Читаем без скачивания Великий Сталин - Сергей Кремлев

Сталин понимал, что контрмеры могут быть эффективными лишь в том случае, если они окажутся тоже быстрыми и масштабными. Кроме того, необходимы были серьёзные перемены вообще во всём государственном управлении – не столько в его структуре, сколько в части кадров.

Показательный пример: 14 мая 1951 года на дипломатическом приёме вдрызг пьяный генеральный консул СССР в Братиславе П.П. Разыграев, перемежая речь нецензурщиной, заявил министру иностранных дел Чехословакии Широкому: «Вилем, какой ты министр, ты доверенный Сталина…» Разыграева тут же отозвали в Москву, но подобных «кадров» в стране хватало, и разыгрывать «карты» таких разыграевых мог кто угодно. Соответственно, требовались серьёзные кадровые чистки – на этот раз без массовых арестов и приговоров, а просто путём снятия с должностей, понижения в должности и т. д.

Между прочим, в этом был глубокий внутренний смысл. В первые годы строительства социализма враждебные слои были ещё достаточно многочисленны в «верхах» и ещё имели весьма массовую опору в «низах». И тогда чистки имели вынужденно массовый характер. Это была драма с элементами трагедии, усугубленой провокациями троцкистов и антисоветчиков. При этом Советской власти часто приходилось иметь дело с идейными врагами, обладающими пусть и чуждыми, но – убеждениями.

Теперь же Советской власти чаще всего приходилось иметь дело с безыдейными шкурниками-перерожденцами, с карьеристами или распустившимися разгильдяями типа подгулявшего экс-консула Разыграева. Причём массовой опоры в деятельной части народа они не имели. Поэтому чистки при любом уровне их «массовости» и по масштабам, и по мере наказания имели бы ограниченный характер, коснувшись лишь тех руководителей и их «референтов», которые оторвались от народа. Именно оторвались, потому что к началу 50-х годов основные слои руководителей в СССР почти поголовно состояли из выходцев из народа. И в большинстве случаев было достаточно просто «вернуть их в первобытное состояние» – полностью или частично. Если уж продолжать драматургические аналогии, то на ум приходит скорее сатирическая комедия. Например – «Баня» Маяковского.

«Дело врачей» – даром что оно-то уж от комедии было очень далеко – оказывалось здесь и впрямь «знаковым», хотя и не в том смысле, в каком его трактуют «демократы». Оно не было сфальсифицировано МГБ, а стало результатом вполне реальных гнойниковых процессов в советском обществе – в целом тогда вполне здоровом. До какого-то момента скрытое от глаз общественности, но не скрытое, заметим, от высшего партийно-государственного руководства, это «дело» на общественную ситуацию не влияло. Теперь, после своего обнародования, оно не могло не стать исходным пунктом для важнейших перемен.

Но кто персонально, кроме, естественно, Сталина, должен был возглавить эту новую обширную чистку кадров, в которой снижение статуса многих советских евреев оказалось бы лишь одной из сторон процесса, причём количественно, пожалуй, не самой масштабной?

Для широких масс этот вопрос не стоял – они о весьма скорых и весьма благотворных для положения масс переменах просто не знали.

Для служилых «номенклатурных» «масс» кое-что было ясно. И те из её представителей, которые за неполный десяток послевоенных лет, что называется, заелись, не могли не тревожиться. Я об этом уже не раз говорил.

Но какого же тогда накала должна была достигать к концу января 1953 года тревога тех столичных кругов, которые не просто заелись, а так или иначе злоумышляли – против Советской власти, против Сталина, в видах будущей благодарности от Запада ли, от преемников ли Сталина? Я имею в виду, конечно, не только еврейских националистов и не только националистов, но и вообще всех разноплемённых представителей советской «партоплазмы». Их тревога лишь усиливалась от того, что проявлялась тайно.

Тревога же и нервозность внешних «вдохновителей» – как их назвал Сталин – после 13 января 1953 года прорвалась на удивление открыто. Так, в Нью-Йорке прошли массовые демонстрации протеста евреев, а Альберт Эйнштейн направил нашему министру иностранных дел Вышинскому возмущённую телеграмму.

В Израиле министр иностранных дел М. Шарет заявил в кнессете, что правительство Бен-Гуриона «с глубоким сожалением и беспокойством наблюдает за официально развернутой в Советском Союзе антисемитской клеветнической кампанией». Заметим: здесь сразу отвергалась принципиальная возможность того, в чём обвинялись «кремлёвские» врачи, но какие для этого у Тель-Авива были основания? Там что – знакомились с материалами следствия?

При этом ведь в передовице «Правды» не было ни одного антисемитского выпада, в ней говорилось, что «разоблачение шайки врачей-отравителей является ударом по международной еврейской сионистской организации».

Забегая немного вперёд, сообщу, что в конце января и начале февраля 1953 года сам Бен-Гурион на страницах самой массовой израильской газеты «Давар» опубликовал под псевдонимом серию статей с резкими выпадами против СССР и лично Сталина. А 9 февраля на территорию миссии СССР в Тель-Авиве была брошена бомба, ранившая трёх сотрудников, среди которых была и жена посланника Ершова. 13 февраля СССР разорвал дипломатические отношения с Израилем.

И вся эта шумиха была саморазоблачительной. Ну, в самом-то деле! Некие репрессивные меры против ряда советских евреев предпринимались в послевоенном СССР давно. Хронологически их начало можно относить ещё к январю 1949 года, когда разворачивалась борьба с «космополитизмом». В своей основе эта борьба была исторически и общественно необходима, но иногда с грязной водой в её ходе выплескивали и «ребенка» – увольнялись порой не только профессора и директора-евреи, но и толковые специалисты. Однако никаких бомб, никаких «публицистических» упражнений израильского премьера по этому поводу до сих пор не наблюдалось. А тут…

Нервная реакция Запада на арест «кремлёвских» врачей лучше многого другого доказывала их виновность не просто в преступной халатности, а именно в связях с так дружно вставшими на их защиту сионистскими кругами Запада.

Вернёмся, впрочем, в день 26 января 1953 года, в зал заседаний Бюро Президиума ЦК…

В повестке дня – вполне рутинной – стояли вопросы отчётности перед всесоюзным Центральным Комитетом региональных партийных и государственных органов, обсуждался проект ответной ноты правительству США по австрийскому вопросу.

Говорили о продаже зерна Пакистану и об обмене товарами с Египтом, дорабатывали директивы советским делегациям на заседание Исполкома Всемирной федерации профсоюзов и на сессию Совета Всемирной федерации демократической молодежи…