Читаем без скачивания Люфтваффельники - Алекс Сидоров

Но класть такую замечательную, образцово-показательную и местами даже душевную публику в общие палаты для нормальных военнослужащих никто из командования округа особым желанием не горел, и поэтому для подобной клиентуры отвели относительно уютное помещение в глубоком подвале госпиталя — с глаз долой из сердца вон.

Для охраны «ненадежных больных» выставили вооруженный пост, дабы эта деликатная публика не подалась в бега или не натворила еще чего похуже. А на лечебные процедурки и планомерный осмотр доктора можно и под конвоем прогуляться, не так ли?!

Законное право гражданина СССР на медицинское обеспечения, никто у данных индивидуумов не отнимал, так что ООН в целом и Генеральный секретарь Перес де Куэльяр в частности, могут спать спокойно. Все условия содержания и права человека в гостеприимных и уютных камерах уральского госпиталя соблюдались гораздо трепотней, чем в хваленой американской тюрьме на базе Гуантанамо, к бабке не ходи, можно и не проверять.

Данный пост для караула был удобен и неудобен одновременно. На него заступали по два курсанта на 4-ре часа, чтобы осуществить вывод больных и страждущих на прописанные медицинские процедуры и в тоже время обеспечить надежную охрану достаточно серьезной публике, от которой можно было ожидать чего угодно.

Здесь были и дезертиры — кто бежал с оружием и жестокие убийцы, ожидающие решение суда, с последующей отправкой в обычные тюрьмы и лагеря строгого режима.

По тяжести совершенных преступлений и возможной опасности для общества, «сидельцы» были отсортированы на две камеры: № 1 — «полный пипец» и № 2 — «не очень полный, но тоже пипец». Поэтому открытие дверей камеры и вывод «пациента» осуществлялся со всеми мерами предосторожности — оружие заряжено, металл в голосе, второй часовой страхует первого и все такое… Все процедуры и каждое открытие камер осуществлялось только с обязательным уведомлением по телефону начальника караула.

А вот уже по коридорам госпиталя «пациента» следовало вести с разряженным оружием (дурной приказ коменданта, в плане отдельная история по данному вопросу), магазин с патронами отстыковывался от автомата и убирался в подсумок, разрешалось только примкнуть штык-нож. Идиотизм, а куда деваться?!

В тот день, на данный пост были назначены четверо ребят из нашего 45-го классного отделения, попарно: курсанты Лелик Пономарев и Саня Симонов, а также — курсанты Витя Копыто и Костя Остриков.

К слову сказать, Остриков в последствии, оставил военную службу и стал священником — настоятелем православного храма. Не могу однозначно утверждать, что именно после данного караула Костя укрепился в мысли сменить военный мундир на церковную сутану, но то, что он в полной мере и во всех красках осознал бренность своего существования в рамках сурового мира и крепко задумался о смысле своей жизни, как таковой, это точно.

Итак! Мы с Леликом заступаем во вторую смену и пока принимаем по описи имущество в караульном помещении у предыдущего состава караула, а Витя Копыто и Костя Остриков, в сопровождении разводящего — сержанта Валеры Гнедовского, взгромоздившись в кузов армейского ЗИЛ-131 цвета хаки, уехали в окружной госпиталь принимать необычный пост и больных арестованных.

Через положенное время, ребята отзвонились начальнику караула лейтенанту Зайчику, отчитавшись, что процесс приема-передачи прошел благополучно — пост принят, арестанты все в наличии и в данный момент часовой Остриков отведет «пациента Михайлова из камеры № 1» на вечерние процедуры — укол антибиотика, а в помещении с камерами останется курсант Копыто. Стандартный доклад, ничего особенного и для ребят на посту потянулось тягучее и монотонное время служебной рутины.

В положенное время, спустя 4-ре часа, мы с Леликом Пономаревым и сержантом Гнедовским, на громыхающем ЗИЛе потащились на пересменку по ночным улицам гостеприимного уральского городка. На улицах ни души, устав от дневной суеты, город спит. А мы не спим, мы охраняем покой и спокойствие мирных граждан.

ЗИЛ-131, обиженно хрюкнув и изрыгнув облако сизого дыма, остановился во дворе лечебного учреждения. Спустившись в подвал старинного особняка, где располагался госпиталь, мы постучали в неказистую металлическую дверь с зарешеченным окошком.

Визгливо скрипнули несмазанные петли и в открывшейся маленькой форточке, показалась откровенно заспанная физиономия Вити Копыто. Мельком окинув нас осоловевшим взглядом, откровенно зевающий Витя открыл тяжелую дверь, впуская смену вовнутрь тесного помещения.

В комнате охраны стоял древний стол, две табуретки и вешалка для шинелей, а на стене висел огромный «корабельный» телефон с убогим диском — номеронабирателем. Прямо напротив стола были расположены зарешеченные двери в две камеры, сквозь которые хорошо просматривались обычные армейские кровати со спящими на них «невольниками».

