Читаем без скачивания Железная маска: между историей и легендой - Жан-Кристиан Птифис

Какая новость! После стольких лет ожидания! Перспектива оказаться в таком изумительном месте переполнила Сен-Мара восторгом. Его роту вольных стрелков опять сохраняли за ним. Это обстоятельство следует особо отметить. На острове Святой Маргариты и без того было достаточно войск, чтобы охранять заключенных. Роту могли бы расформировать и отправить его одного с заключенными. Однако патрон решил сделать ему этот небольшой подарок, ибо рота давала дополнительный доход. Его письмо пришло по назначению в тот же день, когда он сам получил от Сен-Мара сообщение о смерти одного из его заключенных.[65]

Относительно личности умершего, — по всей вероятности, того, кто осенью 1686 года болел водянкой, — у нас нет сведений. Несомненно лишь то, что речь идет об одном из двоих — Эсташе Данже или Ла Ривьере, поскольку присутствие в Эгзиле третьего заключенного, Виделя, подтверждается бухгалтерской документацией уже после окончательного отъезда оттуда Сен-Мара.[66] Исследователи, естественно, тщательно изучили старые реестры смертей и погребений прихода, в котором должен быть похоронен умерший. 4 и 5 января, в день вероятной смерти, вообще не было записей. Лишь спустя более месяца, 8 февраля, было найдено упоминание о погребении некоего Джованни Гиона, в возрасте примерно тридцати лет, сержанта роты вольных стрелков «монсеньора Сен-Мара», в присутствии свидетеля «мессира Ги Фавра, теолога и королевского священника в упомянутом форте Эгзиль»{21}.[67] Было бы неверно усматривать в погребенном одного из двоих обитателей башни Цезаря, поскольку Сен-Мар не имел обыкновения записывать в реестр смерти заключенных. Именно так он поступал в Пинероле, где за все время его службы в архивах церкви Сен-Морис, к приходу которой относилась тюремная башня, не сохранилось ни одного упоминания о смерти заключенных, в том числе и Фуке.

20 января Сен-Мар наконец ответил на письмо Лувуа, доставленное почтальоном из Гренобля: «Я до глубины души тронут приятной новостью, полученной от Его Величества. Если вы приказываете мне незамедлительно отправиться туда (на острова. — Ж.-К. П.), то я прошу вас позволить мне ехать через Пьемонт, поскольку в горах много снега, а на обратном пути заехать проститься с герцогом Савойским, который всегда был очень любезен со мной. Я отдам соответствующие распоряжения относительно надлежащей охраны моего заключенного, чтобы он не имел возможности общаться с кем бы то ни было, в том числе и с моим лейтенантом, которому я запретил разговаривать с ним, и этот запрет неукоснительно исполняется».

Сен-Мар принимает также меры предосторожности для транспортировки заключенного. Закрытые носилки с применением лошадей, которые использовались при переезде из Пинероля в Эгзиль, на сей раз не годились, учитывая извилистость и крутизну дорог в Альпах. «Для его перевозки на острова, — продолжал он, — я считаю наиболее подходящим средством портшез, закрытый навощенной тканью, которая достаточно хорошо пропускает воздух, но вместе с тем не дает возможности видеть его и разговаривать с ним в пути даже солдатам, которых я выберу для его сопровождения; это транспортное средство удобнее, чем носилки, которые часто ломаются».[68]

27 января, в то же самое время, когда Сен-Мар получил аванс в счет своего жалованья на новой службе (размер его устанавливался, как и в других крепостях королевства, сроком на три года, после чего оно возобновлялось), министр дал ему разрешение посетить Турин и одобрил его предложение использовать вместо носилок портшез.[69] Получив в первых числах февраля это письмо, Сен-Мар, пребывавший в приподнятом настроении, поручил лейтенанту Ла Праду охрану драгоценного узника и отправился к месту своей будущей службы, куда прибыл 19 февраля. Его губернаторские полномочия простирались на два острова Леренского архипелага, Святую Маргариту и Сен-Онора, расположенные прямо напротив рыболовного порта Канн. На них тогда проживало около двух тысяч человек. Над городом господствовала башня замка Кастр (Сюке). На другой стороне залива, в пределах досягаемости пушечного выстрела, в море выдавался форт Круа (Круазетт), «лучшее место в Провансе», по мнению маршала. Побережье с его апельсиновыми садами, цветочными полями, зелеными лесами и оливковыми рощами, которыми покатые склоны Грасса были засажены до самых лазурных вод Средиземноморья, очаровывало своей дикой красотой, которую сейчас невозможно представить себе.

