Читаем без скачивания Люфтваффельники - Алекс Сидоров

Свой пункт приема крови, медики развернули в спортивном зале, разделив его на две части. В одной части зала, напротив запасного выхода разложили гимнастические маты, один к одному. Образовалось огромное пространство пола, застеленное импровизированным кожаным ковром. «Для чего это?», — думалось мне, наивному.

Во второй части спортивного зала, напротив парадной двери, в шахматном порядке на некотором удалении друг от друга, установили учебные столы, в числе двадцати, не меньше.

В холле, у запасного выхода из спортивного зала, поставили огромные армейские термосы с горячим чаем. Борцовский зал отвели под склад для крови.

По автоматизму и сноровке, с которой работали эти кряжистые и молчаливые медики, я сделал вывод, что они свою работу знают очень хорошо. Все их действия были лишены эмоциональной составляющей, все движения — на инстинктах и рефлексах, по давно отлаженной и многократно отработанной программе.

В спортивном зале постепенно вырисовывались очертания конвейера для слива и заготовки человеческой крови. Действительно, пропустить через свои руки почти две тысячи человек, именно столько ограничил своим волевым решением наш генерал, согласитесь, совсем непросто.

Пока два батальона курсантов выстраивались в цепочку, я, вместе с живой очередью, быстро продвигался к холлу клуба. Там я увидел, как медики, облачившись в свои халаты и маски, оценивающе оглядывали огромную человеческую массу, которая выстроилась как на бойню. Их не пугал объем в две тысячи душ, извините — тел. Из нас не отсеяли никого, даже ничего не спросили. Загребли всех, включая переболевших гепатитом, краснухой и прочей заразой. Все подойдут, все сгодятся! Главное объем! План. Литры. Килограммы.

Бригада кровосборцев даже не потрудилась надеть чистые халаты и маски, их вид был не просто неприятен, он был ужасен. Когда-то белые медицинские халаты, выглядели камуфлированными, где в качестве раскраски были бурые и пожелтевшие пятна крови, относительно свежие и очень старые. Маски, в виде, ниспадающих почти до пояса, балахонов, скрывали лица этих людей. В узкую прорез маски виднелись только равнодушные и потухшие от хронической усталости глаза. Рукава на халатах были закатаны по локоть, перчатки отсутствовали. Оголенные волосатые руки, добавляли медикам сходства с суровыми безжалостными мясниками. Далее, началось действо, которое укрепило меня в мысли, что в тот момент, мы были для них, как обезличенный скот, расходный материал и не более того.

Начали! Пиночет и другие отцы-командиры, почему-то передумали участвовать в благородном деле по сдаче крови. Ну и ладно, мы быстрее проскочим. Поступила команда раздеться по пояс. Я попал в первую сотню, во вторую ее половину.

Когда подошла моя очередь открыть дверь и войти внутрь спортзала, то я увидел следующую картину. На столах, расставленных в шахматном порядке, лежали курсанты, с закатанными по локоть гимнастерками. Кто-то работал пальцами, и его рука была перетянута жгутом, у кого-то из вены торчала игла системы сбора крови и густая кровушка медленно стекала в банку. Кому-то уже перевязывали руку, кому-то совали под нос ватку с нашатырем. Медработников было гораздо меньше, чем столов с лежащими на них ребятами. Медики, как рабочие-многостаночники, быстро носились между несколькими столами, одновременно, обслуживая всех сразу и в порядке очереди.

— Чего встал?! Проходи и ложись на свободный стол!

Я огляделся, свободных столов не было. На ближайшем столе, лежал бледный курсант Копыто, кровь у него уже взяли, но Витя был без сознания. Его остекленевшие глаза закатились «под образа» и правая рука, с торчащей иголкой в области локтя, безвольно свисала с поверхности стола.

Кстати, норма сдачи была для всех одинакова — 400 грамм — и для двухметровых громил под сотню кг. весом и для худосочных ребят с бараньим весом в 165 см. ростом. На дворе была зима, в организме — слабость и авитаминоз, а так же — нервозность, при виде этой самой, кровавой, процедуры, поэтому обмороки случались сплошь и рядом. Парни почти поголовно отключали свое сознание, сплошь и рядом.

Тем временем, подбежавший вампир обслужил Копыто, перевязал ему руку бинтом, оторвал клок ваты, макнул ее в нашатырь и сунул Виктору под нос. Затем равнодушно кивнул своим ассистентам. Двое крепких ребят в масках и с накачанными руками, профессионально подхватили Витькину тушку со стола и быстро оттащили на гимнастические маты, уложенные на второй половине зала. На этих матах, лежало уже человек 30-ть, которые постепенно приходили в себя и самостоятельно отползали через запасной выход в холл клуба, где их встречали более крепкие ребята с кружками горячего чая. После сбора крови, интерес к донору и к его самочувствию, со стороны медиков, больше не возникал.

