Читаем без скачивания Грех - Тадеуш Ружевич

Oh, sein Gesicht war diese ganze Weite, die jetzt noch zu ihm will und um ihn wirbt[11].

Я прикрыл глаза. Когда я их открыл, самолет был наполнен дневным светом. Монголы летят в Ургу. Китайцы в Пекин. На красной ковровой дорожке, рядом с креслом играет девочка. В зеленом пальтишке. Черные гладкие блестящие волосы, черные глазки. Крой век, щеки, рот. Она сосредоточенно рассматривает ножку материнского кресла. Солнце глядит в иллюминаторы. Девочка начинает плакать. Ее сажает на колени мужчина в синем пиджаке. Девочка заглядывает ему в рукав, потом трогает пуговицы, пересчитывает. Самолет летит на высоте трех тысяч метров. Казань, Свердловск. Эти блюдца с синей водой, расставленные в зелени, — озера. Эта крылатая тень на молочном облаке внизу — тень нашего самолета. Новосибирск. Пространство продевают в меня. Оно проходит сквозь. Реки, города, облака, лица, озера, звезды, аэродромы, лица, завтраки, обеды, гостиницы, цветы, лица, лица и лица.

Тридцать лет назад: я еду в деревню, на каникулы. Автобус отходит с рынка. Маленький желтый автобус. Наша «большая» дорожная корзина уже водружена на багажник. С матерью и братьями я трясусь на кожаном сиденье, словно на лошади. Сердце тревожно сжимается — за рулем Дубеляк. «Вот ведь дьявол, как выпьет, вообще на дорогу не смотрит». Все об этом знают и глядят на спину шофера в потертой кожанке. Мотор кашляет и фыркает. Меняем колесо.

Расстояние в пятьдесят километров «дьявол Дубеляк» одолел за два часа. Мы выходим, одуревшие от выхлопных газов. Повозка еле тащится. Покачиваются плетеные кузова, мы сидим на покрытых ковриком вязанках сена. Скрипят в лучах тихого июльского солнца спицы, перемалывают песок. Пахнет медом — не то от лошадей, не то от лип. Прозрачным желтым медом. В полдень подвода останавливается в тени дерева. Мы бежим в лес. В придорожной канаве черная ежевика, согретая солнцем, покрытая белой пылью, самая сладкая и ароматная. Под ногами колючая сухая подстилка. Голубика в синем тумане. Мелкие дурманящие плоды. Синие и оранжевые бабочки.

Скрипит большая сосна.

Снова песок пересыпается под колесами.

Время идет. Уже виднеется знакомая вырубка. Под придорожным распятием сидит старый Матусек с ивовым прутом. Пасет коров. Он сидел здесь, когда моему отцу было столько, сколько мне теперь. Он не слышит наших голосов, не открывает глаз. Лицо затянуто паутиной. Дождем. Мхом. Он ни разу не выезжал за пределы Велюньского повята.

Никогда не ездил по железной дороге.

Людей, возвращавшихся из Пётркова или Серад-за, он спрашивал: «Что там за энтой границей слыхать?»

Увидав впервые самолет, напоминавший помесь аиста с этажеркой, опустился на колени с молитвой: «Господи в небесах высоких, забери меня во славу Твою».

А потом лет двадцать рассказывал, будто в самолете сидело двое. С черными усами, большими блестящими глазами, один играл на скрипке. Летели совсем низко, коснулись крыльями леса и поднялись к небу…

звонкий женский голос проникает в меня

«мы пролетаем над озером Байкал» губы

Вот девушка в синей форме рот бедра

принесла чай пожилому мужчине

что сидит у окна глаза губы зубы

мужчина тот должно быть много путешествовал

потому что ни разу не взглянул в иллюминатор

пил чай и листал иллюстрированный

журнал бедра ноги ягодицы губы глаза

под нами перекатывается синее серое

аквамариновое озеро скрывается во мгле

еще раз блеснула на солнце струна

железной дороги и вновь мы погрузились

во взбитые сливки облаков и туч

Девочка в зеленом пальтишке спала

на коленях у матери

Чуть погодя

Мы летим над Монголией.

Монгольская земля с высоты птичьего полета.

Я читаю.

В пятницу умер новорожденный сынишка президента Кеннеди Патрик.

Несмотря на усилия врачей, двое суток бившихся за жизнь младенца, который родился недоношенным, спасти его не удалось. Хотя из Гарвардского университета доставили специальный аппарат, сердце ребенка не справилось с нарушениями дыхания, возникшими сразу после появления малыша на свет.

Госпожа Кеннеди все еще находится в госпитале авиабазы Кейп-Код, где проходили роды, во

время которых пришлось применить кесарево сечение.

