Читаем без скачивания Лучшее за год XXV.I Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Гарднер Дозуа

— Ты видишь, что это значит, мальчуган?! — Лицо Фуззлтона пылало восторгом. — Сотни миров! Тысячи! Бесконечные миры! Вот как заблудилась «Империя», вот почему твоя и моя столицы не похожи друг на друга — теперь все объясняется!

Мы в обнимку сплясали нелепую джигу. Помнится, я ударился головой о распорку, но даже глазом не моргнул. Памятники нам обоим поставят в мириадах Лондонов, в бесчисленных Филадельфиях! Мы навечно останемся жить в памяти человечества!

Мой зять как-то рассказывал, что в Китае верят, будто на каждое хорошее событие приходится по плохому. На каждый поцелуй по удару. На каждую мечту по кошмару — так что, возможно, счастье той ночи виной тому, что немного позже мы взяли на борт группу полуголых дикарей, мужчин и женщин поровну, чтобы расспросить их о золотых украшениях, в изобилии болтавшихся у них на шеях, щиколотках и запястьях.

Капитан Винтерджадж бесстрастно наблюдал, и его леди стояла рядом, столь же бесстрастная, как супруг, пока лейтенант Блакен вел допрос. Он не добился вразумительных ответов. Дикари твердили, что не знают, откуда берется золото. Уверяли, что не понимают, о чем мы говорим. Когда с них срывали украшения и трясли ими перед их носом, они притворялись, что и не видят золотых побрякушек.

Наконец Блакен потерял терпение и выстроил мужчин вдоль правого борта. Он справился у капитана, получил в ответ короткий кивок и приказал двум матросам схватить первого индейца и выбросить за борт.

Тот не издал ни звука, летя навстречу гибели.

Его товарищи невозмутимо смотрели. Блакен повторил вопрос и опять не получил ответа.

Второй индеец отправился за борт.

И так продолжалось до последнего мужчины. Тогда стало ясно, что мы ничего не узнаем.

Женщин — из жалости, как я тогда подумал — на время пощадили. Однако на следующее утро обнаружилось, что все до единой исчезли. Перебрались через борт, последовав, как видно, за мужьями. Команда была очень недовольна, и из ворчания и жалоб мужчин я понял, что их намерения относительно тех несчастных были далеко не невинными.

Естественно, мы повернули к югу, на поиски Эльдорадо. Но с того дня наш полет опротивел мне. Мне представлялось, что мы превратили самый воздух в огромную могилу и что плывущая в нем «Империя» обречена на нечестивое паломничество к самой Смерти.

Когда ацтеки были наконец разбиты и город остался за нами, офицеры устроили банкет — чтобы отпраздновать победу и принять присягу вассальных вождей. Хоб попала в число юнг, прислуживавших за столом. Но юнгам выдали такую обтягивающую одежду, что она бы непременно выдала ее пол, так что Хоб сказалась больной и я занял ее место.

Тогда-то я и попался на глаза леди Винтерджадж.

Вдова была красивой статной женщиной с черными волосами, которые она собирала в конский хвост. Она носила военный мундир покойного мужа, и все знали, что она — первый советник капитана Блакена. Прислуживая ей, я то и дело ловил на себе ее взгляд, а раз она смутила меня, откровенно осмотрев с головы до ног.

Она взяла меня к себе в постель как законную добычу, превратив тем самым Хоб в первого моего врага. Да и капитан Блакен недалеко отставал от Хоб в ненависти.

Прости. Я не заснул. Просто задумался. О том о сем. Ничего такого, о чем тебе надо бы знать.

Я с самого начала видел в леди Винтерджадж злобное чудовище, инкуба или ламию, к которой, однако, тянулась моя слабая плоть. Конечно, она вовсе не была чудовищем. Если бы я постарался увидеть в ней такое же человеческое существо, все могло бы обернуться по-другому. Теперь мне думается, что самая моя наивность больше всего привлекала леди. Ей нравилось смотреть, как я разрываюсь надвое, одновременно тянусь к ней и рвусь на свободу. Если бы у меня в то время хватило ума это понять, она скоро дала бы мне отставку. Леди Винтерджадж была не из тех женщин, которые проявляют свои слабости перед нижестоящими.

Но я тогда был молод, а она жадна до удовольствий.

Больше я ничего не припомню о том мире, кроме того, что нас из него вышвырнуло. Но прежде мы успели сбросить «Юнион Джек»[95], утяжеленный по нижним углам, в океан, провозгласив его воды и континенты, которые они омывают, владениями Британии и королевы Титании.

Свидетелями той церемонии были одни косатки, и я очень сомневаюсь, что она их заинтересовала.

«Империя» потерпела крушение меньше чем через месяц после столкновения с воздушными змеями. Они жили в северном сиянии высоко над горами Арктики. Мы застыли в изумлении, когда впервые увидели их, скользящих между светящимися полотнищами, кружа и сворачиваясь колесом, как драконы на китайских картинах. Все столпились у борта, чтобы полюбоваться ими. Мы и не подозревали, что это живые существа, да к тому же опасные.

Природа этих тварей была электрической. Они прямо-таки искрились. Однако, когда они, извиваясь, направились к нам, мы ничего не заподозрили, пока два шара не вспыхнули пламенем. Команде пришлось потрудиться, чтобы отогнать змей, пока они не задели остальных.

Мы отстреливались не из пушек — отдача их погубила бы наш хрупкий корабль, — а ракетами. Их следы исчертили небо вдоль и поперек, но поначалу, казалось, они не производили никакого действия. Но вот одна ракета, тянувшая за собой металлическую цепь, пронзила тело воздушного дракона, и тварь разрядилась сильнейшим ударом молнии, ушедшим в землю. На мгновение мы все ослепли, а когда зрение к нам вернулось, их уже не было.

В безумном взрыве торжествующих криков я не мог бы расслышать ни звука. Так что только внутреннее чувство или простая случайность заставили меня обернуться вовремя, чтобы увидеть, как Хоб с перекошенным ненавистью лицом бросается на меня с ножом.

А? Да, не сомневаюсь. Твоя мать никогда не тратила сил на пустые угрозы и не останавливалась на полпути. Если хочешь, могу показать тебе шрам. Ну, я ведь жив, а? Все это — прошлогодний снег. Конечно, у нее были причины, как и у меня. Нет, я не собираюсь объяснять тебе, как рассуждают женщины. Я хотел рассказать, как закончилось наше путешествие.

Нас накрыл шторм, подобного которому мы прежде не испытывали. Я считаю, что нас занесло в щель между мирами. Колдовские огни горели на реях и такелаже. Шары вспыхивали. Положение было таким безнадежным, опасность так велика, что не умещалась в голове. Дикий восторг наполнил меня, какое-то сатанинское упоение хаосом, разносившим наш корабль.

Когда Хоб в спешке пробегала мимо меня, я поймал ее в объятия и, сколько она ни отбивалась в панике, поцеловал! Она в изумлении уставилась мне в глаза, а я расхохотался.

— Каролина! — крикнул я. — Ты моя женщина, или девчонка, или парень, или что ты там такое! Я поцеловал бы тебя даже на губах у дьявола, а если бы ты поскользнулась и свалилась ему в пасть, прыгнул бы следом!