Читаем без скачивания Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

Одной из первоочередных проблем был бандитизм. Разбой на дорогах царил страшный», особенно на юге и в центре страны. Банды останавливали дилижансы и кареты, и их пассажиры могли считать себя заново родившимися, если их только грабили - многих убивали. Совершались нападения на деревни и даже города. Их несчастных жителей поджаривали на вертеле, допытываясь, где спрятаны деньги и ценности. Значительная часть банд или имела связи с роялистами, или прикрывалась для благообразия королевскими знаменами, представляясь мстителями за казненных короля и королеву и свергнутую династию. Им потворствовали, а зачастую действовали заодно с ними вконец продавшиеся полицейские и чиновники.

Бонапарт вел себя, как на войне - не церемонясь. Посланные им отряды в плен бандитов не брали, как не было пощады ни укрывателям, ни перекупщикам, ни уличенным государственным служащим. Суды, следуя инструкциям, не копались в душе преступника, выясняя, как он дошел до жизни такой. У Наполеона «всякая вина была виновата, смягчающих обстоятельств он не знал и знать не хотел» (Е.В. Тарле).

Однако к вандейским шуанам он применял более разнообразные подходы. Те вновь показали свою силу как раз перед 18 брюмера - захватили Нант. Постоянно посылая подкрепления в действующую против них армию, первый консул объявил амнистию всем сложившим оружие и обещал, что никто не будет препятствовать католическому богослужению. Он даже лично встретился с вождем шуанов легендарным Жоржем Кадудалем - великаном огромной силы и большого мужества. Пригласив его к себе в Париж под гарантию своего честного слова, Бонапарт предложил вандейцу генеральский чин и пообещал, что воевать он будет только с внешними врагами. Но Кадудаль отказался и оружия не сложил.

Тем временем другой авторитетный предводитель шуанов Фротте был захвачен в плен и расстрелян. Вандейские отряды, ослабленные действиями армии и уходом тех, кто внял обещаниям, все чаще откатывались в леса и отсиживались там.

Другой головной болью были финансы. Казна, доставшаяся от Директории, была пуста. Деньги же были нужны позарез - надо было приводить у порядок армию, которой предстояли большие войны.

Бонапарту повезло с министром финансов Годэном. Они были едины во мнении, что главным источником поступлений в казну должны быть не прямые налоги, а косвенные, включаемые в цену товаров. Их волей-неволей приходилось платить всем, и бедным, и богатым. К тому же население избавлялось от общения со сборщиками налогов, чей образ за предыдущие столетия стал ненавистен подавляющему большинству французов. А добиться, чтобы торговцы добросовестно делали отчисления, Бонапарт был в силе.

Несколько раз он лично прибегал к самоуправству. Крупные спекулянты, казнокрады или финансисты, в чьем хищничестве он был полностью уверен, отправлялись в тюрьму и сидели там, пока не возвращали награбленное (у него уже был опыт применения такого метода воздействия - в Египте).

Та структура органов управления, которую Наполеон создал во Франции, успешно действовала и спустя много десятилетий после него.

Деление страны на департаменты, установленное в 1790 г., он сохранил, но при этом искоренил всякое самоуправление. Не стало выборных должностей любого уровня, не стало даже собраний избранных населением депутатов.

Министр внутренних дел назначал в каждый департамент префекта, а тот, в свою очередь, ответственных перед ним мэров городов и сельских коммун. При префекте состоял «главный совет» из назначенных им советников, при мэрах действовали муниципальные советы. Советы эти были необходимы для того, чтобы должностные лица всегда были в курсе состояния дел на вверенной им территории.

Был упразднен суд присяжных. Но если Наполеон не желал считаться ни с какими юридическими формальностями, когда дело касалось его политических противников, то во всех других случаях требовал от судей полной политической нейтральности. Не важно, к какой партии принадлежит обвиняемый - его судят за конкретное деяние, а не за убеждения.

Особое внимание - министерству полиции. Там властвовал Фуше. Это был сыщик высшего класса и мастер провокации. А еще он был интриганом и стяжателем, и Наполеон понимал, что за ним нужен глаз да глаз. И создал подразделение агентов, которые должны были шпионить за министром. Но и этого мало. Допуская, что Фуше, при его талантах, может этих соглядатаев распознать и попытаться подкупить - на такой случай создал еще один отряд агентов, единственной задачей которых было следить за агентами, шпионящими за Фуше. Особый статус имел префект парижской полиции. Он хоть и подчинялся Фуше, но имел отдельный доклад у первого консула.

