Читаем без скачивания Огонь на поражение (Атомный шантаж) - Михаил Зислис

— Они сильные ребята, я слышал, — проронил он, вытирая пот со лба. — Тебе нужна помощь?

— Сами управимся.

— Правильно, правильно.

— Но если что…

— Не беспокойся. Всех наших я защитить сумею, и тебя в том числе. Да ты и сам парень не промах.

«Парень», несмотря на свой отнюдь не маленький возраст, был младше Кормчего лет на пятнадцать, и только кивнул. Сейчас он должен был встать и уйти, потому что Кормчий явно торопился куда-то и показывал это всем своим видом.

— Неприятно, Кормчий, все это очень невовремя.

— Ничего, наш кандидат никуда не денется.

— На той неделе я говорил с Канцлером.

— Как он? — заинтересовался Кормчий. — Помощь не нужна?

— Говорит, что теперь нет.

— Еще бы он сказал, что да! За два месяца-то до операции…

— Я… Кормчий, я прошу прощения, конечно, но есть еще серьезный разговор.

— Ну говори, раз так. Ты же знаешь, Славик, я всегда готов слушать серьезные речи. Давай, говори.

— Надо готовить запасной вариант. В этой стране от них, — он стрельнул глазами в потолок, — можно ждать чего угодно, и ты знаешь это. Что, если кому-то там придет в голову расстрелять объект кумулятивным снарядами? Я уже говорил, что…

— Но бомбы… — неожиданно вяло запротестовал собеседник Славика. Радиация…

— Помнишь, что сказал наш консультант? Не взорвутся они. Мертвый груз.

Кормчий задумался на минутку. Он оглаживал гладко выбритый подбородок, начавший уже слегка отвисать, крутил головой, разминая шею.

— Что ты предлагаешь?

— Я предлагаю хотя бы подумать.

— Крысиная психология. В случае неудачи мы просто устроим локальный армагеддон. Ты знаешь, что такое тротиловый эквивалент в количестве одного килограмма? Люди такого взрыва не переживут точно.

Славик знал. Он знал все о взрывчатых веществах, о средствах саботажа и диверсии, в совершенстве владел тремя языками, а также неплохо разбирался во всех видах стрелкового оружия. Из которого в свое время достаточно настрелялся. Тем не менее, он медленно проговорил:

— Не понял…

Кормчий поморщился, словно его раздражала непонятливость собеседника, и спокойно продолжил:

— Я уже объяснял. Тебя, впрочем, тогда не пришло… ты где был, когда проходило последнее совещание? Трахал в зад какую-нибудь провинившуюся шлюху.

— Нет, троих боевиков. Давай без вульгарностей, — на этот раз поморщился Славик.

— Ну хорошо. У тебя мало времени. Сегодня же ты должен уничтожить всех, кто участвует в слежке за «Путями». Меня не волнует, как ты это сделаешь, главное — сделай. Теперь слушай. Мы пошлем человека. Своего. И пусть только Канцлер попробует возразить. Этот человек будет считать, что… что участвует в захвате.

— Дальше понятно, — сказал Славик, наконец поднимаясь с шезлонга. — Отвратительно. Я и то гуманнее тебя.

— Не ту нас всех кормишь. Иди.

И Славик пошел. «Мафиозная разборка?» Что ж, жертвам осталось недолго коптить небо. Но господи, как нелепы эти встречи в бане… и Кормчий, в черном костюме, развалившийся в шезлонге. Думает, что вечно будет так сидеть и управлять, что возьмет с собой деньги, когда настанет время уходить из жизни. Впрочем, наверное, не думает. Должно же быть и у него что-то кроме денег, привязанность, которая заставляет Кормчего идти на чудовищные преступления. Для себя Славик давно уже решил, что деньги ничего не значат. А вот Власть — и след, который она оставит в жизнях людей, стоит дороже любых денег. Смешно — дороже денег… но властителям во все времена удавалось доказать, что смех этот ненастоящий, а власть действительно правит миром.

…Четверо подчиненных все-таки ждали его у выхода.

— Поехали, быстро. Есть срочное дело.

И представительская иномарка рванулась с места, обезобразив солнечную идиллию ровным шумом двигателя. Они неслись через Москву, пролетая мимо светофоров, ошалевших от такой наглости постовых и не менее удивленных добропорядочных водителей, и иногда Вячеславу начинало казаться, что живым он не доедет обратно. Но надо было действительно торопиться.

