Читаем без скачивания Любимец Израиля. Повести веселеньких лет - Аркадий Лапидус
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А ну, откройте немедленно! – раздался за дверью требовательный голос.
Крючок откинулся и, растерянно улыбаясь, вошла педагог – хирург Татьяна Петровна. Она тоже думала, что то, что происходит – игра.
– Ножик! У него ножик! – завопили нападавшие.
– Где? – так же улыбаясь, спросила Петровна и обыскала меня.
Ножа не было.
Петровна поняла, что её разыгрывают, и направилась к двери.
Я по стеночке, по стеночке за ней.
Но только она вышла, как самая азартная тётка бросилась к двери и снова набросила крючок, а я метнулся обратно в угол и опять раскрыл нож. Он был спрятан в молитвенно сложенных ладонях. Как я додумался это сделать – не знаю. Всё произошло как бы само собой…
В дверь опять замолотили, а несколько парней побежали к окнам. Схватив кирпичи, они приготовились бить стёкла, чтобы прийти мне на помощь. Моё бело-зелёное лицо, вздыбленные волосы и сверкающее лезвие не требовали комментариев и сомнений.
Крики парней, уже нешуточные крики Петровны и, главное, затянувшееся время сбили остроту психоза. Предупреждающе дёргая ножом, я рывками добрался до двери и, откинув крючок, сложил и выронил нож прямо в профессиональные руки в этот момент моего любимого хирурга Петровны…
В этот же день меня дислоцировали в другое отделение совхоза, а потом и домой.
От греха подальше!..
Но самое интересное то, что во всей этой заварушке никто из тех, кого я хлопал по попкам (а хлопал я только хорошеньких!), не участвовал. Они сидели в глубине зала на матрацах очень перепуганные и даже пытались остановить это зашкалившее безумие. С одной из них я даже впоследствии подружился. Романтика – не романтика, а брови у неё были очень романтично изогнуты, как рисунок на голове у лебедя, кожа – шёлк, фигурка – балет. Да ещё и оказалось, что "Алые паруса" – её любимая книга…
Конец ознакомительного фрагмента.
