Читаем без скачивания Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых - Андрей Марченко

Пока учителя обменивались с классными наставниками сведениями о неуспевающих и обсуждали меры, которые надлежало к ним брать, мысли в голове Александра Платоновича текли своим чередом. Он думал о предназначении первой части педагогического совета, на которой важные вопросы не решаются. Да, обсудить лентяев можно и на совещании. Да, зачитываемые сейчас сообщения можно повесить в печатном виде в учительской комнате, впрочем, это и будет сделано.

Но, чтобы решать вопросы серьезные, основополагающие, нужно быть к этому готовыми. Спортсмен перед состязанием разминает мышцы тренировкой. Охотник, прежде чем выстрелить в вальдшнепа, целится в макушки деревьев, готовя глаз к ювелирной работе. Наконец, и в храм человек не сразу заходит, покупая в притворе свечи и готовя душу к молитве. Вот и первая часть совета нужна, чтобы из суетного мира обыденности перейти к высоким вопросам педагогики.

Так размышлял Александр Платонович, вполуха слушая беседу учителей. Оживился он всего один раз, когда речь зашла об отпетых хулиганах, которые имелись в Первой гимназии, как и в любой другой. Хулиганами были Боборыкин, Шольц, Талызин и Неучев. Они курили после уроков, слушали ужасную музыку и заводили ее на вечеринках, дурно влияя на остальных гимназистов. Они могли заговорить с педагогом в вызывающем тоне, лихо носились на мотоциклах и однажды на спор перевернули кадку с пальмой, стоявшую у гардероба.

Но, странное дело, Муравьев вовсе не разделял праведного гнева педагогов и инспектора старших классов Цветаева. Конечно, поступки «четырех мушкетеров» были возмутительны, но они странным образом вписывались в гармонию ситуаций, называемых учебой и воспитанием.

Гимназия без хулиганов была бы каким-то неестественным (а значит, и негармоничным) явлением вроде вишни без косточек или застолья без перебравшего гостя. За то, что мальчики взяли на себя тяжкую, но необходимую миссию представлять ходячие примеры бессилия педагогической науки, Александр Платонович даже в какой-то мере был им благодарен.

На минувшей неделе вся четверка опоздала на урок риторики. Когда же инспектор Цветаев задержал их в коридоре после звонка, Боборыкин нагрубил ему. Кроме того, буквально вчера Боборыкин, Шольц и Неучев подожгли в гимназическом саду магний, украденный из химической лаборатории. При этом присутствовали воспитанники приготовительных классов, на которых подобное геройство влияло, безусловно, в отрицательном смысле.

– А Талызина в это время с ними не было? – поинтересовался Александр Платонович.

– Талызин переписывал контрольную работу! – пояснил учитель истории Полупанов и выразительно посмотрел на свой стакан с чаем, намекая, что есть темы для обсуждения и поважнее какого-то там Талызина.

Александру Платоновичу это не понравилось.

– А что, неужели у Боборыкина с контрольной работой всё нормально? – поинтересовался он.

– У Боборыкина тоже «неуд», но переписывать он не пришел…

– А как же получилось, что Боборыкин ушел в этот день домой, хотя должен был переписывать работу по истории? – Муравьев повернулся к инспектору Цветаеву.

– Так мне вообще не были поданы списки тех, кто должен переписывать эту работу! – Цветаев развел руками.

Полупанов, в сторону которого Цветаев старательно не смотрел, потупился.

– Вот видите! – Муравьев нахмурился. – Что же мы требуем от детей, когда сами проявляем необязательность! Боборыкин должен переписывать работу, а он идет жечь магний. А если бы он не отправился жечь магний, а спокойно ушел бы домой или в чайную? Так никто бы и не узнал, что за ним осталась работа. Господа, будьте добросовестнее. Не можете сами уследить за учениками, снабжайте информацией Владимира Алексеевича!

Вроде бы абстрактное внушение достигло своей конкретной цели: Полупанов покраснел и на свой стакан с чаем уже не поглядывал.

Педагогический совет тянулся своим чередом, обсуждали темы общешкольных дискуссий на апрель. За деловыми выражениями на лицах учителей и классных наставников всё чаще мелькала тщательно скрываемая скука, и Муравьев замечал это. Замечал и удивлялся: ну неужели никто из этих скучающих не чувствует рассыпанную в воздухе гармонию, осеняющую ситуацию? Неужели никто из них не чувствует, как сладостно, импровизируя, играть роль в спектакле с традиционным, но от этого не менее увлекательным сюжетом? Каждый, от самого Муравьева до сторожа Михеича, от простоватого Беркетова до язвительного Журихина имел свою роль. Не сфальшивить, играя самого себя, но в тоге служителя Педагогической науки, было высшим искусством. Но Александр Платонович видел, что педагоги подобны актерам-недоучкам из провинциального театра, никогда не изучавшим систему Станиславского. Слова говорили правильные, а сопереживать монологам почему-то не хотелось…

И как всегда, ближе к концу педагогического совета, Александр Платонович ощутил, что гармония ситуации рушится, а значит, ситуация себя исчерпала. Нужно подводить итоги.

– Отец Василий, ваша тема весьма актуальна, но две духовные дискуссии в месяц – не много ли?

– Так ведь пост, Александр Платонович, когда и думать о духовном, как не сейчас? – улыбнулся преподаватель Закона Божьего.

– И всё же, и всё же… «Евангельский поступок в современной жизни» – прекрасная тема для сочинения, пусть гимназисты напишут, поразмышляют, а в мае мы на основе сочинений и проведем дискуссию. А на последнюю субботу апреля поставим что-то из резервного. Может быть, литературное произведение? Или историческое?

Полупанов уже открыл было рот, но его опередил философ Журихин.

– Александр Платонович, у меня есть чудесная тема. И актуальная, и в какой-то мере историческая. Володя Мизинов из десятого класса пишет у меня годовую работу под названием «Русская утопия». Работа почти готова, она очень сильная, но интересна не сама по себе, а как выражение определенной тенденции.

– Какой же именно? – Муравьев насторожился, что-то было не так – то ли в предложении Журихина, то ли в названии работы.

– Сейчас на каждом шагу объявляют ценности нашего общества обветшалыми. А что вместо них? Гимназисты тоже размышляют на эту тему. И вот Володя смоделировал развитие на иных принципах, как если бы история России с некоей критической точки пошла бы по-другому. Менее разрушительным путем! Если эту работу взять темой для обсуждения, может получиться очень интересно и в логическом плане и в воспитательном…

– Я думаю, идея здравая! – высказал свое мнение Цветаев. – Если, конечно, Володя сумеет быстро завершить работу. Нужно же успеть подготовиться оппонентам…

– Давайте договоримся так, – резюмировал Муравьев. – У меня на столе эта работа должна быть в следующую пятницу. А в субботу примем решение. Давайте предварительно поставим в план эту «Русскую утопию», а если не получится, заменим чем-нибудь из резерва…