Категории
Самые читаемые

Читаем без скачивания Бери и помни - Татьяна Булатова

Читать онлайн Бери и помни - Татьяна Булатова

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 42
Перейти на страницу:

– Да пошла она! – в сердцах пробурчала промокшая до нитки Римка и совсем было собралась вернуться в комнату, как что-то ее остановило: мать была трезвая!

Селеверова опешила, а потому застыла на одном месте, пока не поняла, что мать ее тоже видит и даже пытается махнуть рукой. Из любопытства Римка решила остаться.

Некрасова добрела до дочери и облокотилась рукой о стену. Всегда синее одутловатое лицо алкоголички с наплывающими на скулы мешками под глазами сегодня выглядело как-то странно. Складывалось ощущение, что вместе с отеками исчезла пусть нездоровая, но плотность, выступавшая для своих опознавательным знаком. Неожиданно стал виден возраст Валентины. И Римка вспомнила, что матери, наверное, лет сорок пять – сорок шесть, не больше, она года с тридцатого. Моложе Дуси. А выглядела старухой.

– До-о-чь, – запыхавшись, выдохнула Валентина, и Селеверова почувствовала омерзительный запах из ее почерневшего рта. – Ты хоть зашла бы… Недолго ведь…

– Чего я там не видела?

Некрасова закашлялась, лоб ее покрылся испариной, и, немного помолчав, Валентина чуть слышно процедила:

– А ты зайди, дочь. Попрощаемся хоть как люди…

– Ты чего, мать? С какого дуба рухнула? – не чувствуя момента, тут же нагрубила Римка.

Валентина долгим взглядом, как будто впервые увидела, посмотрела в лицо дочери – запрыгали губы, мелко затрясся остренький подбородок.

– Ри-и-имм… – жалобно протянула она. – Ты уж прости меня, дочь. Про-о-ости…

Валентина попыталась встать на колени, но не хватило сил. Она судорожно хватала дочь за руки, одновременно пытаясь удержать хлынувшие так не вовремя на глазах у всего барака слезы.

– Про-о-ости меня, доченька! Разве ж я так хотела? Разве ж я думала? Виновата я… Перед детьми виновата… Перед людьми… Прости меня, Римма! – с надрывом выкрикнула Валентина и словно очнулась от собственного крика, крепко держа дочь за руку.

– Ты че-е-его? – протянула испуганная Селеверова и попыталась высвободить руку.

Не тут-то было: мать держала ее с неожиданной для ее состояния силой.

– Погоди-и-и, – пошептала Валентина. – Просить хотела. Внучек мне приведи, я хоть перед смертью…

Тут Римка с силой выдернула руку, отчего мать еле удержалась на ногах:

– И не проси! Они тебя знать не знают… Нет у них бабушки.

– Дак как же нет? – печально спросила Валентина. – Вот же она я… Страшная… Желтая вот вся…

Некрасова вывернула тоненькие ручки ладонями вверх и протянула их дочери:

– Ви-и-идишь?

Римку передернуло: желтизна окрасила материнские запястья, сделав их безжизненно-восковыми. Даже сложенные на груди покойного отца руки, помнилось ей, казались более живыми, потому что были плотные и покрыты светлыми вьющимися волосами. Римма отшатнулась и брезгливо отвела материнские ладони.

– Что ты их мне тычешь?

– Ви-и-идишь?

– И что теперь?

– Помираю я, дочь. Боли у меня. Рак это.

– Какой рак? Ты ж, блин, вся проспиртована: никакой рак не приживется…

– А этот вот прижился…

– Да что ж это все у тебя не как у людей?! – всплеснула руками Римка.

– Да ты не сердись, дочь. Скоро уже: желудок пищу не принимает. Поем, а меня рвет… Чернота одна, как масло прогоркшее… Думаю вот, как вы без меня будете?

– А как мы все это время без тебя были? – не удержалась чтобы не съязвить Римка.

– Я вот думаю, дочь, в кого ты такая злая уродилась? Отец – добрый. Я – добрая.

– Ты до-о-о-брая? Это ты к кому добрая? К детям своим? Это ты для алкашей своих добрая – всю шваль в дом тащила… – Селеверова перешла на крик. – А чего ж ты, такая добрая, меня собутыльникам своим подкладывала? Кого жалела? Кого жалела, кому говорю?! – завизжала Римка.

На ее крик вышел Олег Иванович. Увидев жену рядом с тещей, Селеверов, недолго думая, в два шага преодолел длинный коридор и, схватив Римку за ворот мокрого халата, развернул лицом к комнате.

– До-о-обрая? – никак не могла успокоиться Селеверова. – Она до-о-обрая… Полжизни в лопухах обоссанных провалялась, а сейчас «прости-и-и»? Да я!.. Я всю жизнь тебя вспоминать буду… Сво-о-олочь…

Олег Иванович затолкнул жену в комнату и, хлопнув дверью, направился по коридору быстрым шагом. Миновав скорчившуюся у стены тещу, он даже не оглянулся, поэтому не мог видеть, как окружили Валентину сердобольные соседки, как протягивали стакан с водой, а она отворачивалась, потому что боялась пить, боялась, что вот сейчас начнет ее выворачивать при чужих людях наизнанку.

