Читаем без скачивания Только не дворецкий. Золотой век британского детектива - Герберт Аллен

Такое раскрепощение нравов было во многом связано с распространением контрацепции. Впервые контроль рождаемости стал предметом широкого обсуждения — до этого тема считалась глубоко неприличной и большинство населения было абсолютно невежественно в этих вопросах. Главным пропагандистом сексуального просвещения стала доктор Мэри Стоупс — правда, докторскую степень она получила не в медицине, а в палеоботанике. Мэри Стоупс написала несколько книг о сексе и контрацепции, наиболее известная из них — «Супружеская любовь» (1918). В 1921 г. она открыла в Англии первый центр планирования семьи, который существует до сих пор. Религиозные круги (особенно католические) отчаянно протестовали против деятельности Мэри Стоупс, респектабельные аптеки по-прежнему отказывались продавать контрацептивы, многие врачи не хотели (или не могли) давать женщинам советы о том, как избежать беременности. Но остановить процесс было уже невозможно.

Все больше женщин получали высшее образование и достигали успехов в разных профессиональных сферах. Вопрос о том, как сочетать карьеру с семьей, был для тех времен новым и довольно мучительным. Гарриет Уимзи, как мы видим, успешно решает его, одновременно дописывая книгу и приглядывая за детьми, но далеко не всем это удавалось с такой легкостью.

В 1930-е образец супружеского счастья для большинства воплощала молодая семья герцога Йоркского; во многих журналах появлялись их идиллические портреты с двумя прелестными дочками. Это было в новинку публике, как и то, что столь высокородные родители проводили столько времени со своими детьми. Детей было всего двое, что тоже отражало дух времени.

В 1920-е годы британское общество стало пересматривать отношение к детям — никогда еще им не уделяли столько внимания в национальном масштабе. Поколение, пережившее войну, считало, что именно с помощью правильного воспитания детей можно создать новый, более счастливый мир.

Поскольку в обиход вошла контрацепция, в семье рождалось гораздо меньше детей, а благодаря успехам медицины родившиеся дети чаще выживали. Женские журналы печатали бесконечные советы по уходу за младенцами, появился отдельный стиль детской одежды (детей перестали одевать как маленьких взрослых), выходили учебники по воспитанию.

Именно в эти годы в Англии вошел в моду фрейдизм и появилось множество психологов, психоаналитиков, врачей и педагогов, которые давали родителям разнообразные и подчас противоречивые советы. Большим авторитетом пользовался доктор Труби Кинг, который не уставал писать о том, как важно не баловать детей, ни в коем случае не портить их лаской, неукоснительно соблюдать режим и рано приучать к горшку; он также считал, что женское образование опасно для нации, так как мешает женщинам выполнять свое жизненное предназначение (авторитет Кинга существенно упал в 1930-е). С другой стороны, было немало специалистов, которые предупреждали о хрупкости детской психики и о том, к каким травмам может привести раннее подавление либидо.

В викторианский период отношение к воспитанию было проще и опиралось на нехитрую максиму: «Детей должно быть видно, но не слышно» (британская суровость к детям всегда поражала европейцев с континента). Воспитание обычно было довольно строгим, родители виделись с детьми мало, оставляя их на попечение нянек (в бедных семьях старшие дети заботились о младших). Мальчиков в обеспеченных семьях отправляли в школы-интернаты, девочки получали домашнее образование с гувернантками.

Разлучение детей и родителей не рассматривалось как трагедия: если отец семейства работал в Индии, то сына вполне могли отослать в одну из школ в Англии, после чего он не виделся с родителями несколько лет. Некоторые благотворительные организации, такие как Армия спасения, организовывали отправку детей бедняков в отдаленные части Британской империи — например, в Канаду. Считалось, что это спасет их от нищеты и морального разложения, хотя в лучшем случае они становились дешевой рабочей силой на фермах.

Эти взгляды и практики во многом оставались актуальными и в XX веке — во время Второй мировой войны сначала стали эвакуировать детей в Америку, но после того, как один из кораблей, на котором плыли дети, разбомбили, этот путь стал считаться опасным. Потом детей стали отправлять в сельскую местность, и они часто страдали от разлуки с близкими (многие родители вскоре забрали детей обратно).

