Читаем без скачивания Мигрант - Павел Алексеевич Астахов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Карим посмотрел на часы, висевшие на стене. Уже почти полтретьего ночи, а ему в шесть нужно было вставать.
– Ладно, – решил он, зевнув. Он стал наполнять чайник водой, а Сайдар ушел на балкон.
Пока грелся чай, Карим периодически бросал напряженные взгляды на сумку, с которой пришел его двоюродный брат. Вскоре он уже не мог думать ни о чем другом, кроме как о содержимом этой сумки, и мысли, одна хуже другой, заполняли его мозг.
«Может, взглянуть, что там? – подумал он, доставая из старенького шкафа заварку. – Или нет, не буду. Правду говорят: “Меньше знаешь – крепче спишь”…»
Карим еще не догадывался, что эта ночь будет для него бессонной.
За балконным стеклом был слышан возбужденный голос Сайдара. Несколько раз он грубо выругался, и Карим печально покачал головой. У него возникло ощущение, что его двоюродный брат постепенно скатывался в мрачную кошмарную бездну и даже не пытался уцепиться, чтобы хоть как-то задержаться. И обратного выхода из этой бездны уже не будет.
Закипел чайник, и он налил его в чашку с заваркой. Достал печенье и кусок лаваша с паштетом, выложив нехитрую снедь на тарелку.
Сайдар вскоре умолк. Карим глянул в окно, и ему показалось, что брат что-то закинул себе в рот. Через мгновенье Сайдар распахнул дверь и плюхнулся на расшатанный стул:
– Все отлично, брат. Скоро моих друзей отпустят.
– Это хорошие новости, – сдержанно ответил Карим.
Сайдар подвинул к себе чашку и, обжигаясь, принялся торопливо отхлебывать чай. Карим не мог не заметить, как мелко дрожали пальцы его брата. А когда он поднимал голову, были видны его зрачки – круглые и мутные, как старые монеты, долго пролежавшие в земле.
– Все решают бабки, – нарушил Сайдар затянувшуюся паузу. – Перетерли с нужными людьми, и все окей. Так что никакого дела заводить не будут. И депортации тоже не будет.
– Скажи честно, Сайдар, что ты возишь? – напрямик спросил Карим. – Я хоть и молодой, но не дурак. И знаю, что никто не будет платить такие большие деньги за работу курьером.
– Ты к чему клонишь? – лениво спросил Сайдар. – Давай, говори.
– Я хочу сказать, что… большие деньги платят за товар, который нельзя нигде купить. То есть запрещенный товар. А что такое запрещенный товар? Наркотики, оружие…
Сайдар поперхнулся печеньем и поднял голову, чуть ли не с ненавистью глядя на брата. Его небритое лицо потемнело, делая его еще более отталкивающим.
– Ты что, лазил по моим вещам?! – рявкнул он.
– Извини, брат. Я не удержался. Но поверь…
Договорить Карим не успел, так как в ту же секунду Сайдар влепил ему пощечину. Голова Карима дернулась, и он поднялся со стула, недоуменно глядя на Сайдара.
– Послушай, давай не будем ссорится! Я совсем не хотел тебя обидеть!
Резким движением Сайдар смахнул со стола тарелку с печеньем и лавашом, и она со звоном полетела на пол, разлетевшись на мелкие осколки.
– Ты рылся в моих вещах, – прошипел Сайдар. Его впалые щеки пошли багровыми пятнами, и Карим попятился назад: таким своего родственника он еще никогда не видел.
«Он принял наркотик!» – осенило молодого человека.
Точно, Карим ведь ясно видел, как Сайдар что-то проглотил там, на балконе!
Он машинально потрогал щеку, пламенеющую от боли.
Кухонная дверь приоткрылась, и внутрь заглянул Шухрат:
– У вас все нормально? Не шумите, все спят!
– Все нормально, Шухрат, – сказал Карим, выдавив улыбку. – Просто брат нечаянно тарелку уронил. Иди спать, мы будем тихо.
Как только мигрант исчез, Сайдар нагнулся к сумке, и, расстегнув «молнию», вытащил какой-то предмет, завернутый в тряпку.
– А я ведь догадывался, Карим, – пропыхтел он. – Ты ведь любопытный, везде свой нос суешь! Я догадывался, что ты лазил по моим вещам! Хочешь знать, какой товар мне приходится возить своим клиентам? Да пожалуйста!
С этими словами он развернул тряпку, и на ошарашенного Карима уставился матово-черный ствол большого пистолета.
