Читаем без скачивания Люфтваффельники - Алекс Сидоров

Желающих остаться с ротным и еще немного побегать под его чутким руководством, почему-то не нашлось и мы, едва передвигая уставшие ноги, потные и вонючие, побежали в главный учебный корпус на самоподготовку.

Скрывшись от глаз Володи Нахрена за углом роскошного сквера, мы сразу же перешли на шаг и тяжело дыша, неторопливо двинули в сторону учебного корпуса, по пути восстанавливая сбившееся дыхание.

Добравшись до учебной аудитории все рухнули на стулья. Расстегнув влажную форму практически до пупков, ребята устало стали перебрасываться, нелестными для нашего ротного, фразами.

— Удот законченный, совсем затрахал, мудила бесноватый. Я думал сейчас печень свою выплюну!

— Не говори, повезло нам с ублюдком, слов нет. Ладно бы за дело гонял?! А то фиг его знает, чего мы сегодня летали как сраные веники. Вот что случилось?! Кто-нибудь что-нибудь понял?!

— Да какая на хрен разница?! Что?! За что?! Зачем?! Почему?! Да просто так! Ротный у нас — законченный мудак и этим все сказано.

— Мля, скорей бы выпуск, чтоб это чудо не видеть больше никогда.

— Вот уж хренушки! Наоборот! Стану генералом, разыщу его и задрочу до смерти. С живого не слезу! Затрахаю не вынимая! Пока его бездыханное тельце на моем члене признаков жизни подавать не перестанет.

— Да, генералом — это здорово! Сиди себе в кабинете, в носу ковыряйся, ничего не делай. Хочешь — телек смотри, хочешь — секретаршу сиськастую используй для решения своих остростоящих вопросов. Красота!

— Точно, а после службы в баньку или на охоту. Везут тебя пьяного в дупель на служебной черной «Волге», а тут, откуда не возьмись, Нахрен по тротуару на «Пешкарусе» чапает. А ты водителю и говоришь: «А давай-ка, любезный, вон через ту лужицу проедем!» И Володеньку нашего любимого, с ног до головы водицей грязненькой окатишь. Едешь себе дальше, а это чмо стоит на тротуаре и… обтекает. А на кончике носа, капля висит мутная. Лепота!

— Да, генералом быть — это мечта, фактически счастье. Рай, который тебе достался еще при жизни. Прикиньте ребята, дача на халяву, паек царский. Мемуарчик за тебя адьютантишка накарябал, а тебе слава, деньги, почет, орденишко. Не жизнь, а сказка! Эй, Санек! Симонов! Саня, ты у нас стихоплет проверенный, можешь собрать воедино, о чем мы тут намечтали?! У певца Эдуарда Хиля песенка есть задорная «Как хорошо быть генералом», можешь чего-нибудь такое же намастрячить, а то настроение — совсем полная жопа.

Я задумчиво почесал тыковку и задумался. Тогда мой девственный юношеский мозг еще не был окончательно забит всякой марксистко-ленинской теорией о всеобщей неизбежной победе коммунизма на планете Земля и ее окрестностях и поэтому достаточно живо отзывался на любую литературную графоманию. На лавры великого поэта, я никогда не претендовал в виду врожденной скромности, но пару строк связать иногда получалось. А самое интересное, что получалось это очень быстро, фактически влет.

Взяв у ребят небольшой тайм-аут, я, высунув от усердия язык в порыве вдохновения, накарябал несколько строк и, попросив капельку внимания, вывалил на всеобщее судилище, не претендующий на шедевр следующий набор слов.

Я взгромоздился на трибуну возле учебной доски и немного кривляясь, гундося а, также специально ломая голос, начал читать.

КАК ХОРОШО БЫТЬ ГЕНЕРАЛОМИМЕТЬ ПРОСТОРНЫЙ КАБИНЕТГДЕ СЕКРЕТАРША МОЛОДАЯСО СМАКОМ СДЕЛАЕТ МИНЕТ

Когда, я прочитал первое четверостишие, то сделал небольшую паузу. Так как все парни в аудитории сначала выпучили глаза, а потом захохотали так, что в окнах задребезжали стекла. Сержант Валера Гнедовский отчаянно взмолился, чтобы ребята держали себя в руках, иначе на шум прибежит дежурный офицер по учебному корпусу и устроит нам законный разнос. Ребята немного успокоились, и я продолжил с максимально возможным выражением…

НЕ НАДО ДЕРМАНТИН НА РОЖЕ МОРЩИТЬКОГДА ЧИТАЕШЬ ДОКУМЕНТТЕБЕ УСЛУЖЛИВО ПОДСКАЖУТГДЕ ПОДПИСЬ СТАВИТЬ, А ГДЕ НЕТ

Шквал хохота и бурные аплодисменты убедил меня в правильности направления хода мыслей, а так же — интонации моего голоса. Поехали дальше…

И «ВОЛГУ» ЧЁРНУЮ К ПОДЪЕЗДУТЕБЕ МГНОВЕННО ПОДАДУТВСЮ ЖОПУ ВЫЛИЖУТ ДО БЛЕСКАИ ПОЖЕЛАЮТ: «В ДОБРЫЙ ПУТЬ!»КАК ХОРОШО ИМЕТЬ ШИНЕЛКУС ПОГОНОМ, ПОЛНЫМ ЯРКИХ ЗВЁЗДЕЁ НАДЕТЬ ТЕБЕ ПОМОЖЕТТВОЙ АДЪЮТАНТ — ХОЛУЙ И ПЁСИ ДАЧУ — МАЛЕНЬКИЙ ДВОРЕЦС КРЕМЛЁМ ПО ПЛОЩАДИ ПОХОЖИЙТЕБЕ ПОСТРОИТ ПОЛК СОЛДАТЗА ПЯТЬ РУБЛЕЙ ВСЕГО, БЫТЬ МОЖЕТ