– Пей, Валя, – уговаривали ее соседки. – Не бойсь… А и вырвет – подотрем.

– Го-о-о-споди… – вполголоса завыла Римкина мать и стала целовать жалостливые бабьи руки, что подхватили ее и понесли властно, словно на крыльях, в другой конец коридора. – Умираю, что ль?

– Погодь пока, – ворковали соседки, старательно перестилая несвежую, как пожухлая трава, простыню. – Остынь вот… Посиди…

– Положите меня, бабоньки, – как-то по-детски попросила Некрасова и протянула к соседкам высохшие в веточки руки.

Женщины, переглянувшись друг с другом, на мгновение застыли в растерянности, а потом деловито, буднично, без слез и вздохов уложили «треклятую эту Вальку Некрасову» на знаменитый настил, грозивший не сегодня завтра превратиться в смертное ложе, барачный одр.

Валентина часто задышала, а потом со стоном вытянулась и замерла, уставившись глазами в потолок, последние лет пятнадцать не знавший побелки. На фоне застиранных простыней лицо ее казалось оливкового цвета, а нос так заострился, что соседки, в очередной раз переглянувшись, синхронно закачали головами: скоро, мол.

Скоро не скоро, а жизнь еще теплилась в прежде разбитной и добродушной Вальке Некрасовой, еще недавно единодушно проклинаемой всем бараком. И стояла в глазах соседок немая печаль, и забылись коридорные склоки, кухонные войны, брошенные дети, районные алкаши, письма к участковому и желчные пересуды. И стала Валентина в глазах соседок ангелом с лицом молодой Римки, только уныло-темного оливкового цвета. И стало женщинам неловко перед ангелом, и захотелось сделать что-то значительное, благородное, чтобы ангел запомнил и замолвил там, наверху, словечко. И соседки уже было собрались это сделать, но ангел медлил и никаких просьб не выказывал. Молчаливый был ангел и скромный, судя по всему.

– Ва-а-аль… – осмелились потревожить ангела женщины. – Тебе, если надо что, скажи. В магазин там или куда… Может, помыть?.. Так ты не стесняйся, дело такое. Чай, мы понимаем. Рак он и есть рак.

При слове «рак» ангел раскрыл глаза и обычным человеческим голосом произнес:

– Мне б годик еще… Я б наверстала… по-другому б жила… как все… правильно бы жила… Тяжело мне, бабоньки… виновата. Перед всеми виновата. Зла не держите…

Женщины встрепенулись, заахали, руками замахали: мол, да ерунда все, да кто старое помянет, да об этом ли сейчас, что ж мы не люди, чай, понимаем. Прощаем, одним словом – и дело с концом.

Выходили из комнаты недружным гуртом, подталкивая друг друга, не поднимая глаз, словно договорились. Некрасовские соседки, полжизни, а может, и всю жизнь прожившие в бараке, готовые за пропущенное по графику дежурство в уборной вцепиться друг другу в волосы, завистливые и злоязыкие, перед лицом чужой смерти превращались в христианских праведниц, просветлевших лицом от встречи с приближающимся таинством.

– И все-таки Римка-то Валькина – сучка. Сучка и есть. Воды матери не подаст…

Хорошая тема. Животрепещущая. А разговор не вязался – разошлись по комнатам, избегая смотреть в оба конца коридора, где запертые в четырех стенах «умирали» мать и дочь. Одна в сорок пять – от рака. Другая в двадцать шесть – от тоски.

Смертная тоска грызла нутро Римке Селеверовой, выворачивая наизнанку тщательно укрываемые годами, залежалые, а потому ядреные в своей крепости обиды и страхи. Притихли двойняшки, с испугом наблюдавшие за матерью, свернувшейся калачиком на кровати и не реагировавшей ни на что.

Элона дважды взбиралась на родительское ложе и трогала мать за плечо. От прикосновений дочери Римка лишь вздрагивала и засовывала голову под подушку еще глубже.

– Ну ма-а-ама! – требовала внимания Элона и повторяла попытку за попыткой.

Селеверова молчала.

– Ущипни ее! – посоветовала Анжелика снизу и важно кивнула головой.

– Сама ущипни, – переадресовала просьбу сестра.

Анжела, сопя, стала взбираться на кровать.

– Ма-а-ма! – пробасила она и присмотрелась к материнскому телу, соображая, за что щипать.

Щипать особенно было не за что: кости да кожа. Римка была худой и мосластой и со спины вполне могла сойти за подростка, прилегшего отдохнуть и нечаянно заснувшего в ожидании родителей. Анжела нависла над матерью и, недолго думая, стащила с ее головы подушку.

Римка посмотрела на дочь безумными, воспаленными от невыплаканных слез глазами и села:

– Чего ты?

– Не спи-и-и, – недовольно протянула Анжелика и потянулась к матери за долгожданной лаской.

1 ... 11 12 13 14 15 16 17 18 19 ... 42
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Бери и помни - Татьяна Булатова торрент бесплатно.
Комментарии