– Так что ты угадал, – хрипло произнес Сайдар. – Наркотики, оружие и все такое… Потому что, если будешь связываться с мелочовкой, ты ничего не заработаешь. Понял, дурачок? Разбогатеть можно только на серьезном товаре, Карим. Въезжаешь?
Он помахал пистолетом перед застывшим лицом брата.
– Что бы сказал твой отец, Сайдар? – тихо спросил Карим. – Твой дед, если был бы жив? Так нельзя! Ты сейчас подставляешь всех! Позоришь свою семью и весь свой род! И… меня тоже подставляешь! А вдруг сейчас сюда полиция придет?
Сайдар осклабился.
– Трус. В этой жизни, братишка, ты или волк, или овца. Лично я не желаю быть овцой. А ты решай сам. Вот так. Я даже дам тебе еще один шанс. Деньги нужны всем, а хорошо можно заработать только на этом.
Помолчав, он прибавил, понизив голос:
– А кому-то проболтаешься – пристрелю.
Отверженная
«…Я ходил по всем дорогам и туда и сюда…
Обернулся – и не смог разглядеть следы…
Но если есть в кармане пачка сигарет…
Значит, все не так уж плохо на сегодняшний день…»
Лена грустно усмехнулась и увеличила громкость на портативной колонке. Голос легендарного Виктора Цоя лился из нее неспешно, как прозрачный горный ручей, сверкая на солнце.
«Жаль. У меня даже сигарет нет. Впрочем, я все равно не курю», – подумала девушка, глядя в окно затуманенным взором. На карнизе сидел голубь. Бросив в сторону школьницы равнодушный взгляд, он вспорхнул в небо и тут же исчез из вида. Как тот самый самолет с серебристым крылом из песни Цоя…
Лена обхватила виски ладонями. Ей казалось, что она чувствует, как каждый удар сердца отдается в ее голове пульсирующей болью. Наверное, не нужно было ей пить бабушкины успокоительные таблетки, отсюда эти неприятные ощущения в голове…
Девушка пыталась думать о чем угодно, но память – такая упрямая штука! – вновь и вновь возвращала ее к сегодняшним событиям. И от этого Лену трясло, как в горячечном ознобе.
…Она стояла и смотрела, не в силах сделать следующий шаг.
«Я смогу».
Лена повернула голову в сторону школы. Входные двери привычно хлопали, открываясь и закрываясь. Только теперь вместо диковинного зверя, заглатывающего ничего не подозревающих учеников, вход в школу напоминал ей некую зловещую трещину во Вселенной, куда безвозвратно засасывает всех без разбора: и школьников, и учителей…
– Я должна пойти, – вслух проговорила Лена и сделала шаг вперед. – Иначе они будут думать, что победили меня. Что я слабая. Что я струсила.
Осознание того, что ее отсутствие будет воспринято как слабость, неожиданно воодушевило школьницу. Был и второй фактор, сыгравший немаловажную роль в ее решении пойти на занятия: вчера у ее подруги Анжелы был день рождения, и на пятницу по этому поводу была запланирована поездка на теплоходе.
В общем, нужно идти на уроки. В конце концов, почему она должна бояться?! И главное – кого? Мансура? Да он ее мизинца не стоит!
«Тем более и Олег, наверное, уже в классе», – с надеждой размышляла Лена.
Однако все снова пошло наперекосяк.
Олега и в этот раз не было. Мансур, к счастью, также отсутствовал.
Как только Лена появилась в классе, все разом умолкли, с любопытством таращась на нее. Затем начались перешептывания. Никто с ней не здоровался, лишь провожали настороженными взглядами. Вроде девушку полностью и не игнорировали, но в то же время держали дистанцию, будто она была прокаженной. При этом Лена не могла не заметить, что лица некоторых одноклассников выражали сочувствие, но никто так и не решился с ней заговорить.
Она подошла к Анжеле, и, поздравив подругу, протянула ей красиво упакованный конверт с подарком. Внутри была картина, собственноручно нарисованная Леной: бушующее море, в котором от волн пытается спастись маленький корабль.
Но Анжела лишь замотала головой, даже ни прикоснувшись к подарку. На всякий случай спрятав руки за спину (вдруг Лена захочет силой всучить ей этот перевязанный бантом конверт?!), она промямлила:
– Спасибо, мне ничего не нужно… И это… поездка на теплоходе отменяется. Там что-то сорвалось. Вот.
С огромным трудом Лена выдавила из себя напряженную улыбку:
– Да фиг с этой поездкой… почему ты не берешь
