Читаем без скачивания Франция. Большой исторический путеводитель - Алексей Дельнов

И произошло событие, пожалуй, самым несмываемым пятном легшее на имя Наполеона.

В предместье укрепились 4 тысячи турецких солдат. Французские офицеры вступили с ними в переговоры, и те согласились сдаться на условии, что им будет сохранена жизнь. Обещание было дано, турки сложили оружие. Когда Бонапарт узнал об этом - он был в гневе. Зачем пообещали, что он будет с ними делать? Воды и продовольствия не хватает самим, чтобы обеспечить охрану - слишком мало сил, а кто знает, что у этих азиатов на уме? Пленных продержали под стражей три дня, на четвертый Наполеон приказал всех расстрелять. Что с того, что он клялся впоследствии, что это было самым тяжелым решением в его жизни. Французский офицер, бывший свидетелем бойни, писал: «Никому не пожелаю пережить то, что пережили мы, видевшие этот расстрел».

Армия дошла до Акры, которая когда-то была последним оплотом крестоносцев в Святой земле. Осада длилась два месяца и оказалась безуспешной. Не было тяжелой артиллерии, а турецкий гарнизон, которым командовал англичанин Сидней Смит, держался крепко. С моря осажденных поддерживал английский флот. В довершение до французского лагеря докатилась эпидемия чумы, и Бонапарт приказал снять осаду, во время которой его армия потеряла 3 тысячи человек. Потом он говорил, что это был переломный, а можно сказать, и роковой момент всей его жизни: всем прочим лаврам он предпочел бы быть завоевателем Востока. Подобно Александру Македонскому, дойти до Индии, а то и дальше. Но теперь предстояло отступление.

Испытания пришлось вынести еще более тяжкие. Чумных оставляли, но всех прочих больных и раненных пытались спасти изо всех сил. Все ослы, все лошади были отданы им. Когда заведующий конюшней спросил командующего, каких тот прикажет предоставить ему лошадей - Бонапарт полоснул его хлыстом по лицу и прокричал: «Всем идти пешком! Я первый пойду! Что, вы не знаете приказа? Вон!»

До Каира добрались 14 июня 1799 г. И почти сразу пришлось опять вступить в бой: близ Абукира, там, где год назад была разбита французская эскадра, высадилась турецкая армия. Бонапарт напал на нее и разгромил 25 июля. Пленных он приказал не брать. Строки из его письма: «Эта битва - одна из прекраснейших, какие я только видел: от всей высадившейся неприятельской армии не остался ни один человек». Кто-то все-таки спасся на английских кораблях, но таких было немного.

А дальше - опять резкий поворот судьбы. Из случайно обнаруженной газеты Наполеон вычитал, что пока он бился в Египте и в Сирии, в Италии утрачено все, чего он достиг. Против Франции объединились Англия, Россия, Австрия и Неаполитанское королевство. Русско-австрийские войска под командованием Суворова разбили французских генералов, а Цизальпийская республика была ликвидирована. В самой Франции - деградация власти и разбой на больших дорогах.

Бонапарт был вне себя. «Негодяи! Италия потеряна! Все плоды моих побед потеряны! Мне нужно ехать!». Он не раздумывал - его место было не в Африке.

Командование армией он передал генералу Клеберу. Было отобрано пятьсот человек, и 23 августа 1799 г. четыре корабля отплыли в сторону Франции.

Это было опасное плавание. Оно продолжалось 47 дней, и все это время существовала опасность встречи с английской эскадрой. Иногда можно было видеть силуэты вражеских кораблей, и в эти страшные минуты один Бонапарт сохранял полное самообладание. Наконец 8 октября 1799 г. путники вступили на французскую землю.

ПЕРВЫЙ КОНСУЛ

Дела действительно были плохи. Сразу же после начала египетской экспедиции Бонапарта Турция объявила Франции войну и предложила союз России. Эскадра под командованием адмирала Ушакова вошла в Средиземное море и очистила от французов Ионические острова.

Англия, Австрия и Россия договорились о взаимодействии. Сухопутные державы должны были взять на себя основные военные тяготы, Англия обязалась снабжать их деньгами. Когда русская армия отправлялась в свой итальянский поход, император Павел напутствовал поставленного во главе союзных сил Суворова: «Веди войну по-своему, как умеешь».

К русским и австрийским войскам присоединился корпус французских эмигрантов под командованием принца Конде, на стороне Франции воевали вспомогательные итальянские, швейцарские, голландские отряды (из Цизальпийской, Гельветической и Батавской республик).

Суворов победил при Адде генерала Моро, и союзники вступили в Милан. Вскоре был занят Турин - столица профранцузского Сардинского королевства. Затем последовали победы при Треббии и Нови (в этой битве погиб командовавший французской армией генерал Жубер).

