Читаем без скачивания Семь божков несчастья - Фаина Раевская

— Витка! — сатанея, завопила подруга.

— Все, все, все, молчу, — я прикусила губу, чтобы снова не рассмеяться, и завела машину.

Всю дорогу до антикварного магазина Лизавета сердито хмурила брови, а порой даже ругалась. Успокоилась она только войдя в магазин.

Бывать в заведениях подобного рода до сегодняшнего дня мне не доводилось, потому как коллекционером старинных безделушек не являюсь, да и цены на эту старину, судя по информации в СМИ, такие, что моей жизни не хватило бы, чтобы заработать на какую-нибудь невзрачную вещицу.

Хоть я и догадывалась, какие здесь цены, все равно безмерно удивилась, когда увидела четырех-, пяти-, а то и шестизначные числа.

— Неужели есть такие дураки, которые здесь что-то покупают? — прошептала я в самое ухо Лизавете. Говорить громко я побоялась — кто ж в музеях говорит во весь голос?

— А то! Полно таких! — воскликнула подруга.

На звук откуда-то появился солидный дядька лет пятидесяти в безупречно сшитом костюме-тройке. Даже мне, человеку неискушенному, было понятно — костюмчик этот стоит ох как недешево.

— Добрый день! Ицхак Соломонович Зильберштейн, — представился дядечка и сложил мясистые губы в приветливую улыбку. — Чем могу быть полезен столь очаровательным гостьям?

Хоть Ицхак Соломонович и улыбался, но глаза его оставались серьезными и цепко ощупывали нас с Лизаветой. Очень скоро антиквар сосредоточил свое внимание исключительно на подруге, посчитав, вероятно, мою персону незначительной и не вызывающей интереса.

— Елизавета Петровна, — несколько жеманно произнесла Лизка, протягивая Ицхаку руку. Тот с достоинством прикоснулся к ней губами и не преминул заметить:

— Императрица!

Я громко фыркнула, тут же смутилась и принялась внимательно изучать узорчатый паркет под ногами. Тоже, наверное, старинный.

— Господин Зильберштейн, — к моему удивлению, трудную фамилию антиквара Лизка выговорила с первой попытки, — мы бы хотели получить консультацию специалиста по поводу одной вещицы…

— С удовольствием вас проконсультирую, Елизавета Петровна. Что за вещица?

— Нэцке.

— Нэцке? Любопытно! И что, она, по-вашему, представляет какую-то ценность? — в глазах антиквара мелькнул алчный огонек.

— Несомненно! — Я бы на месте Лизаветы не была столь категорична, потому как лично у меня ценность статуэтки вызывала определенные сомнения, но, как говорится, «жираф большой, ему видней».

— Что ж… Прошу! — Ицхак Соломонович сделал приглашающий жест рукой.

За витриной с посудой обнаружилась небольшая дверь, которую не сразу и заметишь. Антиквар открыл ее, и мы очутились в просторном кабинете, обставленном с капиталистической роскошью. Хозяин кабинета уселся в кресло, обитое пурпурным бархатом с золочеными вензелями дома Романовых. Нам были предложены не такие роскошные сидячие места — всего лишь полукресла красного дерева с гнутыми резными ножками и ситцевой обивкой в веселеньких цветочках.

— Итак? — Соломоныч сложил пальцы рук домиком и устремил заинтересованный взгляд на Лизавету. Меня он по-прежнему не замечал.

Не спеша, Лизка извлекла из сумочки найденную в кармане погибшего Рыжего нэцке. Я, затаив дыхание, наблюдала за выражением лица антиквара. Сперва оно выражало лишь вежливое любопытство, потом вдруг вытянулось и приобрело слегка офигевшее выражение: Ицхак смотрел на миниатюрного божка так, словно тот собрался его укусить.

Реакция Зильберштейна на сувенир не ускользнула от бдительного ока Лизаветы. Она, пользуясь временным отупением Ицхака, со значением глянула в мою сторону, торжествующе подмигнула, дескать, вот видишь, Витка, я, как всегда, оказалась права, после чего нетерпеливо спросила:

— Ну, что скажете, уважаемый Ицхак Соломонович?

— Откуда это у вас? — сдавленно произнес Зильберштейн.

— Неважно.

— Откуда у вас эта вещь? — упрямо повторил антиквар.

Лизавета с досадой качнула шляпой:

— Вот неугомонный старик! Ну, хорошо, это подарок покойного дедушки, известного коллекционера. Я его незаконнорожденная внучка. Умирая, дед вспомнил о моем существовании и оставил нэцке. Удовлетворены?

Тут с Соломонычем стали твориться совсем уж невероятные вещи: он побледнел, рывком ослабил узел галстука, после чего нервно икнул и, вытаращив глаза, изумленно выдохнул:

— Петр умер? А вы его внучка?