Неподалеку от Хельсинки экскаватор повредил кабель Москва — Хельсинки, который с 1 сентября станет частью «горячей линии» Москва — Вашинггон. Ремонт продолжался 4 часа. Во избежание подобных сюрпризов помимо кабельной линии будет установлена резервная радиосвязь между столицами СССР и США через Танжер.

Тайфун в Японии.

Аресты в Бирме.

Целая семья отравилась грибами.

Спортивный календарь.

Радио. Погода на сегодня и последние известия 5.30

6.50 Гимнастика 7.30 Обзор прессы 7.50

Концерт 13.00 Мелодии для хаммонд-органа 13.10

В поисках культуры 14.05 Детские сюиты

14.30 «О ребенке который никогда не станет взрослым» 16.10

Оперная музыка. Концерт по заявкам. Музыка и последние события.

Спортивная хроника. Франц Шуберт. «Фантазия f-moll» Диалоги о поэзии Гимнастика Концерт Шопена Спортивные известия Танцевальная музыка Родители и ребенок Москва

Агентство ТАСС сообщает, что Папа Римский Павел VI направил

Председателю Совета Министров Н.С.Хрущеву

телеграмму, в котором поздравил его с

подписанием договора воспринятого с таким облегчением

и имеющего такое значение. Папа Римский Павел VI

утверждает, что договор о запрещении испытаний

ядерного оружия есть свидетельство доброй воли,

залог

согласия и предвестник более спокойного будущего.

Тропическое воскресенье. 35 градусов в тени 50 градусов

на солнце. Заголовки в газетах. Города опустели. «Живые искали убежища в лесах и у воды».

Июль и август. Лето столетия я провожу дома в городе. В промышленном городе. Металлургические заводы,

шахты, фабрики. Трубы.

Что я делал вчера

читал газеты

Книги Король Ричард III «Коня, коня! Полцарства за коня».

Слушал музыку Ноктюрны

читал стихи

газеты

Когда вирус variola vera[12]идет в наступление…

У входов в офисы и учреждения появились умывальники с хлорамином. Прежде чем войти

следует вымыть руки. Трамваи и автобусы дезинфицируют

несколько раз в день, дверные ручки

в магазинах кафе обернуты марлей

пропитанной дезинфицирующими средствами

Я читал стихи

Неизвестного немецкого поэта XVI века

Es wollt ein Mädchen Waßer holen

Ein weißes Hemdlein hatt sie an,

Dadurch schien ihr die Sonnen

Da über kühlen Bronnen[13]

Монгольская земля с высоты птичьего полета:

Зеленые холмы, серая, выцветшая пустошь,

белые горошины — юрты, высохшие русла рек,

пересыхающие лужи озер, степные дороги,

подвижные пестрые пятна — стада лошадей и овец.

Монгольская земля глазами пешего:

выжженная и потрескавшаяся глина, сухая острая

трава, немного чабреца и ромашки,

саранча расправляет в воздухе розовые и лазоревые

прозрачные крылья, роится среди сухих

пучков травы.

Едем дальше.

Едем в желтой пыли, что щиплет и жжет

слизистую носа, горла. Вдоль дороги на скалах

расселись хищные птицы.

Отполированные светом полукружья ребер словно белые остовы лодок,

кольца распавшеюся хребта, череп с глазницами сквозь которые проглядывает небо, трава.

Лица

Лицо огромное macroprosomia — чрезмерное развитие лица

Лицо широкое

Недоразвитие лица

выражение лица

Лицо хмурое безмятежное

В детском своем лице хранит материнские черты

Ибо ликом я Божьим отмечен

Лицо чудесное прекрасная половина

человечества

Злое лицо женские органы деторождения

Голова человека делится на часть покрытую волосами и лицо

«Это было уже не человеческое лицо, а голова маленького старого верблюда…»

Расстояния

Расстояния, которые она могла преодолеть, сокращались.

Пыталась подняться по лестнице на второй этаж.

Присела на ступеньку. Я отнес ее наверх.

В комнату, где я работаю, она так больше и не вошла. Еще несколько дней могла самостоятельно, опираясь на чью-нибудь руку, добраться до ванной. Потом она уже так далеко не заходила. Только с кровати на кресло, что стояло в двух шагах. Позже кресло придвинули к самому краю постели. Но и этот путь оказался ей не под силу. Она садилась в кровати. Потом пыталась лежать на боку… Потом просила ее приподнять. Повыше.

Из жизни манекенов

Это ведь неправда, что маленькие манекены

не растут. Они рождаются совсем крошечными.

Со спичечный коробок. А потом вырастают.

И метафизические ощущения им не чужды