Читаем без скачивания Фантастика 20254-131 - Константин Викторович Плешаков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну а самое главное — мне ведь самому семнадцать. А Инициации — они раньше же происходят? Классе в шестом…
Куратор мне объяснил, что всяко бывает. У тебя, мол, вообще случай нестандартный — оттого мы и в Москву едем. Иначе остался бы в Твери. Правда, в чем нестандартность, сообщать отказался — «надо обследовать».
Неделю меня обследовали. Что это была за «контора», формально я так и не понял. Находилась она не в самой Москве — в Подмосковье — и физически представляла собой белый лабораторный корпус посреди зеленой лужайки с высоченным забором. Общежитие там в вправду имелось, но всего на пять коек — и жил в нем всю неделю один я.
Не то ученые, не то медики, не то маги, которые меня изучали — девушки в основном — сильно много мне не объясняли. Я запомнил формулировки «темпоральное замедление в физических границах объекта» и «произвольное управление скоростью производства энтропии».
На практике это означало, что я могу состаривать вещи и как бы замедлять время. Вроде бы.
Мне сразу же выдали телефон, матери позвонить.
Лидка и вправду не пострадала. То есть вообще. Я ее оттолкнул. Сам принял удар бампером — от этого ныло правое бедро, треснулся левым коленом об асфальт, потянул мышцу на левом предплечье. Ничего серьезного.
Кореша из Твери нашли потом запись с камеры: видно, что кхазадская тачка летит на желтый, не сбрасывая скорость вообще; Лидка стоит на ее пути, а потом… Потом на записи начинается слоу-мо, хотя камера работает в прежнем режиме. И замедляется только один объект — машина.
Поэтому я успеваю оттолкнуть сестренку. Поэтому меня самого не переломало, не выбило из кроссовок… короче, поэтому я и выжил. И поэтому тачка успевает затормозить. В записи плохо видно, но когда она останавливается… Короче, если бы тот бородач не показал мне ту фотку, я б не поверил. Тачка превратилась в металлолом. В ржавое ведро. И когда она останавливается, из нее вылезает совершенно седой кхазад.
Я — еще когда с куратором ехал — первым делом договорился, что они позаботятся о том, что эти бородатые суки к матери никаких претензий иметь не будут. Только тогда я согласен обследоваться и вообще.
Пиджак хмыкнул, сообщил, что «вообще» я теперь призывник, направленный на обследование, и мое согласие в некоторых вопросах не сильно важно. Но обещал проконтролировать ситуацию — «своих поддерживаем».
И действительно, «пострадавшие» кхазады как в воду канули. Мне сказали потом, что лихой водитель «просто так поседел — от стресса». Бывает! А других никаких последствий у него не выявили. Ну и ладно.
Так вот, повторить этот трюк я с тех пор не сумел, хоть тресни. Могу мяч замедлить, который по дуге бросили. Это легко. Человека, который бежит — с усилием и ненадолго. Но чтобы разогнанную машину весом в полторы тонны… я даже не представляю, как тогда это сделал.
Что до состаривания — тут еще хуже. Меня задолбали экспериментами. Я должен был ускорять появление плесени, ржавчины, пытаться добиться того, чтобы стирательная резинка стала твердой и раскрошилась. Медитировал над мутными стеклышками, на которых была размазана какая-то дрянь — ее тоже требовалось состарить. Разряжал батарейки (пытался). Приводил к чуть более скоропостижной смерти, чем им природа назначила, мушек-однодневок.
Один день мы возились с часами разных видов — требовалось замедлять стрелки и мигание цифр на циферблате, а потом симпатичные… э… лаборантки? — которые начисто игнорировали все мои комплименты и подкаты — проверяли износ корпуса и механизма часов (как я понял, он их тоже не впечатлял).
А еще у меня ведь были свои часы! Дешевые кварцевые «Смородина 5» на пластиковом ремешке. Подарил их мне дядя Женя — в тот день, когда я разряд взял. «Карпе дием, — говорит, — Андрюха, но при этом мементо мори». Когда у меня получалось применить магию, цифры на сером экранчике сливались в единый массив, дрожащий черный прямоугольник, из которого иногда появлялись — на долю секунды — бессмысленные значки. «Смородина» интересовала экспериментаторов чрезвычайно, но сдавать часы я наотрез отказался, а на руке у меня они никому ничего не сказали. Записали их как «спонтанно явленный артефакт, соотнесенный с магическим даром инициированного». Понять бы еще, кем и зачем явленный, ну да ладно.
Я выяснил, что могу привести в негодность не слишком качественный предмет размером… ну, с книжку. Чем он сам проще — тем проще дается воздействие. Причем «простота» не напрямую коррелирует с технической сложностью. Например, пачку белой бумаги я легко могу сделать желтой, а вот собственно книжку… намного сложнее. И сильно зависит от самой книги — еще бы понимать, как.
Вот только есть и плохие новости (ну, если явление навыка быстро заветрить фарш вообще считать благой вестью). Любое магическое воздействие — хоть замедление, хоть состаривание — вызывало у меня жуткий отходняк. И откат: после двух-трех использований я не мог больше применять магию некоторое время. Мне кололи какие-то стимуляторы, чтобы продолжать опыты, но к концу недели я был словно выжатый лимон.
…Однако неделя закончилась.
По окончании этой череды опытов меня провели в кабинет, на двери которого висела табличка «Зав. лабораторией Шпагина И. В.».
Там-то и состоялся разговор.
* * *
Зав — эффектная тетка лет сорока с рыжими волосами — стояла у подоконника, а за ее ноутбуком сидел рослый дядька с усами, торчащими в разные стороны, как два черных фломастера, и со стильно выбритыми висками. И снова в дорогом пиджаке. На лацкане красовался значок «собачья голова».
…Опричник!!
— Этот? — спросил усатый.
— А вы кто? — спросил я.
Опричник поморщился:
— Для тебя — ваше благородие. Или господин капитан. Слушай сюда, Усольцев. Направляешься ты в Орловскую военную гимназию, — он махнул рукой. — Да, для магов. Сейчас конец лета, так что все удачно сложилось. Документы твои уже там, но должен сам появиться, лично. Оформят тебя в первый класс. Рассчитываем, что проскочишь экстерном — будут с тобой там дополнительно заниматься. За счет государства. Если ты не дурак — через пару лет переведешься в военное училище. Есть вопросы?
— В гимназию — это с двенадцатилетками