Этот конвейер планомерно работал, не оставляя место милосердию и индивидуальному подходу к донорам. Не до них, главное максимально набрать крови. Организм молодой, не помрут. Даже полезно, наверное. Кто-то где-то говорил?! Не помню!

Я лег на освободившийся после Витьки Копыто стол и попытался расслабиться, старательно гоня прочь, набежавшее волнение. Подбежал лекарь, рывком стянул жгутом мою правую руку, больно защемив кожу.

— Больно, перетяните!

— Некогда, потерпишь! Работай рукой!

Вампир убежал к следующему столу. Не скажу точно, но возможно, что иголку в мою вену втыкал уже другой человек. Под маской не видно. Возможно, что в бригаде существовала своя иерархия и распределение труда. Поставив мне систему, подсоединенную к банке с градировочной сеткой, медик снял жгут и убежал к следующему. Глядя, как густая кровь прошла отметку в банке за 400 мл. и, уверенно двинулась дальше, я начал проявлять некоторое беспокойство. Наконец, меня услышали, подбежали, убрали иглу и перевязав руку, сунули в ладонь ватку с нашатырем.

— Сам уйдешь?!

— Да.

— Иди, не задерживай. Следующий!

Я, осторожно, стараясь не делать резких движений, слез со стола и минуя многочисленную группу курсантов, загорающих на матах, двинулся к выходу. Последнее, что я увидел в «лаборатории», был курсант Полимонов, потерявший сознание прямо на входе в зал, еще до момента начала сдачи крови. Он вообще вида крови не переносил на дух.

Нисколько не удивившиеся вампиры, быстренько втащили бездыханное тело Полимона на стол и спокойно воткнули ему в вену иглу системы для сбора крови. Я вышел за дверь. В холле ребята предложили мне кружку чая.

Медленно, стараясь не обжечься, я пил абсолютно несладкий чай и думал о происходящем. Рядом со мной сидели осунувшиеся и побледневшие ребята. Никто не балагурил и не зубоскалил. Настроение было поганое, всех угнетала картина увиденного и происходящего в настоящий момент за дверьми спортзала.

Все понимаю, кровь нужна, катастрофически нужна. Армия несет потери в Афганистане, много раненых. Патриотизм и гражданский долг призывают и требуют. Все ясно. Но, почему, так?! Почему, как на бойне?! Как, у скота?! Даже, у потерявшего, от страха, сознание Пима?! Почему, как на страшном и кровавом конвейере?! Без уважения и сострадания, с равнодушным цинизмом?! Ведь, в следующий раз — хрен, кто купится на ваши увольнения! Да, кровь надо собирать, но не так! Ни как мясники и вампиры!

Поздно вечером, перегруженный «ПАЗик» с просевшими рессорами, нехотя выполз за территорию училища. На его грязном борту, кто-то, пальцем, сделал свежую надпись — ВАМПИРЫ!

Этим кем-то, был не я. Просто, многие из ребят пересмотрели свои взгляды на окружающий мир. Мы повзрослели. Большая часть курсантов, получив право на внеочередное увольнение в город, посреди дня разобрали свои койки и просто легли спать, а маленький желтый листочек с синей гербовой печатью — «увольнительная записка», остался сиротливо лежать на прикроватной тумбочке.

65. Нервные клетки не восстанавливаются

В гарнизонном карауле был один весьма необычный пост — военный окружной госпиталь. Не весь госпиталь естественно, а только две камеры в темном подвале с металлическими решетками вместо дверей и микроскопическими окошками под самым потолком, через которые дневной свет фактически не проникал.

В этих камерах содержались военнослужащие, отбывающие свой срок заключения в дисциплинарном батальоне, которые нуждались в серьезном лечении или операциях. Вторая категория «пациентов» — те «умники», которые еще находились под следствием за различные уголовные преступления и по мере сил и возможностей, а также при наличии аппетита, периодически глотали ложки, вилки, ключи, монеты и прочие «заведомо-неперевариемые» мелкие металлические предметы. Или время от времени, добровольно резали себя бритвами, бились головами об стены, ломали себе руки и выворачивали пальцы, справедливо полагая, что лежать на больничной коечке, пусть даже в темном подвале, все же гораздо уютней и предпочтительней, чем сидеть в одиночной камере гарнизонной гауптвахты между допросами строгого и дотошного следователя в ожидании справедливого судебного приговора.