Читаем без скачивания Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Бонапарт начал сосредотачивать огромную армию в Булони на Ла-Манше, напротив английских берегов. Сюда свозились артиллерия и припасы, здесь строились десантные суда. Покоренная Голландия и перешедшая на положение сателлита Испания готовы были предоставить свои флоты на французские нужды. Наготове были даже воздушные шары конструкции братьев Монгольфье. Булонский лагерь должен был стать базой вторжения на Британские острова. Наполеон говорил, что остается только дождаться трех туманных дней, и он будет в Лондоне.

В Англии воцарилась если не паника, то глубочайшая тревога - примерно такая же, как при ожидании испанской Непобедимой армады в 1588 г. И некоторая растерянность - никак не удавалось сплотить против Бонапарта очередную коалицию. Монархам Австрии, Пруссии, России, Неаполя он был, конечно же, поперек горла - но все они смогли уже прочувствовать его силу, а потому вежливо уходили от настойчивых и в то же время заманчивых предложений английских дипломатов. Британское правительство приступило уже к организации чего-то вроде народного ополчения.

Но Наполеон сам совершил деяние, придавшее решимости его недругам и легшее еще одним пятном на его совесть. В ночь с 14 на 15 марта 1804 г. отряд французских жандармов проник на территорию германского герцогства Бадена и арестовал проживавшего там представителя династии Бурбонов герцога Энгиенского. Его доставили в Париж, спешно судили военным судом и расстреляли во рву Венсенского замка.

У расправы была довольно продолжительная предыстория, о которой казненный герцог скорее всего и понятия не имел. Начало ее - в Англии. Вильям Питт и министр иностранных дел лорд Гоуксбери давно знали, что вождь шуанов Кадудаль часто бывает в Лондоне, где встречается с братьями покойного французского короля - Карлом Артуа и Людовиком Прованским. Знали англичане и о том, что роялисты имеют в Париже разветвленное подполье и что-то затевают. Можно было догадываться, что именно: не добившись успеха в покушениях на жизнь первого консула в 1800 г., предпринять еще одну попытку и постараться действовать наверняка. А почему бы им не помочь? Как истинные джентльмены, господа британские министры говорили о «похищении», но как ни называй убийство, оно остается убийством.

Главным исполнителем должен был стать Жорж Кадудаль - этот гигант-фанатик и его товарищи готовы были на любой риск. Темной августовской ночью 1803 г. английский корабль высадил их на берег Нормандии, и вскоре они были в Париже. К услугам заговорщиков была вся роялистская подпольная сеть - с деньгами, оружием и конспиративными квартирами.

План действий разработали не какой-нибудь твердолобо-силовой (что, скорее всего, было бы лучше). Решили, что после захвата и ликвидации Бонапарта к власти должен прийти человек, на внешний взгляд политически ему близкий - который в сумятице после покушения может сойти за законного преемника. Он и призовет Бурбонов. Подходящей кандидатурой показался генерал Моро - победитель австрийцев при Гогенлиндене. Посредником в переговорах между Кадудалем и Моро стал герой революционных войн Пишегрю, сосланный Баррасом после 18 фрюктидора в Гвиану, но сбежавший оттуда.

Моро колебался: он ненавидел Бонапарта, но не хотел служить Бурбонам. Пока шли переговоры и уговоры, Фуше не дремал. Арестовали и Моро, и Пишегрю, и многих других. Кадудаль скрылся, но вскоре схватили и его - при этом он отчаянно сопротивлялся и уложил нескольких агентов полиции.

Первый консул пришел в неистовство - на этот раз определенно натуральное. На него, в собственной его столице опять вознамерились охотиться, как на дикого зверя?! А тут еще вставил словечко Талейран: «Бурбоны, очевидно, думают, что ваша кровь не так драгоценна, как их собственная». И гнев Бонапарта обрушился на герцога Энгиенского.

Перед казнью герцог написал Бонапарту письмо, но тот не успел его прочитать. А когда прочитал - сказал, что помиловал бы осужденного. Несколько дней он был зол и угрюм. Потом, правда, неоднократно повторял, что все сделал правильно - Бурбонов надо было как следует припугнуть.

 Пишегрю был найден мертвым в камере - удавившимся галстуком или удавленным им. Бонапарт, отводя от себя подозрение в убийстве, иронично заявил, что у него всегда нашелся бы взвод солдат, чтобы расстрелять генерала. Кадудаля с сообщниками гильотинировали. Моро выслали из Франции - оказалось, что с Кадудалем он не встречался.

