Читаем без скачивания Васек Трубачев и его товарищи - Валентина Осеева

Она бегло расспрашивает девочек о том, что они делают сейчас, пришла ли их учительница, познакомились ли они с ней.

Девочки залпом, наперебой сообщают, что учительница их очень хорошая, просто о-очень, о-очень, что они с ней уже обо всём разговаривали в классе, что она сейчас придёт и прочитает им книгу про всякие растения, что у них будет кружок садоводства…

Елена Александровна кивает головой, улыбается… У двери учительской девочки тихо шепчут:

– Приходите к нам в класс! – и стайкой слетают с лестницы.

Елена Александровна делает спокойное, строгое лицо и открывает дверь.

На диване, спиной к ней, сидит приезжий товарищ с фронта. На нём военная гимнастёрка и сапоги. Рядом, упираясь обеими руками в колени, присел директор и что-то оживлённо рассказывает, поблёскивая очками и прерывая свой рассказ громким смехом. Елену Александровну неприятно поражает этот смех и сияющее лицо Леонида Тимофеевича.

– Здравствуйте, сухо говорит она. Леонид Тимофеевич с юношеской живостью поворачивает к ней голову, поспешно снимает очки.

– Ну вот! Вот! – весело говорит он. – Знакомьтесь: это та самая Елена Александровна, о которой мы только что говорили. А это… – директор лукаво щурит глаза, – товарищ с фронта. Вы немножко знакомы. Ну-ка, вспомните! Узнаёте?

Приезжий встаёт. Елена Александровна в замешательстве протягивает ему руку, смотрит на седые виски. Серые пристальные глаза останавливают её внимание. В памяти мгновенно возникает пионерская комната, группа учителей на фотографии и среди них…

– Сергей Николаевич? – удивлённо спрашивает она. Приезжий, улыбаясь, кивает головой.

– Узнала! – радуется Леонид Тимофеевич и с отеческой лаской гладит учителя по плечу. – Вернулся к нам…

Елена Александровна неожиданно замечает чёрную перчатку на левой руке Сергея Николаевича и поспешно отводит глаза.

– Ну вот, побеседуйте тут, потолкуйте! Мы уже договорились кое о чём. А я пойду похлопочу с Иваном Васильевичем по хозяйству. – Леонид Тимофеевич уходит.

Елена Александровна садится за стол. Она ещё не может представить себе, что это тот Сергей Николаевич, о котором она столько слышала. Мысли её возвращаются к ребятам. Ведь это же их учитель! Вот где она найдёт поддержку!

– Вы знаете… вы помните своих учеников – Трубачёва и его товарищей? – торопясь и волнуясь, спрашивает она.

Лицо учителя темнеет, горькая складка ложится у губ, глаза делаются глубже и светлее.

– Я не могу не помнить их, – грустно улыбаясь, говорит он. – Я много горя пережил из-за этих ребят, Елена Александровна…

– Я не так сказала… – вспыхивает молоденькая учительница и начинает рассказывать о своих учениках. – Мы так старались. И они знают предмет, но ведь на экзамене всегда может быть какой-нибудь неожиданный вопрос. Многое зависит от экзаменатора. Если он чуткий человек, если он не отнесётся безразлично к судьбе этих ребят…

– Надо верить в своих собратьев-учителей, – улыбаясь, прерывает её Сергей Николаевич. В голосе его звучат строгие нотки.

Глаза у Елены Александровны темнеют, на губах появляется упрямое, детское выражение.

– Надо хорошо знать этих ребят, надо понимать, что это наши лучшие отличники и пионеры. Нельзя поставить их в один ряд с теми лентяями, которые остаются на второй год. Новый учитель может этого не учесть, – резко говорит она. – В общем, я хочу побеседовать с тем, кто будет их экзаменовать.

– Экзаменовать их буду я.

– Вы?

– Да, я. Дело в том, что, пока учились они, учился и я. И перед самой войной закончил заочное отделение математического факультета. Так что мы уже договорились об экзамене с Леонидом Тимофеевичем… Но послушайте меня, Елена Александровна, – тепло говорит Сергей Николаевич и смотрит в насторожённое лицо молодой учительницы. – Поймите меня правильно. Я знаю этих ребят, я горжусь ими. Мне очень близко всё, что их касается, но если вы хотите, чтобы я благодаря этому делал им какие-то послабления, экзаменовал их легко и пристрастно…

– Я не прошу вас об этом! Я сама учительница! – гневно перебила его Елена Александровна. – Я просто хочу, чтобы, экзаменуя их, вы учитывали всё. И я ручаюсь, что через месяц они будут отличниками в шестом классе.

Учитель встал.

– Не волнуйтесь, – тихо сказал он, – я всё учту.

Елена Александровна смутилась и замолчала. Учитель отошёл к окну. Он стоял прямой и спокойный. Левая рука его в чёрной перчатке неподвижно лежала на подоконнике.

