смотрел на Осипа, который курил сигару и вел себя как-то беспокойно, слегка покраснел, хватался на своем столе то за одно, то за другое, словно бы проболтался про заветную мечту.

Нет, власть в России не подменить ничем, думал Алексей. Ни рынками, ни демократиями, ни законом, ни миллионами долларов. Да и что есть власть денег? Власть денег абсолютно безродная, космополитичная и примитивная, как лом! Деньги действуют везде одинаково. Алексей созерцал это в Паттайе и Шерм-альШейхе, на Родосе и на Майорке, где за деньги оказывались любые, — любые, любые, любые! — услуги. Припудренную, побрызганную шанелями власть денег — власть примитивного лома — Алексей наблюдал в Италии, Франции, Германии, где всё также выставлялось на продажу, распродажу и перепродажу. Даже чопорный Лондон, несмотря