Читаем без скачивания Седьмое лето - Евгений Пузыревский

Ну, как-то так.

Воспитанием внука, стала заниматься семидесятидвухлетняя бабушка, которую привез отец, за две недели до своей гибели, из глухой деревни (нет, не из Егры), чтоб она, хоть под старость, на цивилизацию посмотрела.

Ага, насмотрелась вдоволь. Её бы воля, так на первом же автобусе, с тремя пересадками, обратно бы к себе домой, помирать отправилась, а не тут старыми костьми трясти.

Срам то какой.

Двухкомнатная квартира, бабка, внук – чего бы не жить счастливо и беззаботно? Ан нет, про душу то забыли, а она, паскуда, требует возращения к корням, да с каждым днём всё сильнее, всё настойчивее, всё упорнее. И появился в «двушке» новый житель – маленький поросёнок Борька, сначала жутко милый, розовенький, смешно передвигающий, ещё не до конца окрепшими, ножками, затем подросший, воняющий и всё загадивший. А запах, штука такая – всегда к соседям щёлочку найдёт. Далее всё по стандартному и вполне решаемому уравнению: недовольный сосед, плюс, сосед которым недовольны, минус, терпение, равно, участковый из местного отделения милиции.

Итог – Борьку на мясо, Серёжу в детский дом, бабуля же остаётся там, где и была – а что ещё с ней делать то? Да ничего, сама всё прекрасно за всех сделала – умерла… через месяц… со скуки…

Теперь же, когда каждому было по двенадцать лет, Сергей и Иван познакомились друг с другом. Далее, прямо таки и просится фраза, что «Это была знаменательная встреча, впоследствии изменившая мир». Но, ничего подобного – на человечестве она ни коем образом не отразилась, а всего лишь, просто напросто, изуродовала две, отдельно взятые, жизни.

И три унесла с собой.

«Если сразу не разберёшь, плох он или хорош…»[19]

27

Наутро, как ни странно, палец почти не болел.

Павлик лежал в кровати, размышляя над вчерашним и решал, как поступить – возобновить охоту, или всё же досадить оставшийся маленький земельный отрезок картошкой.

Надо уже, наконец, брать Сом Сомыча за жабры – в прямом и переносном смысле. Не ровен час, он ещё, на старости лет, подумает, что ВОЗВЗ совершенно для него не опасен и перестанет бояться. Нет страха – нет уважения. А что это за супергерой, если его не уважают?

Вот, например, Колобок – ни одна живая душонка и в грош его не ставила – так что в итоге? Сожрали это кустарно сделанное самовлюблённое создание. И не надо тут говорить, что, мол, какой из него супергерой? Вы вот попробуйте, превозмогая боль и унижение, катиться по разбитой русской дороге, лицом то в кочки, то в грязь, то в шишки, то в камни. К тому же, ненароком, можно угодить, во что-то более противное и мягкое. Это вам не на бэтмобиле разъезжать и навороченными гаджетами пользоваться. Любой, кто, игнорируя свои физические отклонения, стремиться сделать что-то большее в своей жизни, чем банальное «прожить» – смело может, крупными буквами, приписать себе «СУПЕР», ну и рядом, чуть поменьше «герой». Конечно сын муки, сметаны и масла был высокомерен, да явственно указывал всем встречным незнакомцам на своё умственное превосходство. И за это, обоснованно, можно невзлюбить. Но, тут же виновато воспитание, а точнее полное его отсутствие – не успел родиться, как твои же создатели, уже ножи точат, да голодные слюни подтирают.

«В моральном сознании общества уважение предполагает справедливость, равенство прав, внимание к интересу другого человека, его убеждениям…»[20]

Человека?

Стоп. Тогда всё понятно и далее вопросы отсутствуют – всё, что не относится к человечеству, может смело игнорироваться и подвергаться уничтожению.

Глубокий выдох облегчения.

Так, а Сом Сомыч, вроде как не относится к людскому племени. Значит и с ним можно расплавляться без суда и следствия?

Беззащитное жалкое существо.

Супергениальный, суперопасный, суперхитрый, супермогучий и при всех этих невероятных супердостоинствах – жалкий? Нет, что-то тут не сходится. Что же это за противник, что же это за лютая вражина такая, если он кроме сочувствия ничего толком и вызвать то не может?

Где логика?

Отсутствует.

Будем ждать, когда появится.

А пока вернёмся к Павлику, который уже давно встал с кровати, выполнил ежедневные домашние дела и теперь допивал стакан, только что надоенного молока.

