Читаем без скачивания Кремль. Ставка. Генштаб. - Юрий Горьков

Завершая тему оперативных военных планов, разработанных Генеральным штабом РККА в различные периоды своего существования, считаю необходимым остановиться на их юридической полноценности. Острота вопроса заключается в том, что эти документы не содержат подписей И. В. Сталина, Наркома обороны, начальника Генштаба, членов СТО или Главного Военного Совета. На этом основании историки ставят под сомнение их подлинность. Многие военные исследователи, штабные работники, в том числе и я, не верили, что такой важный документ, как оперативный план войны, может быть не подписан исполнителем, другими должностными лицами, а также не снабжен резолюцией самого И. В. Сталина. Потому мы считали эти документы просто черновиками, полагая, что подлинник хранится где-то за семью печатями, в абсолютно недоступных для нас архивах.

Но вот летом 1993 года мне удалось найти в бывшем архиве Политбюро ЦК КПСС неопубликованное интервью маршала А. М. Василевского, датированное 1965 годом. Этот документ был опубликован с моим предисловием сотрудником архива Президента РФ Ю. Г. Муриным. Обсуждая свои сомнения по поводу неподписанных документов особой важности, мы с Юрием Григорьевичем пришли к выводу, что перед войной на «самом верху» подписывать документы было просто не принято. Что это, попытка обойтись без ненужных формальностей? А может быть, нечто другое? Ведь не случайно же не стенографировались и не протоколировались заседания Политбюро (имелись только Постановления за подписью И. В. Сталина), а позже, во время войны, не утверждалось формально подписью Верховного Главнокомандующего подавляющее большинство стратегических и фронтовых планов операций.

Быть может, высшие партийные руководители, по старой конспиративной привычке, просто старались не оставлять следов? Недаром в 30-е годы бытовало правило: ничего не подписывай, если подписал — откажись… Не исключено, что И. В. Сталин вовсе не был так уж уверен в своей неуязвимости и на всякий случай старался не «наследить». Впрочем, это всего лишь предположение. Верховный, например, не требовал, чтобы стратегические и фронтовые карты, по которым докладывали обстановку в Кремле начальник Генштаба или его заместитель, были обязательно подписаны ими. На каждой карте в обязательном порядке стояла подпись исполнителя, по сути — чертежника, а также подпись лица, проверявшего нанесенную обстановку. Вот тут не дай Бог было совершить ошибку. За ошибки И. В. Сталин спрашивал строго, в том числе с начальника информационного отдела Генштаба генерал-лейтенанта С. П. Платонова.

Некоторые историки считают, что И. В. Сталин боялся ответственности и оттого не решался ставить подпись на важных документах. С этим вряд ли можно согласиться. Человек он был волевой и достаточно мужественный. Во всяком случае, ответственность за ход военных действий на полях Великой Отечественной он ни на кого не перекладывал.

Одним словом, нет в архивах подписанных документов. Это, однако, не умаляет значения находок последних лет. Теперь нет сомнения, что стратегическое планирование войны осуществлялось в СССР в полном объеме. Несостоятельными оказались домыслы некоторых историков, считавших, что Генштаб РККА в предвоенный период вообще не составлял стратегических, в том числе и мобилизационных, планов. Кстати говоря, в широкий обиход это мнение попало с «легкой» руки маршала А. И. Еременко (см. его мемуары «В начале войны»). Г. К. Жуков резко и заслуженно критиковал его за явную тенденциозность в освещении ряда событий.

Последнюю точку в этом спорном вопросе ставит уже упомянутое мною интервью маршала А. М. Василевского. Вот что говорил он по поводу обсуждаемой проблемы:

«Все стратегические решения высшего военного командования, на которых строился оперативный план (на 1940–1941 годы — Ю. Г.), как полагали работники оперативного управления, были утверждены Советским правительством. Лично я приходил к такой мысли потому, что вместе с другим заместителем начальника оперативного управления (Генштаба — Ю. Г.) тов. Анисовым в 1940 году дважды сопровождал, имея при себе оперативный план Вооруженных Сил, заместителя начальника Генштаба тов. Ватутина в Кремль, где этот план должен был докладываться Сталину… Никаких пометок в плане или указаний в дальнейшем о каких-либо поправках к нему в результате его рассмотрения мы не получали.