Как-то Наполеон, уже будучи императором, решил съязвить над беспринципностью своего министра полиции. Фуше, когда-то ярый якобинец, к тому времени блистал в мундире, густо украшенном золотым шитьем. «А ведь вы когда-то голосовали за казнь Людовика Шестнадцатого!» - неожиданно выдал ему Наполеон. Тот, по обыкновению, согнулся в низком поклоне: «Совершенно верно! Ведь это была первая услуга, которую я смог оказать вашему величеству».

Главного своего внутреннего врага Бонапарт видел в роялистах, тесно связанных с эмигрантами. Последние объединились вокруг принцев Бурбонского дома, братьев казненного короля: графа Людовика Прованского и графа Карла Артуа. Что связи существуют - Фуше добыл тому неопровержимые доказательства, и ему было поручено усилить слежку за аристократами. Особо опасны они были тем, что свергнутую династию твердо поддерживал основной внешний противник - Англия. Когда в январе 1800 г. Наполеон стал искать пути для начала переговоров, король Георг III не нашел ничего лучшего, как посоветовать восстановить Бурбонов.

А что бы Георгу было не приглядеться к Бонапарту повнимательнее, если ему, королю страны, считающейся родиной демократии Нового времени, так уж важно было видеть Францию под эгидой монархического правления?

Первый консул сразу выказал повадки, подобающие государю. Он облачился в роскошный наряд из красного бархата, окружил себя подобием двора, где, в отличие от приемных времен Директории, преобладали подтянутые военные в красивых мундирах.

В Люксембургском дворце, где Бонапарт поначалу обосновался, ему показалось тесно, и он занял Тюильри. Там хватало места и для нарядных дам, унизанных драгоценностями, над которыми главенствовала Жозефина. Она вновь ввела обращение «мадам», что пришлось весьма не по вкусу радетелям революционных традиций. Но дальше им стало еще не слаще: первый консул официально приказал величать себя «ваше величество», а гвардейский караул отдавал ему салют.

Многочисленные члены семейства Бонапартов обзавелись особняками, в которых довольно изящно проводили время. С поправкой на некоторую прирожденную неотесанность, следствием которой могли быть неуклюжие претензии на аристократизм - но, как было сказано в хорошем фильме, «за неимением гербовой пишут на простой». Во всяком случае, атмосфера там царила непринужденная. Веселые прогулки, беседы, декламации, бильярд - чем не отдых для души? Возрождались и светские салоны, тон которым задавала мадам Де Рекамье, чей замечательный образ увековечил художник Давид.

Даже граф Людовик Прованский обнадежился такими переменами и стал переправлять Бонапарту послания, призывая его обеспечить восстановление законной династии - в обмен на какие угодно награды и «благословения будущих поколений». Первый консул сначала отмалчивался, потом все же ответил вежливым отказом: «Вы не должны желать своего возвращения во Францию: вам пришлось бы пройти через сто тысяч трупов. Пожертвуйте вашими интересами покою и счастью Франции: история это вам зачтет» (где было Наполеону Бонапарту знать, сколько трупов пойдет ему в зачет в ходе его собственного правления?). Однако по его указам почти все эмигранты получили право вернуться на родину, что большинство из них и сделало (всего в эмиграции побывало 145 тысяч человек).

Можно предположить, что королю Георгу не так уж важно было видеть на французском престоле своего собрата по голубой крови - его, как и всю верхушку его страны, куда больше волновали перспективы промышленного и торгового усиления соседки. А как люди, известные своей проницательностью, англичане могли догадываться, что при Бонапарте эти перспективы для Франции куда радужней, чем при Бурбонах.

На континенте Англия предпочитала биться австрийскими ру­ками,  да и своих счетов, давних и недавних,  у Австрии и Франции хватало. 8 мая 1800 г.  Бонапарт, теперь уже не генерал революцион­ной армии,  а полновластный первый консул, опять отправился за­воевывать Северную Италию.