Читаем без скачивания Братья Ждер - Михаил Садовяну

Георге Ботезату удалился.

— Кум Пинтилие, такое дело надобно прежде обдумать, — продолжал Ждер уже более мягким тоном. — Я не знаю Войнясу, о которой ты мне рассказываешь. Скажи, как расположено село, где церковь, где протекает речка.

— Все ты знаешь, честной конюший, ибо позавчера ты там проезжал.

Ждер рассмеялся. Но хотя на лице его, озаренном костром, и светилась улыбка, ум его напряженно работал.

Явились на совет начальники отрядов. Синьор Гвидо, подперев голову рукой, смотрел на собравшихся. Он не понимал, что говорится, но все же догадывался, что рэзеши собираются напасть на врага. Люди, лежавшие у костров, приподнимались на локтях и вытягивали головы, прислушиваясь к словам конюшего, который излагал свой план действий. Две тысячи всадников спокойно, без спешки готовились к выступлению.

Постельничий Штефан Мештер приказал Григоре Доде подготовить и для него все необходимое да потуже подтянуть подпругу коня.

— У нас еще есть достаточно времени, не спешите… — спокойно наставлял Ионуц. Но мало-помалу волнение охватило всех.

Наконец Ждер обратился за советом к постельничему.

— Честной боярин, — начал он озабоченно, — я бы не хотел попасть в западню в ночной час. Думаю я, что надобно послать гонцов в Ионешть, где находится мой отец с основными отрядами. Надо выделить несколько рэзешей, — пусть они поскачут туда немедля и передадут ему от меня два слова. А мы тоже тронемся с места и, соблюдая осторожность, двинемся в сторону Войнясы. Пока еще дело не горит, а у меня свои расчеты. Очевидно, к рассвету пойдет дождь, как ты думаешь, кум Пинтилие?

— Судя по тучам, да по сырости, да по тому, что месяц-то уже на ущербе, надо думать, к утру пойдет дождь.

— Однако может и не пойти, кум Пинтилие.

— И так может быть, честной конюший. Не важно, пойдет или не пойдет дождь, лишь бы напасть на них, пока они спят.

— На рассвете, в дождь, сон особенно сладок, кум Пинтилие. А теперь пусть начальники отрядов прикажут своим людям сесть на коней; и мы осторожненько двинемся лесом, к Войнясе. Сначала поедем верхами, затем спешимся, возьмем коней под уздцы, а потом коней оставим под присмотром нескольких человек. Когда оставив коней, я скажу, что дальше делать. А сейчас пришлите ко мне тех шестерых всадников, которых я велел выделить. Они сядут на коней и помчатся галопом, переправятся вброд через Тротуш, поднимутся на тот берег к Ионешть и передадут отцу моему Маноле Черному, чтобы он направил свои отряды на Моточень и ниже Моточень. А мы погоним в ту сторону турецкое стадо.

Синьор Гвидо заметил, как изменился голос конюшего Ионуца.

— Мы погоним их туда, коли поможет нам бог! И это удастся, если каждый из нас будет крепко держать саблю в руке. Отряды будут передвигаться тесным строем, но не мешая друг другу; по два человека направятся к каждому дому. Все делать молча, пока не протрубит мой рог. Все выполнять тихонько, без шума, не то лучше мне броситься здесь на землю и умереть.

Рэзеши, находившиеся поблизости, выслушали Ждера без удивления, затем слова его передали другим, пока не стали они известны всем четырем отрядам. Всадники вскочили на коней и спустились на равнину, скользя как тени при свете звезд.

«Несомненно, — размышлял синьор Гвидо, — эти рэзеши — люди особой породы, либо они с детства привыкли передвигаться ночью без фонарей и факелов; они безошибочно идут по опасным местам, обходя ямы и трясины, взбираются по горным тропам и спускаются в долины, не теснясь и не переговариваясь. Можно подумать, что в этих местах, издавна подвергавшихся нашествиям, поднялись из неведомых могил войны прошлых веков и ведут своих правнуков, дабы они отомстили за погибших. Как бы то ни было, — подумал в заключение итальянец, — души мертвых переселились в живых и указывают им путь к тем местам, где некогда шли жестокие бои».

Время от времени тучи, гонимые ветром, застилали звезды. Когда старый чабан Пинтилие убедился, что время перевалило за полночь, начальники всех четырех отрядов увидели, как посыпались искры из огнива Ждера. Всадники спешились, не издав ни единого звука. Ведя коней под уздцы, рэзеши продолжали свой путь до какой-то речушки. От каждых пяти один остался с конями; остальные, вытащив сабли из ножен немного обождали, чтобы оглядеться, разделиться, найти своих и уговориться, где нужно быть каждому отряду.

