Читаем без скачивания Курс молодого овца, или Самозащита в уголовном суде - Владислав Шейченко

Следующим действием изъятое вещество следак направил на экспертное исследование. Эксперт со своей стороны в Заключении привёл описание поступившего к нему материала так: «… Бумажный тёмный конверт по линии клапана имеет бумажную пломбу с тремя подписями, исполненными синим красителем. С обратной стороны конверта имеется этикетка с надписью «вещественное доказательство – героин, изъятое в ходе ОРМ 20.02.2010 г.». Конверт скреплен клейкой лентой типа «скотч». На время осмотра видимых повреждений на упаковке не наблюдается. Внутри конверта находится целлофановый свёрток – свёрнутый рулоном и стянутый жгутом пакет размером 4x3 см. с пластиковым зажимом на торце. При вскрытии последнего обнаружено порошкообразное вещество светло-розового цвета».

Не учитываем характеристики вещдока и упаковки по последующему их осмотру, который должен проводиться после экспертизы. Не принимаем во внимание результаты собственных наблюдений этих же объектов, когда б такой обзор не состоялся. Сейчас нам достаточно сличить те два уже состоявшихся описания. По этим ревизиям мы обнаруживаем резкие отличия. Для удобства и чёткости предлагаю сопоставить эти данные в виде сравнительной таблички.

В качестве дополнительных комментариев заметим: То обстоятельство, что эксперт не наблюдает видимых повреждений на упаковке – это не гарантия того, что повреждений нет. Этим только констатирует он факт отрицательного, безрезультативного своего действия, которое могло произойти и по причинам, не связанным с наличием или отсутствием повреждений. Эксперт мог просто-напросто бездействовать – не проводить наблюдений намеренно по ленности своей либо по просьбе мусоров, или мог забыть это сделать, или имелись у него препятствия к такому вниманию, например, из-за хилого зрения либо не освещённости рабочего помещения. Но можно и согласиться с версией эксперта в пользу именно отсутствия повреждений. Действительно, внешняя и внутренняя упаковки при двух осмотрах отличаются, они разные. Упаковки изменились, вернее их подменили, и вторые такие (представленные эксперту) сами по себе оригинальны, правда – не вскрывались. Из всего напрашивается вывод, что в период времени после изъятия до передачи эксперту имел место не санкционированный доступ к вещдоку через вскрытие и смену упаковок. В подтверждение этому – разница в цвете вещества. Плюс ко всему иные противоречия. На каком это основании следак наименовал изъятое вещество «героином» (на этикетке)? Согласно Протоколу изъятия, вещество изымалось следователем, а значит – в ходе следственного действия. Так? Но следуя пояснениям с той же этикетки (как это представлено эксперту), вещество изъято в ходе ОРМ, то есть в результате оперативно-розыскного мероприятия. ОРМ входит в функции ментов, не является следственным действием мусоров. Другая мелочь – осмотром одежды задержанного К. установлено, что его брюки не имели карманов. Стало быть повод весомый имеешь заявить о недостоверности источника.

Не устаю поражаться распистяйству многих тысяч обвиняемых и их защитников, кто пренебрегает возможностью лично и во всех подробностях ознакомиться с вещдоками. Ведь только контроль со стороны защиты и позволяет в некоторой степени придавить мусоров рыжий хвост. Именно при непосредственном обзоре есть шанс обнаружить подлог и противоречия. В половине случаев вначале по самим вещдокам выяснишь подвох с дальнейшим его уяснением по соответствующим письменным сведениям, в других – наоборот, подозрения возникнут при анализе документов, информацию по которым ты можешь спроецировать на вещдоки с упаковками в ходе прямого осмотра.

Точно тебе говорю, по всем бумагам пробьёшь – всё говорит о целостности упаковок, а при личном контакте с объектом вдруг объявятся надрывы по швам или полная подмена упаковки, или сам, «нечаянно» и украдкой повредишь упаковку (зря ли ноготок точенный отрастил на мизинце?). Есть причина возмутиться не сохранностью.

Верно толкую тебе, изловчится твой следак, отпаяет да вновь присобачит пломбу с подписями и штампом, а ты зёнки протрёшь и увидишь, ах шельма, – края-то у бирки залуплены, клейковина в сторону от бирки съехала, след прежней порции пломбира в другом месте со сдвигом. Или сам, как полагается – нечаянно, украдкой раздербанишь пломбу. Копнёшь документы затем: в осмотрах участвовали понятые, вещдок передавался эксперту… ба-а, а подписи понятых на пломбе не идентичны их визам по протоколу осмотра, и эксперт никоим образом не удостоверил своё последнее пакование. В другой раз имеешь дело с аудиоматериалом. В качестве изъятого и приобщённого фигурирует диск одного производителя с записью переговоров на нём, но в результате личного осмотра ты выясняешь, что к делу подшит конверт с диском, изготовленным другим субъектом, и сам конверт не запечатан чавой-то. Самое время скандалить о посягательствах на святой источник.

