Читаем без скачивания На войне как на войне. «Я помню» - Артем Драбкин

– Были ли напрасными, по вашему мнению, жестокие потери, понесенные десантом?

– А что, кроме нашего десанта, на той войне больше никого по-глупому не загубили? Вы же сами сейчас мне рассказали статистику потерь в воздушных и морских десантах… Это наш «стиль» – высадить десант и сразу списать его в потери. Один Эльтиген чего стоит!

Миллионы солдат положили в землю только из-за генеральской тупости… А напрасными ли были наши потери? Спросите у родных погибших десантников… Мне трудно ответить однозначно. Была война… Мы получили приказ и боевую задачу, которую не удалось полностью выполнить только потому, что… То ли предали нас… То ли, как у нас водится, кинули на «авось» – а вдруг получится», а если нет – пятью тысячами человек меньше, пятью больше… Главное, чтобы им орденок Суворова на грудь повесили…

Понимаете… Я этот вопрос задаю себе сам долгие годы… Напрасны ли были наши жертвы в том десанте…

Как сейчас вижу лица ребят из моего самолета, за секунду до третьего «зуммера» на прыжок. Решимость была на этих лицах, готовность к бою. Ведь даже в окружении мы верили до последней минуты, что прорвемся к своим, что нас выручат… Мы сражались… Те, кто успел живым спуститься на землю на парашюте, – сражались! А скольких в воздухе еще расстреляли!.. Вы же мне только что сказали, что немцы в своих мемуарах хоть и потешаются над организацией десанта, но не отмечают ни одного случая массовой сдачи десантников в плен без боя…

– После трагедии Днепровского десанта был отменен, как говорят, «предательски плохо подготовленный» десант трех бригад под Витебск, десант корпуса ВДВ в Крым под Джанкоем, и даже вслед за вашими тремя днепровскими бригадами к фронту направлялись еще две бригады ВДВ в сторону Букрина. Эту информацию я взял не из официальной исторической «правды», а из воспоминаний рядовых десантников, служивших в разных десантных дивизиях. Вот фамилии и даты публикаций. Этим людям я верю. Получается, что своей гибелью десант спас тысячи жизней своих товарищей по армии…

– Мне трудно прокомментировать ваши слова. А если бы десант в Белоруссию оказался удачным и взяли бы Минск в декабре 1943 г.? Так не топтались бы там полгода и не угробили бы еще сотни тысяч солдат. Это все предположения… Правды мы уже не узнаем.

Насчет отмены десанта в Крым я обладаю малой толикой информации. Я встречал уже здесь, в Иерусалиме, одного десантника, который был в бригаде, предназначенной на высадку в Крым. С его слов высадка была отменена по причине, что кто-то выдал день и час выброски. У немцев тоже разведка работала, но и наша успела предупредить вовремя. Но так ли это, утверждать не могу.

– Я уже говорил, что есть солидная информация о действиях в немецком тылу групп под командованием Воронина, Блувштейна, Петросяна, о полковнике Сидорчуке, о капитане Сапожникове, о юном подпольщике Анатолии Ганенко, спасшем знамя бригады. Но вот один из десантников упоминает, что был в большой группе, почти из 200 человек, под командованием майора по фамилии Лев. Связные из этой группы Льва удачно перешли линию фронта к своим, а судьба остальных… Как погибла эта группа, не знает никто.

– Можно обратиться к председателю нашего совета ветеранов Петру Неживенко. Он собирал подробную информацию о личном участии каждого десантника в боях в немецком тылу. Возможно, у него есть материал по большим организованным группам десанта, полностью погибшим в немецком тылу в октябре сорок третьего. В музей десанта на Украине можно обратиться. Хотя я бы директора того музея в конце восьмидесятых годов…

– О чем речь?

– Первый раз, когда я был в музее десанта, в центре экспозиции висел портрет ГСС комбата майора Блувштейна. Через несколько лет я приехал туда снова и вижу, что убрали портрет майора. Спрашиваю директора музея: «Что, фамилия комбата тебе спать не дает? Почему портрет героя убрал?» А в ответ – тишина…

– Есть ли у вас силы рассказывать про плен?

– Попробую покороче, мне очень тяжело вспоминать о концлагере, да и о десанте тоже… Привезли наш эшелон в Умань, но разгрузили только часть вагонов с пленными. Погнали в лагерь, расположенный возле бывшего аэродрома. Высокие ограды из колючей проволоки в несколько рядов, вышки с прожекторами, освещение по периметру, все сделано основательно, по-немецки. Здания из красного кирпича, казармы. В загороженных «колючкой» секциях находились отдельно офицерские бараки и женский блок. Педантичной тотальной селекции по прибытии в лагерь не было. Была вялая сортировка: офицер… рядовой… Офицеров отделяли. Сидели за столами «шавки»-предатели из лагерной полиции и записывали данные поступивших пленных.

Я назвался Михаилом Гариным, пехотинцем. Внешность у меня не типичная, полицаи не заподозрили во мне еврея. Завели нас в барак. В нем было человек четыреста, лежащих на трехэтажных нарах. В нашем бараке было очень много пленных, выходцев из Средней Азии.

Утром нас подымали в 4 утра, скрупулезно пересчитывали, выносили из барака умерших за прошедшую ночь пленных. Подъезжала бочка на двух колесах. В ней плескалась баланда из отбросов. Всем давали по два черпака баланды в день, больше нас ничем не кормили. Даже эрзац-хлеб мы не получали. Разливали баланду в каски, в пилотки, в этом лагере почему-то запрещалось иметь котелки… Смертность была массовой, особенно среди среднеазиатов. Немцы не брали их на работы за пределы лагеря, а ведь это была единственная возможность не умереть от голода. Среднеазиаты выменивали шинели и сапоги на хлеб и погибали от холода и болезней. Помню, как они стояли босыми ногами на снегу… Нас гоняли на работу, строить железнодорожную ветку. Так местное население кидало нам в колонну куски хлеба, табак, пирожки с фасолью. Только благодаря этому и выжили. На работах вне лагеря нас охраняли эстонцы, с красными повязками ТОДТ. Вот уж где воистину было: «Шаг влево, шаг вправо – расстрел на месте, стреляем без предупреждения». Это были сущие звери, как и все прибалтийские каратели. Но мы просто еще не знали, что такое казачий конвой…

– Во власовскую армию шла вербовка?

– Украинцев много набирали в рабочие команды для немецкой армии да в полицию. Приезжали два раза власовцы, звали в РОА, очень мало кто к ним пошел.

По лагерю носился бывший офицер РККА, немец-фольксдойч из Ленинграда, лагерный агитатор. Раздавал пленным власовскую газетку «Заря». Ее никто не читал, у кого был табак, газету пускали сразу на самокрутки, хоть и бумага плохая, не курилась. Были и суки-предатели, пошедшие в лагерную полицию. Были стукачи и провокаторы. Были специальные «жидоеды», выискивавшие среди пленных евреев. А лагерная полиция! Еще вчера такой человек спал рядом на соседних нарах и умирал с голоду, а на следующий день брал в руки дубину и избивал до смерти и конвоировал своих армейских товарищей… Но большинство пленных выбирали смерть, но не шли на службу к врагу.