Читаем без скачивания Кузя, Мишка, Верочка - Губина Всеволодовна

Митю многие хотели взять в семью. Тем более, что его фотография украшала собой очередной буклет детского дома. «Мы пришли за этим мальчиком, — говорили люди на первой встрече с социальным педагогом, — такой хороший мальчик».

Из всех тех, кто пришел и сказал «мы хотим», только половина проходит подготовку, половина от половины — собирает документы. Кто-то вообще передумает брать ребенка, кому-то помешают обстоятельства. Зачем же приходят? За ребенком… Приходят искренне. Кто-то увидел фотографию — и сердце дрогнуло, в душе защемило, и прибежали люди, хорошие и добрые, за ребенком — спасать скорей… А кто-то давно мечтал, сомневался и надеялся. И строил планы, лелеял мечту, и образ ребенка, нарисованный воображением, становился все отчетливей. И вдруг — вот же он — это же он, тот, кого мы намечтали… Красивый мальчик Митя…

Узнав про сестру-малышку и про трудный Митин характер, многие остывали. «Золотоволосый ангел» превращался в обычного мальчишку с тяжелой, с детства исковерканной судьбой. Мечта растворялась. Те, кто пришли «за мечтой», уходили — видимо, в поисках новой. Те, кто пришел действительно за ребенком, оставались, согласившись с тем, что не обязательно Митя окажется в их семье. Может, его заберут завтра-послезавтра, кто-то из тех семей, что уже готовы. А может… Чего загадывать, все пойдет своим чередом.

Митя в семью особо не рвался. Во-первых, с его точки зрения, у него уже была семья — сестра Катя. А во-вторых, откуда ему было знать, что семья с родителями, со взрослыми людьми — это хорошо? Откуда ему было знать, как живет большинство детей, которым повезло и их любят папа с мамой? Катя так и жила в доме ребенка.

Семья нашлась быстро. Вера и Петя. Молодые, по тридцать с небольшим лет. Спортивные такие, организованные. Сказали — надо на подготовительный тренинг, значит — надо. Надо встретиться с психологом — значит надо. У Веры глаза на мокром месте. Спросишь — «что?» — «Нет, — говорит, — ничего, это я так. Детей жалко». Дочка у них была, подросток. Вернее, дочка была Верина, но они как-то так вот говорили всегда — наша дочка, и никто не сомневался, что дочка — их.

А Петя на тренинге[15] историю рассказал, про корову. В тренинге одно занятие — возрастная психология. Ну должны же будущие родители знать о том, как ребенок развивается. Родители ведь не всегда знают, что у ребенка и почему. И обижаются на своих детей, если те ведут себя «не так». Вообще это занятие, по развитию ребенка, всегда весело проходит. Люди начинают понимать, почему их собственный ребенок сначала в три года «с катушек слетал», потом в семь, а потом в одиннадцать. Надо же, говорят они изумленно, а мы-то думали, что у него характер плохой. А некоторые всю жизнь прожили в уверенности, что ребенка бабушка испортила. Ну это я так, к слову…

Да, так вот — Петя историю рассказал. Там такое упражнение было — когда участники придумывают историю про игрушку. И Пете досталась корова. Знаете, такая расписная корова, их в сувенирных магазинах продают. В детском доме этих коров почему-то было — немеряно. Дарил, наверное, кто-то. Они на всех полках стояли, на том этаже, где кабинеты. Вот мы и брали их для занятий на тренинге.

Петя рассказал, что когда-то эта корова была обычная, спокойной коровьей окраски. Но глаза ее лучились мудростью и светом, потому что это была не простая корова. И приходили люди, и заглядывали ей в глаза, и узнавали о себе что-то особенное. Обиделись на корову местные духи, потому что люди приходили к ней, а не к ним. Убить ее они не могли, потому что тогда к ним уж точно никто бы не пришел. И тогда коварные духи придумали выход. Они раскрасили корову в яркие, очень яркие цвета. «Какая красивая корова», — восклицали люди, увидев ее. И никому больше не приходило в голову заглянуть ей в глаза. Почему-то я эту историю до сих пор помню. Не знаю, сочинил ли он ее прямо тогда или пересказал, но вот стоит мне увидеть расписную корову, и я думаю о том, что когда-то можно было заглянуть ей в глаза. И узнать что-то о себе…

Вера и Петя забрали Митю. Они поговорили со всеми специалистами. Они знали, что у Мити тяжелый характер. Они знали, что он дерется, обижает детей и смеется над теми, кто слабее. Видели, как иногда он кокетничает и строит глазки, откровенно пытаясь привлечь к себе внимание. Как стремится оказаться в центре внимания. Еще кое-какие сложности были… О чем думает будущий приемный родитель, понимая, что с ребенком многое не так? Кто-то думает о том, как ему будет трудно, а может, и невыносимо. Кто-то думает о том, как найти подход к ребенку. Чтобы потом, вместе с ним… Каждый на свой лад, конечно. Вера с Петей решили, что воспитательская задача трудная, но они — справятся.