По мере того, как я читал эти строки, настроение у ребят заметно улучшалось. Парни катались от смеха и периодически сползали под столы. Все уже забыли про недавнюю бессмысленную и утомительную беготню в отвратных противогазах, про запрелые подмышки, про зудящую от воспаления потертую кожу в паху. Ребята смеялись до слез. Как только, я сделал паузу, чтобы набрать воздуха, все курсанты уставились на меня с откровенным любопытством, в нетерпеливом ожидании продолжения. Глубокий вдох и …

А ЕСЛИ ВДРУГ СЛУЧИТСЯ БИТВАЗАПАХНЕТ ПОРОХОМ ВОКРУГТЕБЕ ПОСТРОЯТ ПРОЧНЫЙ БУНКЕРИ ЗАВЕЗУТ ТУДА ПОДРУГИ ОРДЕНОВ ВСЮ ГРУДЬ НАВЕСЯТПОВЕРЬ МНЕ ДРУГ, НЕ ПРОСТО ТАКВЕДЬ В НАШЕЙ АРМИИ НАГРАДЫДОСТОЙНЫЙ ДОЛЖЕН ПОЛУЧАТЬВ ПАЁК ТЕБЕ ИКРЫ ПОЛОЖАТКОЛБАС КОПЧЁННЫХ, САЛА ШМАТВЕДЬ ТЫ ДЛЯ АРМИИ ДОРОЖЕТЫ — ГЕНЕРАЛ, А НЕ СОЛДАТИ ОТПУСК БУДЕТ ТОЛЬКО ЛЕТОМПУТЁВКА В СОЧИ ИЛИ В КРЫМА ЕСЛИ СОЧИ НАДОЕЛИОТПРАВЯТ ХОТЬ В ЕРУСАЛИМКОГДА УСНУВ НА СОВЕЩАНЬЕТЫ ЗАД СВОЙ ЦЕННЫЙ ОТСИДЕЛТЕБЯ ДЕНЩИК ДОСТАВИТ В БАНЮЧТОБ ОТДОХНУЛ ОТ РАТНЫХ ДЕЛ

Витя Копыто лег на учебный стол и звонко забарабанил по нему ладонями, уткнувшись носом в открытый конспект по «Кислородному оборудованию и высотному спец. снаряжению». Он истошно вопил дурным голосом: «Хочу, хочу, хочу! Именно так, все и хочу! Хочу генерала, секретаршу, минет, баню, дачу, икру, черную «Волгу», Сочи хочу!»

А ВЕЧЕРОМ, ПРИЙДЯ СО СЛУЖБЫЗАПИШЕШЬ В ЛИЧНЫЙ МЕМУАРКАК ПРЕДАННО СЛУЖИЛ ОТЧИЗНЕВСЕ СИЛЫ РОДИНЕ ОТДАЛ…

Закончив вещать наскоро слепленные низкопробные перлы, я попытался сложить листок вчетверо, чтобы порвать его, но мне не дали этого сделать. Протянулись жадные и цепкие руки, ребята вырвали листок с набросками, и началась импровизированная свалка за право первому переписать эти строчки в личную записную книжку на память.

Наконец разобравшись с очередью, парни понемногу успокоились, но все продолжали весело улыбаться и шутить на тему сладкой генеральской жизни. Наше настроение вернулось на позитивную волну, усталость и раздражение отошли на второй план, жизнь наполнилась смехом и радостью.

В оставшееся время самоподготовки, мы по очереди отлучились в туалет, где хоть как-то смогли нормально умыться и привести себя в относительный порядок.

А вечером, уже после команды «отбой» в спальном помещении 45-го классного отделения, тут и там раздавались всплески веселья и задорные смехуечички. Это ребята перечитывали наиболее понравившиеся строки из импровизированной коллективной мечты о генеральском звании и прилагающихся к нему материальных и иных неизменно сопутствующих благах.

63. Голый король

Во время обучения в нашем незабвенном военном авиационном училище, мне довелось общаться с разными ребятами, которые радикально отличались друг от друга, как по внешности, так и по росту, по массе, объему, телосложению, воспитанию, вероисповеданию, личным убеждениям, степени порядочности, взглядам на жизнь, а самое главное — по своему характеру и темпераменту.

Среди курсантов встречались откровенные холерики, ярко выраженные сангвиники, флегматики, очень редко встречались меланхолики, было много представителей смешанных типов. Короче, на любой вкус и цвет, на удовлетворение самого придирчивого выбора. Как говаривал парнишка из соседского 44-го классного отделения махровый одессит Андрюха Чуханин: «Вам надо всё такое же, но все же очень различное?! Да не вопрос. Их есть у меня предостаточно, на всевозможное ваше удовлетворение к нашему большому удовольствию».

Но все же один парень отличался от всех курсантов нашей легендарной 4-й роты своим поразительно уравновешенным темпераментом и хорошо сбалансированной в эмоциональном плане, психикой. Этот удивительный человек был патологической и беспросветной флегмой. И звали его — Пим, просто и незатейливо — ПИМ, в миру — Павлюков Игорь Михайлович. Родом Пим был из уральского города Кирова, но не думаю, что данный факт местожительства дает какое-либо логическое и однозначное объяснение его феноменальному спокойствию и поразительной невозмутимости.