Построенный на скалистом обрыве, возвышающемся над морем, Королевский форт внешне мало изменился с тех пор. Римляне, привлеченные исключительно выгодным в стратегическом отношении положением этого места, возвели здесь укрепленный лагерь, заменивший собой прежнее поселение кельтов-лигурийцев, Вергоанум. На случай длительной осады они соорудили обширные водосборники, способные вмещать в себя до 500 тысяч литров пресной воды. В 1560 году, в начале правления Карла IX, на руинах этого римского сооружения построили башню, существующую и по сей день, которая в несколько модифицированном виде служила в XIX веке маяком. В начале XVII века некий Жан де Беллон, шталмейстер города Бриньоль, вассал Карла Лотарингского, герцога де Гиза, в интересах своего господина отремонтировал эту суровую башню, добавив к ней дополнительное строение и возведя из блоков песчаника первую крепость. Испанцы, занимавшие остров с 1635 года, возвели вокруг крепости систему оборонительных сооружений с бастионами, рвами, равелинами, земляными валами и палисадами. После того как в 1637 году граф д'Аркур героически овладел крепостью, новый ее начальник, граф де Гито, еще более усилил ее мощь. В 1682 году Вобан сделал ряд предложений по ее усовершенствованию. Рельефный план, хранящийся в музее Собора инвалидов и датированный 1728 годом, дает представление о том, как выглядел этот ансамбль в момент прибытия Сен-Мара.

По штатному расписанию в крепости, помимо губернатора, имелись капитан-майор,[70] должность которого занимал Пьер де Бюсси, сеньор де Дампьер, комиссар артиллерии и начальник склада, капитан «набережной» или порта, четыре канонира, священник, хирург с одним или двумя помощниками-цирюльниками. Личный состав крепости формировался из солдат бывшей роты мсье де Гито общей численностью 148 человек, которыми командовали капитан, несколько лейтенантов и прапорщиков, четыре сержанта и три капрала, а также двух менее крупных рот по семьдесят человек в каждой. Зачастую на острове размещались также несколько подразделений инфантерии, расквартированных в Провансе.

Королевский форт не был тюрьмой в прямом смысле этого слова. Лишь несколько помещений в главном здании могли служить тюремными камерами для помещения в них солдат-дезертиров, а также непокорных отпрысков богатых семейств. Спустя две недели после своего прибытия Сен-Мар направил Лувуа план, в соответствии с которым предусматривалось надстроить в крепости еще один этаж и соорудить со стороны моря две большие камеры, соединенные коридором, в котором по воскресеньям должны были служить мессы. В общей сложности смета предусматривала 5025 ливров — сумму, которую министр без возражений распорядился выделить. 16 марта он дал Сен-Мару следующие инструкции: «Вы найдете приложенный к письму королевский приказ, необходимый для вывода вашей роты из крепости Эгзиль. Этот приказ позволит вам отправиться в путь не позднее Пасхи, и я не сомневаюсь, что вы найдете возможность надежно охранять своего заключенного на острове Святой Маргариты до тех пор, пока не будет построена для него тюрьма, так, чтобы он не смог общаться с кем бы то ни было и чтобы не было каких-либо происшествий. Я не хочу даже напоминать вам о необходимости тщательной охраны его во время пути, поскольку уверен, что вы и так не станете пренебрегать этим».[71]

Однако вышла непредвиденная заминка. Когда это письмо пришло в Эгзиль, Сен-Мар еще не вернулся с острова Святой Маргариты, где он заболел и провел двадцать шесть дней в постели. Наконец 23 марта он информировал Лувуа о том, что распорядился доставить в Тулон носилки, чтобы можно было незамедлительно выступить в путь. Зима кончилась, и он рассчитывал добраться до Эгзиля за неделю, двигаясь через Амбрен и Бриансон: «Как только получу ваше распоряжение, я тут же отправлюсь в путь с моим заключенным, которого обещаю сопровождать со всеми мерами предосторожности, чтобы никто не видел его и не разговаривал с ним. Я не дам ему возможности присутствовать на мессе с момента его отъезда из Эгзиля и до той поры, пока он не будет помещен в специально приготовленную для него тюрьму с устроенной по соседству часовней. Отвечаю перед вами своей честью за полную безопасность моего заключенного».[72]