И вдруг он наклонился вперёд, порывистым движением распахнул окно. Елена Александровна поспешно встала, выглянула на улицу.

Во двор школы входили ребята. Они шли нога в ногу, плечо к плечу. На белых майках алели пионерские галстуки. Издали казалось, что это идёт маленький отряд.

Сбоку, откинув назад золотой чуб, шагал командир отряда.

Елена Александровна взглянула на лицо учителя. Живой, горячий румянец покрывал его тёмные щёки, он улыбался, серые глаза его светились неудержимой радостью.

– Ну вот… всю душу перевернули… – сморкаясь в большой клетчатый платок, говорил Грозный.

Сергей Николаевич стоял на крыльце, тесно окружённый ребятами. Снова, как когда-то, прощаясь на шоссе, он крепко держал в правой руке маленькие, верные руки…

– Мы никогда, никогда не забывали вас, Сергей Николаевич! – обнимая его и утыкаясь головами в гимнастёрку, повторяли ребята.

Сергей Николаевич, осторожно освободив правую руку, молча гладил прильнувшие к нему головы.

Собравшись около крыльца, взрослые и дети, растроганно улыбаясь, смотрели на встречу учителя со своими учениками. Витя Матрос, взобравшись на пожарную лестницу, не отрываясь глядел на Трубачёва, на чужого человека, приехавшего с фронта, на всхлипывающих девочек и, вспоминая своего брата, моряка Черноморского флота, крепче прижимался щекой к железным поручням.

– Ну что же вы, хозяева, окружили гостя со всех сторон и не даёте ему с крыльца сойти! – громко пошутил Леонид Тимофеевич. – Покажите лучше своему учителю новую школу, классы… Ведь Сергей Николаевич ещё не огляделся хорошенько и не знает, какую мы здесь работу провели!

– Да-да, я слышал от Леонида Тимофеевича, что вы с ним пришли на пустырь, к разбитому дому, и построили себе школу! – подхватывая шутку директора, улыбнулся Сергей Николаевич.

– Мы не строили, мы только помогали, – заулыбались и ребята.

Лида вытерла глаза:

– Пойдёмте, Сергей Николаевич, пойдёмте! У нас такие хорошие классы! И пионерская комната!..

Одинцов что-то быстро шепнул Трубачёву. Васёк кивнул ему головой.

– Пойдёмте в пионерскую комнату, – снова завладев рукой учителя, заторопился он.

– Давайте сначала осмотрим дом снаружи… Вот я уже вижу, что во дворе можно разбить сад, – сходя с крыльца, сказал учитель.

– Да, сад! И яблони! Когда Вася уезжал… – быстро начала Лида.

Но Петя Русаков тихонько дёрнул её за руку:

– Молчи пока. О Васе потом скажем.

Лида замолчала, испуганно прикрыв себе рот ладонью.

Учитель засмеялся:

– А вы всё такие же! Ну что там за тайны у вас?

– Это не тайна, – смутилась Лида, – это просто один секрет. Скоро вы всё узнаете.

Учитель не ответил; по его лицу внезапно прошла тень, и оно сразу сделалось усталым и серым.

Ребята заметили это и притихли. Им показалось, что учитель вспомнил о своём отце.

«Знает он или не знает? Вдруг спросит?» – с тревогой подумал каждый.

– Нам ещё о многом нужно с вами поговорить… – запинаясь, сказал Васёк.

– Это потом, – тихо ответил Сергей Николаевич. Подошёл Леонид Тимофеевич. Они вместе осмотрели дом. Леонид Тимофеевич подробно рассказывал обо всех трудностях, которые пришлось пережить во время стройки. Многое в рассказе директора было новостью даже для ребят.

– Железо для починки крыши пришлось перевозить из Москвы. Памятка об этом путешествии у меня до сих пор осталась, – пошутил директор, показывая красный продольный шрам на ладони. – Ну ничего, справились, перевезли кое-как…

– Ой, а нас-то даже не взяли тогда! – с укором сказала Лида.

– Да уж мы всю дорогу с Миронычем горевали, что тебя с нами нет! – дёрнув Лиду за косичку, засмеялся директор.

Прошли по двору вдоль забора. Сергей Николаевич подробно расспрашивал обо всём; его особенно интересовало, что делали на стройке ребята. Иногда, указывая на что-нибудь, он машинально поднимал левую руку. Пальцы её в чёрной перчатке были согнуты и неподвижны. Боясь неосторожно задеть больную руку Сергея Николаевича, ребята держались с правой стороны. Они ничего не спрашивали: четыре ленточки на гимнастёрке яснее слов говорили о том, что перенёс их учитель. Осматривая новый крашеный забор, Сергей Николаевич с большим вниманием выслушал рассказ о том, как бригада Трубачёва чуть-чуть не проиграла соревнования и как на помощь к ним пришли Андрейкины земляки.

– Обязательно познакомьте меня с вашим Андрейкой! – сказал Сергей Николаевич.