Вещественное доказательство впервые, традиционно после настойчивой просьбы твоей, тебе предоставят к ознакомлению по окончанию расследования. Обрати внимание: следак при тебе вспарывает упаковки (после твоего осмотра этих упаковок), ты осмотрел вещдок, а далее, после окончания процедуры ознакомления… следак или уносит весь этот хлам в распакованном виде или нагло лепит все пломбы на прежние места дислоцирования. В любом случае, когда на судебной стадии по твоему очередному требованию или заданным в порядком осмотра ты уделишь внимание тому же вещдоку, то упаковки окажутся во вскрытом состоянии или запечатанными, как будто следак при тебе и не вскрывал таковые. При этом в Протоколе ознакомления с материалами дела нет ни слова о состоявшейся ранее распаковке, о новом опечатывании или оставлении в открытом состоянии, о причинах и процедурных моментах этого. В таком случае все манипуляции оказываются де-факто произвольными, так как не зафиксированы документально. Да и при остром желании удостоверить новое опечатывание попросту некому, так, чтобы этот процесс соответствовал правилам УПК: понятые уже не могут быть привлечены к участию – следствие-то завершено(!). Очередной повод разыграть карту мухлежа с вещдоками, заявит суду о признаках внепроцессуального взлома и не сохранности важных улик. В первом варианте, когда после твоего ознакомления следак оставил вещдок во вскрытом виде и таким состоянием его передал суду – имеем нарушение общих требований о сохранности в опечатанном виде. Второй вариант, когда следак самостоятельно восстановил целку по упаковке, – это состояние, в условиях отсутствия документальных оговорок, ты оскверняешь протокольным свидетельством состоявшегося осмотра. И в этом явное нарушение сохранности. Палка о двух концах.

Хватай её за любой, можно и за оба, только сухожилки на руках не порви.

Б. Достоверность сведений

Черёд настал обсудить достоверность самих сведений. Вспомним оценочные параметры (критерии) достоверности. Доказательство достоверно, если оно: реалистично, однозначно, основательно по источнику, категорично. Соответственно признаками недостоверности будут: нереальность, двусмысленность, противоречивость, опора на слухи или догадки, предположительность.

Б.1. Реалистичность или нереальность

Реалистичность или нереальность сведений, как уже сказано устанавливается обыкновенным восприятием. Весь опыт жизни человека в обществе и природно, его знания о натуральных и технических возможностях любых процессов и явлений, общая известность и допустимость способностей, различных качеств, состояний, признаков живой и «мёртвой» материи, включая бытийность существ, – эти знания, сами по себе дают возможность оценивать информацию и ответить на вопрос: могло такое быть или такого быть не может «ни в жизь». Речь идёт только об очевидных фактах, оспаривать которые неразумно в силу их общей признанности и естества. И речь идёт о неочевидностях, которые не вяжутся с реалиями мира и не находят подтверждения даже опытным, экспериментальным путём.

Нереальными будут сведения об оживлённых, разумных действиях со стороны предметов и вещей, как, например, о полётах камня по ломанной траектории вслед уворачивающейся цели; о действиях людей за пределами физических возможностей организма, как, например, испускание высоковольтных разрядов руками; о противоречащих законам природы процессах, как, например, восход Солнца на Западе; о технических характеристиках рукотворных объектов за гранью прогресса, как, например, самостроящийся дом и тому иже с ними чертовщинки. Подобные явления в народе именуют чудесами.

Однако информация о фактах «на грани возможностей», хотя и возбуждает чувство нереальности, но подлежит уже самостоятельному доказыванию или опровержению. Например, многие достижения человека фиксируются так называемыми «рекордами». Всем известно, что без соответствующей физ. подготовки, таланта и мастерства обычный чел не пробежит 100-метровку быстрее 10 секунд. А вот свидетель – бабуся – божий одуванчик, лет 70-ти утверждает, что пёхом догнала твой движущийся автомобиль, на бегу луканулась в боковое стекло и запасла АКМ на заднем сиденье. Также установлено, что авто шёл в потоке со скоростью около 40 км/час. А иные показания бабки описывают твой облик, внутренний интерьер салона в точно совпадающих подробностях, которые неочевидцу не могли быть доступны. Кроме того у старушенции этой не имелось другой возможности наблюдать все это, так как ты на своём корыте единожды пересёк транзитом тот задрипанный городишко. Тогда, чтобы верить показаниям о наличии оружия, надо бы верить и тому, что наша бабуська развила скорость быстрее 40 км/ час, а значит, 100 метровку рванула живее даже чем за 10 секунд. При наличии только одного заявления о скоростных способностях можно бы смело утверждать о их нереальности. Очевидная нереальность сообщения складывается из очевидных фактов (не требующих доказывания) того, что, хотя и известны физические способности крайне малого числа стайеров преодолевать стометровки быстрее 10 секунд, но по отношению к пожилому «обычному» человеку такие способности немыслимы, истории такие факты не известны и разумом они не принимаются. Но отвергая ввиду нереальности указанные беговые показатели, должны последовательно отклоняться и сведения от того же свидетеля о ставших ему известными фактах (интерьер, оружие, люд). А ведь эти данные (кроме Калаша) полностью подтверждаются иными доказательствами, и бабке нашей неоткуда было узнать таковые подробности за гранью собственных наблюдений в другие времена. Так? И если давать отставку всему ею виденному, то необходимы достойные основания-опровержения. Которых нет в распоряжении исследователя, кроме тупого объявления «этого не было, так как этого не может быть никогда». В то же время необходимо установить и причину неправды такой: заблуждается, привиделось, врёт. Хотя и такие выводы не обоснованы, так как опровергаются доказательствами об обратном. Противоречия. Вот – пограничный случай реальности. Можно бы для развенчания сомнений провести следственный эксперимент: пущай бабуля наглядно повторит свои возможности. Или убедительно объяснит свой подвиг. А если не повторит, не объяснит… Да только не возможен сам такой эксперимент, так как присутствует явная угроза для здоровью пожилого человека. Воистину – неразрешимый казус.