— Дочка, — поправила Лизка, окончательно запутавшись в родственных связях с каким-то Петром.

Антиквар медленно, но верно стал сползать со своего трона. Лишь своевременная Лизкина помощь помешала ему расплыться на полу. Я, честно говоря, никак не ожидала подобной реакции на скромную статуэтку. Может, она все-таки куплена не в сувенирной лавке?

Спустя две минуты после того, как Ицхак Соломонович хлебнул виски и пришел в себя, он поведал нам довольно любопытную историю.

В любом городе есть странные люди — любители истории и ценители старины. Они готовы отдать последние штаны, чтобы стать владельцем той или иной старинной штучки.

Петр Петрович Симкин относился как раз к таким любителям раритетов. Всю свою жизнь он мотался по миру в составе археологических экспедиций. Сначала рядовым членом, а потом и их руководителем. Где только не побывал Петр Петрович! Египет, Италия, Дания, Китай, Япония… Вот Япония-то и стала его большой любовью. Он наизусть знал имена всех императоров, в совершенстве владел искусством приготовления чая, суси, сасими, наизусть цитировал миллион хокку — словом, был настоящим японоведом. Однако подлинной страстью Петра Петровича стали нэцке. Его коллекции могут позавидовать как лучшие музеи мира, так и известные аукционные дома. Несколько раз от аукционных домов поступали предложения о продаже коллекции, но Петр Петрович ни за какие деньги не соглашался с ней расстаться. Всего коллекция насчитывает около полутысячи статуэток…

— Петр знает историю каждой из них, и к каждой у него имеется либо хокку, либо целая танка, — закончил говорить Зильберштейн и пристально посмотрел на Лизку своими цепкими глазенками. — Фигурка божка Хотэя — любимая нэцке Симкина. Датируется серединой XV века, изготовлена из слоновой кости, а принадлежала она императору Китано… Елизавета Петровна, давайте откровенно: откуда у вас статуэтка?

Подруга заерзала в полукресле, явно не зная, что ответить любопытному антиквару, но тут, должно быть, вспомнила, что является незаконнорожденной не то дочкой, не то внучкой, и нахально заявила:

— Это подарок.

На что Ицхак Соломонович печально покачал головой:

— Это ложь, девушка.

— Почему это?! — возмутилась подруга.

— У Петра нет ни жены, ни детей, ни тем паче внуков, а свою коллекцию в случае смерти он завещал музею. Не помню точно, кажется, Эрмитажу…

Хм, в общем-то, как ни странно, нэцке в Эрмитаж не попала. Зильберштейн тем временем продолжал выводить Лизавету на чистую воду:

— Я могу сию же минуту позвонить Петру и поинтересоваться, не пропадала ли из его коллекции фигурка Хотэя. И я вам не завидую, если окажется, что она-таки пропала.

— На понт берете, господин антиквар? — сощурилась Лизка. — Может, это вовсе не та фигурка? Не из коллекции Симкина? Может, мы ее в переходе купили?

— Уверяю, голубушка, это та самая нэцке. Я ее знаю ничуть не хуже, чем любую вещь в собственном магазине!

— С чего бы такая осведомленность? — не утерпела я и влезла в разговор.

— Все просто: мы с Петром давние приятели. Признаться, он никогда не жил богато, а было время, когда и вовсе перебивался с хлеба на воду.

Я хотел купить у него несколько фигурок. Хорошие деньги сулил, но он ни в какую.

— Ага! Значит, у вас свой интерес имеется? — торжествующе воскликнула я, неизвестно отчего начиная подозревать Зильберштейна.

— Разумеется, я же антиквар, — кивнул тот, — но даже ради того, чтобы получить эксклюзивную нэцке, на преступление не пошел бы.

При этих словах я вздрогнула и, кажется, слегка побледнела: о каком это преступлении он толкует? Когда парни в пещере взлетели на воздух, они уже были мертвы. По крайней мере, один из них точно. А нэцке мы прихватили, чтобы хоть что-нибудь о ребятах узнать.

Тут меня посетила новая мысль. Если Зильберштейн прав, и Петр Петрович ни за какие пряники не расстался бы ни с одним экспонатом своей коллекции, как Хотэй оказался у Рыжего?

— Ну, так как же мы с вами поступим, барышни? — улыбнулся Соломоныч с таким видом, будто перед ним сидят два несчастных кролика, а сам он голодный удав. — Звоним в милицию?

При упоминании о милиции я побледнела еще больше, а Лизка, хоть и было ей заметно не по себе, с вызовом произнесла:

— Зачем это в милицию? Мы ничего противозаконного пока не совершили.

— И это ложь. Вы украли у Симкина нэцке, представляющую несомненную ценность.