Вера и Петя готовы были взять Катю. Они сказали, что возьмут ее сразу, как только девочку переведут в детский дом по возрасту — в три года. Сейчас пытаюсь вспомнить и не могу, почему-то ее нельзя было забрать из дома ребенка под опеку. Не то статус юридический ей какой-то не такой сделали. Не то, наоборот, не сделали… Какие-то препятствия были…

Веру я не видела больше года. Коллеги рассказывали, что у них все в порядке, что иногда Вера забегает в детский дом, редко и только по делу. Да и сложновато ей было бы приезжать часто — жили они в дальнем Подмосковье. Хотя если человеку нужно — он издалека приедет. Поначалу, как только взяли ребеночка, многим нужно бывает. А что нужно? Да ничего особенного. Ну — поговорить, конечно. Поделиться, иногда пожаловаться. А иногда — просто побыть с людьми, которые знают о том, какое важное событие произошло в твоей жизни.

Говорили, что выглядит Вера хорошо, глаза сияют, улыбается. Вообще это удивительное дело. Часто наблюдала, как «новенькие» приемные мамочки расцветают на глазах. Меняется походка, взгляд, иногда — стиль одежды. Даже если ребенок непростой, и приходится нелегко, и много бессонных ночей, все равно — что-то неуловимо новое появляется во всем облике. Что-то необыкновенно привлекательное, светлое и радостное.

Вера и Петя ходили в походы вместе с Митей и старшей дочкой Леной. Сплавлялись на байдарках. Занимались спортом. Те, кто общался с семьей, говорили, что Мите все это очень нравится. Нравится чувствовать себя сильным и ловким. Оказывается, для того чтобы чувствовать себя сильным, вовсе не обязательно бить кого-то или унижать.

А когда очень устанешь, можно прижаться к маме. И даже поплакать можно. Вот такую новую жизнь открывал для себя Митя, которому уже исполнилось целых шесть лет.

«Вера пришла, — сказала мне однажды коллега из Службы по устройству, — поговорить хочет». Я нашла Веру. Очень грустную Веру, с глазами на мокром месте. «Да о чем говорить? — проговорила она упавшим голосом. — Все равно ничего не поправишь». И начала рассказывать.

Дело было в старшей дочке. Когда Вера с Петей только собирались взять приемного ребенка, они обсуждали это всей семьей. Вера с Петей с самого начала понимали, что дочкино согласие — это обязательное условие. Пятнадцатилетняя Лена была целиком и полностью согласна. Даже шутила: «Мама, мне это будет очень удобно. Ты меня воспитывать перестанешь, переключишься на младшего, я хоть вздохну спокойно». Когда Митя переехал жить в семью, Лена встретила его очень тепло. Отнеслась и вправду как к младшему брату. Старалась, чтобы ему было хорошо. Иногда они, конечно, ссорились, и отчаянно делили что-то, и потом каждый бежал к маме под крылышко, жаловаться на «обидчика». Словом, все как у братьев и сестер бывает.

«Понимаете, — рассказывала Вера, — я вдруг обратила внимание, что Лена все больше времени проводит на сборах». Лена всерьез занималась спортом. На сборы и раньше часто ездила. Но как-то больше по необходимости. Уезжала всегда не очень охотно. Надо — значит надо, но по маме отчаянно скучала и рвалась домой. При каждом удобном случае оставалась дома, ссылаясь на учебу. К учебе она и вправду относилась ответственно и старалась совмещать ее со спортом по возможности без потерь.

«А тут она как будто с удовольствием стала из дому уезжать, — Вера смотрела в сторону и как будто что-то пыталась сообразить, — сначала я подумала, что это из-за Мити». Вера старательно занималась на тренинге и отлично помнила, что у «своих» детей поначалу может быть ревность по отношению к «пришлым». Она была готова к такому повороту и знала, что делать и как говорить с дочкой. И вот они поговорили.

То, что рассказала Лена, стало для Веры настоящим ударом. Оказалось, что девочка живет с ощущением, что мама для нее потеряна. Потеряна безнадежно и бесповоротно. Потеряна потому, что у мамы теперь есть Митя. Лена ничего не имела против Мити. Он ей нравился, она чувствовала к нему привязанность, симпатию, даже что-то вроде сестринской любви. И к нему у Лены не было никаких претензий.

«Он же не виноват, что так сложилась жизнь, — объясняла Лена маме, — за него я рада». А вот за себя она рада не была. Мама больше не была — ее мамой. Она стала Митиной мамой. Вот так Лена чувствовала. И ничего не могла с собой поделать. Ей было очень тяжело, ей казалось, что теперь она в семье — лишняя. И она готова была уехать куда угодно, лишь бы не переживать это снова и снова, каждый день.