В принципе, земельный отрезок в огороде у дома, выделенный под посадку картошки, был и не таким уж большим. «Так, на свежачок» – как говорил отец. Если взяться всей семьёй и с энтузиазмом, то работы то, не больше чем часа на два, в которые, при этом, не напрягаясь, поместятся несколько перекуров. Но главное, в выше сказанном, это «всей семьёй», а от неё остался всего один элемент, причём самый слабый и самый маленький. В итоге, то что «часа на два» уже продолжалось второй день.

Семейный Осколок шел в сарай и параллельно, мимоходом, искал предметы, начинающиеся на букву «С».

Стена, солнце, соломинка.

Надо порыться в маминых ящиках, наверняка же у неё где-то там есть убранный, на рассадку, горох. Останется только подготовить грядку, поместить его в землю, полить и ждать, пока не полезут стебли, затем белые цветы, ну и наконец, стручки с вкусными зелёными шариками.

Сарай, сердце, слон (хоть Павлик сам никогда не видел этих большущих животных, но мама о них рассказывала и даже одного, для наглядности, нарисовала, так что теперь с уверенностью можно сказать, что вон то облако, точь в точь как настоящий индийский обладатель хобота)

Первые горошины всегда доставались ему. Но не потому, что он какой-то там особенный, и даже вовсе не из-за того, что он единственный ребёнок на расстоянии многих километров, а всё гораздо проще – он первым из всей семьи бежал с утра в огород и внимательно обследовал кусты, в поисках, дозревших за ночь вкусняшек. Если же таковых не оказывалось (ну, там, например, вчера переборщил с поеданием), то грустно вздыхал и плёлся обратно, чтобы вечером, вновь, проверять толщину стручков (так, на всякий случай).

Сорняк, слеза (хоть сейчас её и нет, но она же в нём существует), ступенька.

Во всём мире горох едят не правильно – это Павлик точно знал. А всё почему? Да потому, что у них нет такого папы, как у него, который владеет одним маленьким, но очень важным секретом и который он рассказал только своему сыну, и больше никому-никому. Это точно! Вот, как это всё обычно происходит? Открывают, съедают, остатки выкидывают или несут в компостную кучу – чтоб на перегной. Опаньки, вот и пропустили один существенный пункт – стручки то тоже съедобные, но, правда, не до конца. Употреблять их нужно таким способом – засовываешь в рот, тщательно пережёвываешь до состояния, пока весь сладкий сок из него не выйдет и выплёвываешь. Тадам! Всё гениальное просто. И вкусно.

Сапог, синяк, ссадина.

Открыв массивную дверь, Павлик зашел в сарай.

Настало время подробно описать, как что устроено. Деревянное помещение, размером с обычный типовой гараж, по стенкам которого прибиты всевозможные полочки, ящички, крючочки и т. п. Всё это предназначалось для хранения инструментов, деталей, винтиков, гвоздей и прочей мужицкой дребедени, которая часто бывает важнее, чем хороший комплимент, от любимой женщины.

По идее, тут же, на одной из вертикальных поверхностей, как у любого, уважающего себя советского жителя, должен бы был висеть велосипед, но, как-то так получилось, что семья Грачёвых, прекрасно обходилась и без него. Да собственно, как и без СССР.

В самом дальнем углу сарая, расположилась, оббитая оцинкованным железом, массивная крышка, ведущая в ямку. Сто лет не смазываемые шарниры скрипели, сбрасывая с себя, еле заметные кусочки ржавчины, когда человеческие руки, взявшись за один край, тянули её вверх. Затем она фиксировалась специально предназначенной для этого палочкой (а по сути, той, что более или менее подходила по размерам, из тех, что валялись во дворе), чтоб не захлопнуться.

Шедевр техники безопасности.

Над входом в зимнее хранилище продуктов, расположилась, прибитая к потолку, ручная лебёдка, от которой спускался канат, с намертво приделанным стальным крюком на конце – прочным, но совершенно не острым. Именно к нему цеплялось ведро, опускалось вниз, далее там набиралось, и следом опять поднималось. Всё просто, когда вдвоём и один при этом сильный.

Но Павлик являлся слабым одиночкой (хотя транспортировка мамы доказала обратное, но там присутствовала эмоциональная составляющая, не особо применимая на картошку). Поэтому, этот способ ему не подходил. Что негодно для одного, то впору для другого. Спустив канат вниз, он слез следом, и решил проверить свои мышцы на прочность.

«Древние знали один вид гимнастики. Этот вид назывался Scrambling up the rope. Считалось: «Если кто-нибудь залезет по канату при помощи рук, как ребёнок, так и гимнаст, становится сильным и здоровым»[21]