Читаем без скачивания Сердцедер - Борис Виан

Насупившаяся Белянка молча поставила перед Жакмором огромное блюдо. Он снял крышку и галантно предложил:

— Клементина, прошу вас.

— Нет, это вам, — сказала она, лукаво улыбаясь. — Специально для вас. Деликошатина.

Он присмотрелся.

— Но… это же потроха! — радостно воскликнул он.

— Совершенно верно. Отварные, — уточнила Клементина.

— Я бы предпочел сырые, — заметил Жакмор, — но оказанное внимание столь приятно… Клементина, вы просто ангел!

— Я очень хорошо к вам отношусь, — сказала она, — но есть сырое в моем присутствии не позволю.

— Конечно, — согласился Жакмор, положив себе изрядную порцию. — Лучше поговорим о потрохах. Назло всем птицам и мышам!

— Я довольна, что вам нравится, — произнесла она.

— Птицы — это, конечно, недурно, — продолжал Жакмор, — но эти ужасные перья!

— Да, действительно, — согласилась Клементина. — Это обратная сторона медали. Ну а мыши?

— Исключительно забавы ради, — признался Жакмор. — И совсем невкусно.

— Зато это расширяет ваш вкусовой кругозор, что можно лишь приветствовать, — сказала она. — А кого вы сейчас исследуете?

— Какое трогательное внимание, — съязвил Жакмор. — Вы же прекрасно знаете, что ваша служанка меня отвергла.

— Знаю, — ответила она. — И должна признаться, очень этому рада. Ну а в деревне вы что-нибудь нашли? Вы же туда часто наведываетесь, не правда ли?

— Какое там! — отмахнулся Жакмор. — Похвалиться, в общем-то, нечем. Разве что частенько навещаю Сляву.

— Я спрашиваю вас о женщинах, — уточнила Клементина.

— Вот уж что меня совсем не интересует, — скривился Жакмор. — А вы знаете, что кот был кастрирован? Я не уверен, но вполне возможно, что это на меня как-то повлияло.

Он лгал.

— А я вам говорю, что интересует, — возразила Клементина.

Жакмор посмотрел на тройняшек, которые тупо ходили по кругу, дыша друг другу в затылок.

— Давайте поговорим о чем-нибудь другом, — предложил он.

— Это вы рылись в моем платяном шкафу? — внезапно спросила она.

Жакмор опешил.

— Простите, не понял…

— Вы что, плохо слышите?

— Нет, — ответил он. — Это не я. Что я могу искать в ваших шкафах? У меня достаточно одежды.

— Ну… это не так уж важно, — заверила она. — Может быть, я ошибаюсь. Мне показалось, что кто-то постоянно трогает все вокруг. Разумеется, нет никаких оснований подозревать в этом вас.

Он кивнул в сторону служанки, которая в этот момент повернулась к ним спиной.

— Нет! — сказала Клементина. — Исключается. Да и зачем ей это скрывать? Впрочем, мне все равно. Я их никогда не надеваю. Почти никогда.

XIII

— Все, — выдохнул Ангель, выпрямляясь.

Он только что подпилил клин, удерживающий лодку на рельсах. Все было готово. Десятиметровое суденышко из светлого дерева с задранным, как у финикийского трахальщика, ростром, снабженное легким балансиром, бронзовые крепления которого ослепительно сверкали вдоль корпуса. На пузатом мостике красовалась низкая рубка. Жакмор наклонился и заглянул под лодку. Одиннадцать пар деревянных ног были приделаны к днищу по всей длине корпуса.

— Должна идти быстро, — заметил он.

— Да, ничего, — промолвил Ангель.

— Для дилетанта, — похвалил Жакмор, — очень даже неплохо.

— Я не дилетант, — ответил Ангель.

— Ну, хорошо, — уступил Жакмор, — для профессионала очень даже неплохо.

— Я не профессионал, — сказал Ангель.

— Кто же вы тогда? — раздраженно спросил Жакмор.

— Только не приставайте ко мне с вашими вопросами. Что за скверная привычка!

Жакмор мог бы, конечно, рассердиться, да темперамент не тот. Главное — найти подходящие слова. Для прощания. Перед отплытием. Надолго. На не очень надежной лодке. Хоть и с одиннадцатью парами ног. Чего уж тут.

— А у вас с женой все по-прежнему?

— Нет, — процедил Ангель. — Она просто…

Он запнулся.

— Ладно. — Ничего не попишешь. Женщины и мужчины живут в разных измерениях. Но я ни о чем не жалею.

— А дети?

— К счастью, я их недостаточно хорошо знаю. Так что страдать не придется.

— Им вас будет недоставать, — заметил психиатр.

— Я знаю, — сказал Ангель. — Но в жизни всегда чего-то недостает. Так пусть недостает чего-то важного.

— Дети, выросшие без отца… — начал Жакмор.

— Послушайте, — прервал его Ангель. — Дело это решенное. Я ухожу. Все.

— Вы утонете, — предрек Жакмор.