Не было в плане и никаких виз, которые говорили бы о том, что план был принят или отвергнут, хотя продолжавшиеся работы над ним свидетельствовали о том, что, по-видимому, он получил одобрение.

На основе принятых правительством и высшим военным командованием стратегических решений план большой войны на Западе был отработан Генштабом вместе с соответствующими подразделениями Наркомата обороны и командованием западных приграничных округов. Он был также увязан с мобилизационным планом Вооруженных Сил.

За несколько недель до нападения на нас фашистской Германии вся документация по окружным оперативным планам была передана командованию и штабам соответствующих округов».[51]

Анализируя предвоенные оперативные планы, в частности, план от 15 мая 1941 года, нельзя не остановиться на крупных просчетах стратегического характера, которые так или иначе повлияли на воплощение в жизнь замысла войны. Одна из основных ошибок — неверное определение вероятных сроков нападения германских войск. Здесь особо отмечу ту негативную роль, которую сыграло пресловутое заявление ТАСС от 14 июня 1941 года. Это заявление, пересказывать которое нет необходимости, ибо содержание его известно очень хорошо и полно, дезориентировало военное командование не только в отношении сроков начала войны, но и вообще по поводу возможности войны с Германией.

Известно, что И. В. Сталин до последнего часа не верил, что Гитлер посмеет нарушить пакт о ненападении. Здесь немцы буквально обвели «гениального» вождя вокруг пальца. За несколько дней до начала агрессии И. В. Сталин получил от Гитлера письмо с заверениями в дружбе, что еще более повлияло на его позицию в отношении возможного приведения наших войск в боевую готовность. Короче говоря, не были выполнены самые необходимые мероприятия для отпора врагу — мобилизация, сосредоточение и развертывание войск.

В связи с этим главную причину разразившейся катастрофы вижу не в том, что у нас якобы не существовало оперативного плана войны, а в том, что наши войска не были сосредоточены и развернуты на установленных рубежах и в районах, предусмотренных пусть несовершенным, но имевшимся у нас планом от 15 мая. О несовершенстве его я говорю потому, что в нем не были учтены уроки уже вовсю полыхавшей Второй мировой войны. Государства-агрессоры не предупреждали свои жертвы о том, что готовятся на них напасть. Они просто готовили свои вооруженные силы и нападали именно тогда, когда степень этой готовности их устраивала. При этом плевать они хотели на дипломатический протокол. Тем не менее наш оперативный план, вопреки здравому смыслу, предусматривал начальный период войны продолжительностью 15–25 суток от начала боевых действий до вступления в дело главных сил.

Не учитывался и тот факт, что вооруженные силы Германии и СССР находились в разной степени отмобилизования, сосредоточения и развертывания. Разведданные недвусмысленно говорили о завершении выдвижения и сосредоточения немецких войск у границ Советского Союза. О том, что в Кремле об этом хорошо знали, свидетельствует спецсообщение о подготовке Германией войны против СССР (см. Приложения). И таких спецсообщений в архивах сохранилось не одно и не два.

И. В. Сталин явно промедлил с принятием решения о переходе Красной Армии и страны в целом на режим военного времени. В частности, он не согласился с предложением Наркома обороны С. К. Тимошенко о проведении отмобилизовывания западных приграничных округов. Только после настоятельных ходатайств Наркома было принято Постановление СНК от 8 марта 1941 года о призыве на большие учебные сборы 903 806 человек, в том числе 366 408 военнообязанных для войск, сосредоточенных вдоль западных границ СССР. Увы, это была полумера, так как численность войск даже с учетом участников БУС существенно не изменилась, о чем читателю уже известно.

Между прочим, даже через десять-двадцать лет после Великой Отечественной у наших полководцев не было единого мнения по поводу причин поражения наших войск в начальный период войны. Вот, например, что думал по этому поводу маршал А. М. Василевский:

«Как известно, для осуществления плана нападения на Советский Союз германское командование выделило 152 дивизии, в том числе 19 танковых и 14 моторизованных, что составляло 77 процентов общей численности действующих немецких войск; страны — сателлиты Германии выставили против СССР 29 дивизий, а всего на границах СССР были сосредоточены 181 дивизия и 18 бригад, 48 тысяч орудий и минометов, около 2800 танков и штурмовых орудий и 4950 самолетов. Общая численность составляла 5 500 000 человек, из них 4 600 000 немцев.