Вскоре Павел I приказал русским армиям (к суворовской прибавилась еще армия Корсакова) перенести военные действия в Швейцарию. Там наших соотечественников постигла неудача: Корсаков был разбит Массеной при Цюрихе, и Суворову, чтобы вырваться из западни, пришлось совершить героический переход через Альпы (особенно покрыли себя славой русские солдаты у Чертова моста).

Но этот успех французов ситуацию существенно не изменил - в северной Италии опять хозяйничали австрийцы.

В самой Франции положение было аховое. В армии воровство стало повсеместным, солдаты голодали. Голодали и рабочие, и сельская беднота, звучал лозунг: «Мы хотим такого режима, при котором едят». Чиновники в союзе со спекулянтами разграбили миллионы, добытые Бонапартом в Италии, и продолжали беззастенчиво казнокрадствовать. Директория не были им помехой: они сами любили сладко пожить и своего не упускали. Роялисты обнаглели до того, что кое-где выкрикивали посреди улицы: «Долой республику! Да здравствует Суворов!». В сельской местности орудовали банды грабителей и убийц, зачастую находящиеся под влиянием роялистов.

Во всех городах и деревнях по пути к Парижу Бонапарта встречали с радостью и надеждой. Когда весть о его прибытии достигла столицы, совет пятисот прервал заседание и депутаты долго стоя выкрикивали здравицы в его честь. О событии говорили повсюду - на улицах, в театрах, в салонах, в тесных каморках. Парижский гарнизон под звуки оркестров промаршировал через весь город. Въезд героя в Париж, разумеется, опять вызвал бурю восторгов.

Объяснение с Жозефиной не отняло много душевной энергии - увидев жену, Наполеон все простил. Он сразу приступил к неотложным делам. Нетрудно догадаться, что он успел отбросить последние сомнения и главной его задачей было «свержение конституционного строя» - но раскрывать свои замыслы он не хотел.

Бонапарта несколько удивило открытие, что в Директории противников у него, собственно, нет. Трое из пяти директоров оказались людьми совершенно ничтожными - Баррас потому только и провел их на такие ответственные посты. Сам Баррас, судя по всему, не прочь был посодействовать славному полководцу - раз уж тот под сенью пирамид не составил компанию фараонам. И готов был разделить с ним будущую власть. Это был человек расхристанный, но отважный, умный, с тонким политическим чутьем. Бонапарт решил, что он, пожалуй, пригодится до поры до времени - но никак не более того. Слишком уж непотребна была его репутация: слишком много афер, беззастенчивого воровства, кутежей.

Еще один заслуживающий внимания директор - Сиейес полагал, что это он сам сможет использовать как с неба свалившегося ему полководца. Тот послужит ему шпагой, а он станет диктатором (как бы этот пост ни назывался). Сиейес обладал огромным политическим опытом, в грязи, как Баррас, не извалялся. Бонапарт общался с ним почтительно, даже не без сердечности, не разуверял, что согласен сослужить ему службу. Тем более что у него были виды использовать Сиейеса и некоторое время после того, чему предстояло произойти.

Особенно отрадно было для Бонапарта появление в его приемной Фуше и Талейрана. Фуше - министр полиции при Директории, а в недавнем прошлом, при якобинском терроре - палач Лиона, растерзавший и утопивший там в крови толпы аристократов. Ему деваться некуда, его не простят. Он будет служить новому хозяину если не верой и правдой, то с полным осознанием того, что его ждет в случае смены хозяина.

Талейран, министр иностранных дел, бывший епископ, - в дни революции первым предложивший конфисковать имущества церкви, - такой же вор и взяточник, как Баррас, да еще и человек совершенно бессовестный. Продажный и готовый продать кого угодно (после смерти про него говорили, что он сумел предать всех, кто его купил. Исключение составили англичане - они не захотели Талейрана покупать, хотя он им и предлагался). Но Талейран был человеком умнейшим, опытным карьеристом, он мог дать много полезнейших советов - и сразу начал давать их.

А еще потянулись банкиры, предлагавшие любые деньги, и такое доверие обнадеживало больше всего. К сильной личности устремились многие, но, опять же, мало кто в достаточной степени осознавал (первый осознавший - Талейран), насколько сильна эта личность, и что ни на какие роли, кроме первой, она не согласится. «Испытанный им прием простоты, прямоты, непосредственности, некоторой как бы незатейливости и даже ограниченности был им обильно пущен в ход в течение всей первой половины брюмера 1799 г. и вполне удался. Будущие рабы считали своего будущего властелина случайным удобным оружием» (Е.В. Тарле).