— На такую удачу я даже не рассчитываю.

— До чего же вы банальны, — презрительно протянул Жакмор.

— Сладострастно банален, — дополнил Ангель.

— Даже не знаю, что вам и сказать.

— Меня это не удивляет, — съязвил Ангель. — Теперь моя очередь задавать вопросы. На какой стадии ваши великие проекты?

— Ни на какой, — признался Жакмор. — За все это время лишь одна кошка и больше ничего. Как-то попробовал собаку, но из-за пропсихоанализированной кошки возник пренеприятнейший инцидент; пришлось на этом остановиться. Мне нужны люди. Мужчины или женщины. Короче, человеческие существа.

— А с кем вы общаетесь сейчас?

— Должен познакомиться со служанкой кузнеца. Через галантерейщицу.

— Так вы теперь ходите по галантерейщицам?

— Ну, портниха. Да какая разница? Хотя это даже забавно. Ведь все платья вашей жены шьет она, не так ли?

— Вовсе нет, — возразил Ангель. — Клементина все привезла с собой. И в деревню она никогда не ходит.

— Ну и зря, — сказал Жакмор. — Там очень даже интересно.

— Ой-ой-ой, — засмеялся Ангель. — Вы из-за этой деревни совсем голову потеряли.

— Да, но это так интересно. Во всяком случае… да… ну конечно! Разве это не любопытно? У портнихи есть все модели платьев вашей жены. Всех платьев, которые я на ней видел.

— Да ну? — отозвался Ангель без особого интереса и оглядел лодку. — Мне пора. Хотите проверить ее вместе со мной?

— Вы же не можете вот так вот взять и уплыть…

— Могу. Вот возьму и уплыву. Но не сегодня.

Он подошел к надпиленной подпорке, размахнулся и точным ударом кулака сломал деревянный брус. Раздался громкий скрежет. Лодка задрожала и тронулась. Смазанные жиром дубовые рельсы спускались через весь сад и резко уходили к морю. Лодка стрелой понеслась вниз и скрылась в облаке дыма; завоняло растопленным жиром.

— Она должна быть уже на воде, — сказал Ангель, выждав несколько секунд. — Прокатиться не желаете? Посмотрим, как она держится.

— Смело, — оценил Жакмор. — С такой высоты!

— Так и надо, — уверенно произнес Ангель. — Чем выше, тем краше.

Они спустились по крутому склону, правда, не так быстро, как лодка. Погода была чудная, и скала купалась в запахах трав, гудела от шебуршания насекомых. Ангель дружески обнял Жакмора. Психиатр чувствовал себя неловко. Он относился к Ангелю с симпатией и боялся за него.

— Будьте осторожны, — попросил он.

— Конечно.

— У вас есть провизия?

— Я взял воду и удочки.

— И все?

— Буду ловить рыбу. Море рожает и вскармливает.

— Ага! Вот он, комплекс! Вам роды спать не дают, — взорвался Жакмор.

— Как пошло! — ответил Ангель. — Знаю, знаю. Роды, материнство, вижу, куда вы клоните. Допрашивайте лучше своих недоумков. Матери у меня уже вот где сидят!

— Потому что эта оказалась вашей женой, — сказал Жакмор.

— А по своей вы тоскуете.

— Нисколько. Да у меня и матери-то нет.

Они стояли на краю обрыва. Ангель ступил первым на узкий выступ, спускающийся под откос. Лодка оказалась прямо под ними. Приближаясь к воде, рельсы выгнулись и остались в горизонтальном положении. Учитывая скорость спуска, лодка должна была отойти далеко, метров на триста от берега, не меньше. Психиатр высказал свои соображения по этому поводу.

— А швартов на что? — ответил Ангель.

— Ну да, — согласился Жакмор, ничего не понимая.

Под их ногами галька отозвалась многоголосым эхом. Ангель ловко поймал конец легкого и эластичного троса. Лодка медленно приближалась к берегу.

— Поднимайтесь, — сказал Ангель.

Жакмор подчинился. Лодка закачалась. Теперь она казалась намного больше. Ангель прыгнул на палубу и скрылся в рубке.

— Я поднимаю балансир, — крикнул он, — и мы отправляемся.

— Вы что, серьезно? — всполошился Жакмор.

Ангель выглянул из-за рубки.

— Не бойтесь, — улыбнулся он. — Серьезно будет через неделю. А пока я еще не готов. Сегодня только испытываем.

XIV

Жакмор столько раз ходил в деревню по этой дороге, что она стала такой же постылой, как коридор психушки, и такой же гладкой, как свежевыбритый подбородок. Обычный путь, дорога прямая, как линия, уплощенная и бессмысленная, да и вовсе не существующая! Ему предстояло перепутывать, переставлять, но мало того, перемешивать, что еще лучше, упорядоченные захребетные словеса, чтобы преодолеть ее, дорожищу, не скучая на ходу несложными мыслями. И все же каждый раз он доходил до самого конца. И пел при этом.