— Я понимаю твое удивление, — сказал Штефан Мештер синьору Гвидо, — но не изумляйся. Эти люди не наемники; их тщательно подбирали. Каждому хорошо известно, что ему предстоит делать, ими не нужно руководить; каждый из них мог бы стать начальником, но начальниками становятся лишь старшие по возрасту. Поэтому ты и не слышал сейчас от конюшего Ону подробных указаний. Эти люди знают также, что их враги — южане, которые в такую сырую ночь, отыскав себе приют, наслаждаются теплом и покоем. Пока рэзеши снаружи, а их враги в домах, рэзеши сильнее. Учесть надобно еще и то немаловажное для победы обстоятельство, что они уверены в глубокой прозорливости конюшего Ону. Он бы не приказывал тщательно соблюдать осторожность, если бы думал только нагнать страху на захватчиков.

События развернулись так, как и предполагал постельничий. В Войнясе кони турецких воинов стояли на привязи перед домами в ожидании утра и утренней торбы с ячменем. На другом краю села, у леса, где выставлен был дозор, догорало несколько костров. Дозорные, притомившись, спали, подыскав себе удобные убежища в стогах сена или на сеновалах. Собак на селе не было — они ушли вместе с хозяевами.

Ветер стих, над землей низко нависли тучи, моросил холодный дождь. В предрассветный час Ждер стоял под окнами отца Бучума. В этом доме он останавливался две недели тому назад; тогда его хорошо встретили и дали приют. Ждер верно предположил, что в самом лучшем доме села, несомненно, расположится на отдых главарь захватчиков. Конюшему хотелось знать, кто он такой, посмотреть на него. И не было другой возможности исполнить это желание, как протрубить в рог о том, что наступил конец света.

И когда затрубил этот рог, вслед за ним протрубили в рог начальники отрядов, и тотчас тысячеголосый крик рэзешей во всех концах села с такой силой ворвался в дождливую тьму, что синьор Гвидо почувствовал, как у него волосы на голове становятся дыбом. Он крепко сжал рукоятку шпаги, и его охватило возбуждение боя. Ошеломленные измаильтяне хватались за оружие и пытались выскочить в дверь. Тут их ждали с саблями наголо рэзеши и загоняли обратно. Нехристи вновь пытались прорваться, обливаясь кровью. Некоторые из них дрались отчаянно, пробивались наружу, но и мрак ночной и место не благоприятствовали им. Бросая оружие, полуголые, метались они между коней, сорвавшихся с привязи, бежали по косогору, вопя что-то на своем языке. Когда прозвучал рог конюшего, рэзеши еще не успели занять все село и пробраться во все его закоулки, так что отдельные отряды турок вступили в бой с нападавшими.

В доме попа Бучума все произошло так, как ожидал Ждер. Турки попытались выскочить, но это им не удалось. Попытались во второй раз, и тут Ботезату и Григоре Дода вновь набросились на них с саблями и повергли наземь. Сквозь пелену дождя уже брезжил рассвет, когда главарь турок быстро протиснулся меж своих слуг, держа в обеих руках по ятагану. Синьор Гвидо бросился на него со шпагой; турок удачно подставил ятаган, и шпага скользнула по клинку. Штефан Мештер и конюший кинулись на помощь итальянцу, занесли сабли над головой турецкого главаря, но Ботезату издал крик. Ждер успел отвести саблю в сторону. Ботезату крикнул еще несколько слов на чужом языке тому, над кем нависла гибель, и тот бросил ятаган.

— Оставьте его, он мой пленник, — закричал Ждер хриплым от волнения голосом. — Это Храна-бек, человек, о котором я говорил.

Ждер подошел к Храна-беку, держа саблю в левой руке. Правую руку он положил ему на плечо. Сказал:

— Ботезату, переведи!

— Если ты покоришься, мой господин дарует тебе жизнь, — объяснил Георге Татару.

Храна-бек тяжело дышал.

— Покоряюсь… — ответил он. — Халахал бехадыр!

При бледном свете зари видно было, как чернобородый пленник осклабился, пытаясь улыбнуться. Ботезату и Григоре Дода шагнули к нему и взяли его под стражу.

Село быстро очистили от турок. Одних зарубили, и они лежали бездыханные. Другие, отчаянно сопротивляясь, все-таки пробились и бросились к реке, созывая друг друга. Они защищались упорно, пытаясь спасти свою жизнь. Пока шел ожесточенный бой, некоторым туркам удалось поймать коней и вскочить на них. Переполох усиливался; всадники мчались к Моточень, но там они попадали в засаду, которую расставил старый конюший Маноле, подоспевший со своими отрядами.

Когда рассвело, стало видно, что большинство турок уничтожено. Тех же нехристей, что были схвачены, сурово оглядел Симион Черный, хозяин Тимишского конного завода. Его отряды рубили нечестивцев с ненавистью, накопившейся за долгие годы страха и страданий.