Что ни говори, а решетки вместо дверей — это удобно и достаточно функционально, можно было даже и не заходить вовнутрь камер, все и так хорошо видно. Но и вплотную к дверям лучше не приближаться, а то «кто его знает» чего от этих душевных ребят ожидать?! Придушат между делом, а потом скажут, что так и было.

Костик Остриков протирая кулаками, покрасневшие от рваного сна глаза и сдержанно зевая, оптимистично пробормотал.

— Не пост, а малина, парни! Дверь входную закрыл и сопи себе все 4-ре часа до следующей пересменки. Днем правда придется побегать, вон на столе расписание с процедурами «больных» валяется. А так, в принципе, терпимо. Санаторий, одним словом. Эх, повезло!

Пока Витя Копыто и Костя Остриков натягивали свои шинели, а мы с Леликом наоборот — раздевались, попутно прикидывая, как бы поудобней устроиться на жестких табуретах, чтобы, откровенно говоря, по быстренькому провалиться в глубокий обморок и немного вздремнуть, как неожиданно, сержант Гнедовский приблизился вплотную к решеткам и, сосредоточенно вглядываясь в тела, лежащие на койках в камерах, задумчиво обронил.

— Не понял?! Коек в двух камерах — 16-ть. По списку — 14-ть арестантов, а 3-ри койки свободные?! Как так?! Может, я — идиот, не спорю, сей факт документально не доказан, но одного явно не хватает!

Витя Копыто находясь в пограничном состоянии близком к анабиозу, скорчил умильную гримасу и комично-звонко хлопнул себя ладонью по лбу.

— Блин, вот ведь голова дырявая, чуть не забыл! Не волнуйтесь парни, я одного «сидельца» из 2-й камеры отпустил на пару часов в город. Типа вроде увольнения… Короче, скоро придет.

Нам с Леликом спать как-то сразу расхотелось, причем радикально и однозначно. У сержанта Гнедовского неестественно вытянулась физиономия, и немыслимо округлились глаза, а курсанта Острикова встряхнуло так, как будто в него попал разряд молнии. У парня сразу подкосились ноги, и Костик тяжело рухнул на ближайшую табуретку. Он крепко вцепился в свой автомат, уперев его в пол, на манер подпорки и уставился на Витю Копыто с немым вопросом, беззвучно открывая рот, не в силах выдавить из себя что-либо внятное.

Витя, тем временем не переставая сладко позевывать, не выказывал даже легкого признака какого-либо беспокойства.

— Представляете, один пацан оказался местным. У него тут жена недалеко живет, буквально пара кварталов. Уж очень просился к жене на свиданку сбегать, за сиську давно не держался. Два пузыря «беленькой» обещал! Ну, я и отпустил, не зверье же, чай какое?! Кстати, должен был уже вернуться. Чего-то задерживается, не иначе, весь писюн стер до самого основания?! Наверно, женушку свою и так и эдак…

Костик в отчаянии закрыл свое лицо ладонями и жалобно простонал, с трудом озвучивая простые слова.

— Когда ты успел…?!

— А когда ты выводил арестанта из 1-й камеры на уколы. Тебе не стал говорить, чтобы сюрпризом так — раз, и два фуфырика водочки, между делом так — «из неоткуда», практически! Правда, здорово?!

Сержант громко скрипнул зубами и, глядя в откровенно счастливые глаза довольного жизнью курсанта Копыто, с какой-то обреченной пустотой в голосе тихо спросил.

— Витя, ты что — дурак?!

Курсант Копыто показательно-обиженно надул губы и театрально заломил руки, бездарно кривляясь в образе «а-ля-Гамлет».

— Я так понимаю, вы водку пить не будете?! Да?! Пить или не пить?! Вот в чем вопрос?!

Валера Гнедовский уперся тяжелым и немигающим взглядом в глаза Вити Копыто и уже с заметным отчаянием и раздражением в голосе повторил.

— Витя, ты что — дурак?!

— Почему это дурак?! На дворе «сухой закон» и прочая горбачевская херня, а тут два пузыря… на халяву… понимать надо!

Гнедовский с кулаками ринулся на курсанта Копыто и заорал во все свое сержантское горло.

— Придурок! Ты что натворил, идиота кусок?! Я же сейчас должен доложить по команде о побеге заключенного и тебя сдать, как соучастника! Кретин е**нутый! Ты же всех нас подставил и себя в первую очередь, долбоебина! Ты же в тюрьму сейчас пойдешь, дибилина мудоковатая… Нет, не пойдешь, а побежишь! На четырех костях побежишь, галопом, уё*ище недоделанное! И Костю за собой потащишь! Его, правда, возможно и оправдают, в конце концов, но из училища точно выгонят! А нервов потреплют, мама не горюй! Тварь! О чем ты вообще думал в этот момент?! Ты вообще когда-нибудь о чем-нибудь думаешь?!