Сожалел ли Бонапарт о казни герцога, - если не по-человечески, то как политик, совершивший опрометчивый ход, - сказать трудно. Но он постарался извлечь из происшедшего максимальную для себя пользу. Был распущен слух, что именно герцог Энгиенский должен был взойти на престол после убийства первого консула. А раз враги намечают своих кандидатов на трон - трон надо занять. Все высшие государственные учреждения: сенат, законодательный корпус, трибунат единодушно решили, что во Франции должна быть установлена наследственная монархия. Нельзя же и дальше допускать, чтобы от жизни и смерти одного человека зависела судьба всей нации.

ПОБЕДЫ ИМПЕРИИ

Королем Бонапарт становиться не пожелал: на памяти было, как плохо они иногда кончают, да и размах не тот. Ему больше импонировал пример Карла Великого - тот короновался как император, а власть свою распространил на весь Запад. (А мы - давайте постараемся по возможности не называть больше Наполеона Бонапартом. Государей не принято именовать по фамилии. Не говорим же мы, к примеру, про Петра Великого: «Романов победил под Полтавой». Не будем уподобляться высокомерным и насмешливым англичанам, которые продолжали фамильярно величать повелителя Франции и много чего еще «Бони».)

Все неподчинившиеся пока дворы отнеслись к такому намерению резко отрицательно, сочтя проявлением безумной гордыни. А французский народ был категорически согласен - плебисцит опять дал почти стопроцентный результат. Церемония коронации была великолепной. Для возложения императорского венца на корсиканскую голову в Париж был с почетом доставлен папа Пий VII (не Наполеону же было ехать ради такого дела в Рим, подобно своему древнему предшественнику Карлу). К Нотр-Дам, где должен был совершиться обряд, стекались тысячи золоченых карет с придворными, генералами, министрами, кардиналами и прочими - прочими - прочими. Сотни тысяч народа взирали на происходящее восхищенными глазами.

Наполеон не был бы самим собой, если не внес бы коррективу в старинный обряд. Когда дело дошло до венчания его на царство, он выхватил из рук папы римского корону и сам возложил себе на голову (Жозефину через несколько минут он собственноручно короновал в императрицы уже не экспромтом, а по заранее составленному сценарию).

 Такое вот предание дошло до нас. Когда свежекоронованный император спросил одного заслуженного республиканского генерала, как ему понравилось торжество, тот ответил: «Очень хорошо, ваше величество, жаль только, что недостает сегодня трехсот тысяч людей, которые сложили свои головы ради того, чтобы подобное стало невозможным».

В третью антифранцузскую коалицию вошли Англия, Австрия и Россия. Присутствие нашего отечества в этой компании отчасти связано со следующим обстоятельством. Когда в Петербурге узнали о расправе над энгиенским герцогом, молодой государь Александр I отреагировал формальной нотой протеста против нарушения суверенитета Бадена, на территории которого тот был захвачен.

В ответ на эту ноту Наполеон поручил Талейрану составить письмо, которым Александру было нанесено оскорбление, какого он не получал во всю свою жизнь и которого никогда не мог простить. В послании говорилось, что он (Наполеон) настиг на чужой территории человека, готовившего его убийство, и что если бы Александр преследовал где бы то ни было убийц своего отца, он (Наполеон) ни в коем случае не выразил бы ему своего недовольства. Это был беспардонно прозрачный намек на участие Александра в заговоре, приведшем к гибели его отца, убийцы которого преспокойно сидели не в Бадене, а в Зимнем дворце.

Наполеон, с нетерпением готовящийся в Булони к «взятию Лондона и Английского банка», 27 августа 1805 г. получил одновременно два сообщения: о выходе к нему объединенной франко-испанской эскадры адмирала Вильнева, которая должна была прикрывать вторжение на Британские острова, и о том, что русские войска во главе с Кутузовым выступили на соединение с австрийцами и следует ожидать скорого удара с востока.

Каким бы огорчительным ни было изменение ситуации, Наполеон всегда реагировал немедленно. Бросок за Ла-Манш был отложен до лучших времен, а сейчас французская армия снялась из Булонского лагеря и двинулась в Баварию, куда уже вступали войска австрийского генерала Мака.