Через полчаса игры Борис обратил внимание на молодого человека, который играл за этим столом еще до прихода Веретенникова, и играл по-крупному, но только удача явно не стремилась в объятия этого щеголя, и он раз за разом просаживал тысячные фишки в таких количествах, словно капуста росла у него на балконе, а то и чего доброго на загородной фазенде. Иногда, видимо по милости крупье и по воле случая, молодой человек выигрывал… без видимого удовольствия. У него вообще было странное выражение лица — такое, словно игра причиняет ему неудобства. Борис еще обратил внимание на странные, нездоровые глаза, с непомерно расширенными зрачками. Наркоман? Крайне сомнительно. Борису вспомнился анекдот про «нового русского», навязший уже в зубах: «Ты че, в натуре, откуда у народа такие деньги…», и он мимолетно подумал, что у наркоманов не бывает «таких денег». Вот, опять, поставил десять фишек… и опять ведь проиграет.

Борис спокойно сделал свою ставку, оценив цифры восемнадцать и тринадцать в десять долларов каждую. Пока крутился диск рулетки, он смотрел на аутичного парня по другую сторону стола и пытался понять, кем тот может быть. Надо было в свое время поинтересоваться реестром московских авторитетов… но Веретенников реестры не интересовали. Он занимался делом, а его защитой занимались другие, более могущественные. Вот как сегодня.

— Четырнадцать, черное, — объявил крупье.

Веретенников слабо улыбнулся и посмотрел в сторону не-наркомана.

Тот ставил на пятнадцать, на тройку и на зеро.

— Бывает, — сказал парень мертвым голосом. — Бывает…

— Точно, — тихо согласился Борис, делая новую ставку. — А вы знали, что сумма чисел от зеро до тридцати шести равняется числу Зверя? Шесть сотен шестьдесят шесть.

— Теперь буду знать, — безразлично отозвался парень, однако крупье таких подробностей не ведал, и очень непритворно удивился.

Диск завращался. Семь. Пятнадцать. Тридцать три.

— Неудачно… неудачно… — парень отошел от стола и через минуту вернулся с двумя десятками тысячных фишек. Ему явно было не жаль денег, кто бы их не заработал.

— Я слышал, в Африке дети голодают, — проронил Борис, которого поведение щеголя начинало уже раздражать.

— Эй, а пошел бы ты, — сказал парень, выбирая, куда сделать ставку.

— Господа, прошу спокойствия. Надеюсь, мне не придется вызывать секьюрити. Спасибо.

— Это я так, вспомнилось, к слову, — примирительно сказал Веретенников. Он сделал свою ставку, подождал вердикта крупье и удалился выпить чего-нибудь горячительного. В казино всегда полночь, даже если на улице белый день. Здесь всегда есть, где потратить деньги…

На некоторое время он потерял из виду стол, за которым играл, да и, в общем-то, не стремился увидить что-либо еще. Ему было откровенно жаль молодого человека с расширенными зрачками, так напоминавшими… черные провалы стволов. Внутренне вздохнув на неприятную ассоциацию, Борис налег на брэнди, вернее, на ту смесь, что продавалась под этим названием. Он не просидел, наверное, и пятнадцати минут в баре, когда к нему присоединился щеголь.

— Вы уж извините… что я так грубо. Не люблю, когда меня жить учат.

— Все в порядке, — Веретенников улыбнулся. — Ты чего смурной такой?..

Парень замялся.

— Не хочешь, не говори… что пьешь? Угощаю.

— Не, лучше я вас… хоть на дело деньги потратить.

Если бы парень держался чуть получше, Борис пожалуй и расхохотался бы. Но у этого явно что-то случилось, не зря он такой напряженный… Веретенников сжал зубы.

— Борис.

— А я Виктор.

— Будем.

— Будем… — они сделали по глотку.

— Виктор, ты давно сюда ходишь?

Горькая умешка исказила лицо Виктора.

— Два дня… с позавчера.

— Удача не хочет с тобой дружить, я смотрю.

— Ну и хрен с ней…

— Расскажешь, что случилось? Я, знаешь ли, человек со связями…

Виктор оторвал взгляд от тяжелодонного стакана.

Посмотрел прямо Борису в глаза, и впервые в жизни Веретенников ощутил, что ему хочется отвести взгляд и сделаться незаметным. Более того, незнакомая дотоле дрожь прошла по спине и сосредоточилась где-то у шеи, вызывая озноб.

— Что, — резко сказал Виктор, — и там тоже? — Он отставил стакан, ткнул пальцем в направлении пола, поднялся и размеренным шагом направился, не оборачиваясь, к выходу.

Борис с секунду соображал, что же сказал парень, а когда сообразил, то почувствовал себя вдвойне виноватым. И этого с ним раньше не случалось. Он вскочил с места и бросился догонять Виктора, который уже прошел через всю игорную залу и скрылся за дверю холла.

— Погоди… ты извини, я ж не знал. Извини, парень, все понимаю.