Суровый спартанский режим английских школ тоже подвергся критике в межвоенный период. Началось движение за реформирование школьного образования, у которого было три основных пункта: совместное образование девочек и мальчиков, отсутствие наказаний и развитие естественных склонностей ребенка. Появились совершенно новые типы школ, где детям разрешали делать буквально все, что взбредет им в голову, — одну из таких школ основал известный математик и философ Бертран Рассел со своей женой Дорой. Они считали, что школа нужна не столько для того, чтобы давать знания, сколько для того, чтобы воспитать «свободную личность».

Тем не менее большинство школ работали по старинке: в ходу были телесные наказания, левшей заставляли писать правой рукой. Эта участь постигла несчастного герцога Йоркского (и, возможно, усугубила его заикание).

Нужно сказать, что новые тенденции находили отклик далеко не у всех. Фрейдистские теории вызывали скепсис у многих авторов детективов Золотого века. Можно заметить, что психологией, как правило, интересуются экзальтированные дамочки вроде миссис Веррекер-ле-Флемминг: «Психология — это безумно интересно, не правда ли, мистер Шерингем?» («Карающий случай») — и мисс Лайелл: «Человеческая натура — это так увлекательно! Правда, месье Пуаро?» («Пуаро и родосский треугольник»).

«Изабель находится в таком состоянии, что все эти трюкачи-психоаналитики запрыгали бы от восторга», — роняет доктор Медоуз в рассказе «Смерть в эфире».

Но самую развернутую дискуссию мы видим все в том же рассказе «Толбойз», где докучливая мисс Кверк пытается учить Питера и Гарриет воспитывать их собственных детей. Она осуждает Питера за то, что он применяет физические наказания, и приводит в пример своих маленьких племянников и племянниц, «которые не знают слова нельзя». Кроме того, мисс Кверк сыплет новомодной терминологией, и лорд Питер с удовольствием ее передразнивает: «Но зачем мне извлекать его оттуда и развивать у него ужасный фрустрационный комплекс, связанный с котельной?»

Такое же скептическое отношение к новомодным теориям мы встречаем и у Агаты Кристи. «Я думаю, викторианские родители были более реалистичны, более внимательны к своим детям, лучше понимали, что может сделать их жизнь счастливой и успешной, — писала она. — В наши дни часто кажется, что родители хотят от детей успехов ради своего собственного престижа. Викторианцы умели критически посмотреть на своих отпрысков и решить, на что те способны. А. явно будет красоткой, Б. — умницей, С. нехороша собой и уж точно не интеллектуалка. Ее единственный шанс — благотворительность. И так далее. Иногда они ошибались, но в целом это работало. Это огромное облегчение — когда от тебя не ждут того, чего ты не можешь дать». Примерно это и пытается втолковать Гарриет своей назойливой гостье.

А. БОРИСЕНКО

ОКСФОРД И КЕМБРИДЖ

Почти все выдающиеся авторы детективов Золотого века учились в Оксфорде или в Кембридже, в результате чего возникла новая разновидность жанра — университетский детектив. Когда писатель Майкл Иннес вступал в Детективный клуб, Дороти Сэйерс спросила его грозным голосом: «Есть ли на свете что-то, что вы принимаете всерьез?» И тот не задумываясь ответил: «Ректор Бэйлиола». Мисс Сэйерс такой ответ вполне удовлетворил, тем более что ее сыщик лорд Питер Уимзи тоже окончил этот оксфордский колледж.

Старейшие английские университеты возникли из монастырей и до сих пор сохранили многие монастырские черты в архитектуре и в стиле академической одежды. Все старые колледжи построены вокруг внутренних дворов с безупречными зелеными газонами, дворы окружены прохладными гулкими галереями, арки ведут в тихие сады (иные из них — профессорские, и туда заказан вход даже студентам). В каждом колледже непременно есть трапезная с витражными окнами и портретами ректоров, где длинные ряды деревянных студенческих столов стоят вдоль стен, а перпендикулярно им, на возвышении, стоит так называемый Высокий стол, за которым едят преподаватели. Еще в каждом колледже есть часовня и библиотека, студенческая и профессорская гостиные (общие комнаты, где собираются студенты и преподаватели соответственно), а также собственные правила, легенды и чудачества. И конечно, собственный герб.