Читаем без скачивания Распни Его - Сергей Дмитриевич Позднышев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Государь опять остановился от страшной усталости. На лице его было страдальческое выражение; глаза лихорадочно блестели. Видно было, что он превозмогал себя. Он еще силился что-то вспомнить и что-то сказать.
— Вот тебе, Николай, мое отцовское завещание. Ты вступаешь на тяжелый путь. Это не только почести и первенство, без которых можно легко обойтись, но также и крест. Для многих царствование кончилось мученической кончиной. Тебя будут окружать разные люди; умей разбираться в них. Не обольщайся льстивыми словами. Честные придут только по твоему зову, а лукавые лизоблюды будут сами кружиться. Вот перед тобой мать, поклонись ей, слушайся ее и всегда в важных делах советуйся с ней.
Николай Александрович опустился перед отцом на колени. Император положил на голову сына правую руку и произнес торжественно, медленно и внятно: «Благословляю тебя, мой сын, на служение России и призываю на тебя Божие благословение»…
* * *
На дворе стояла чудная, еще достаточно теплая южная ночь. На темном огромном небе мерцали звезды. Их было бесконечно много. Синий бархат был усеян далекими огнями. Звезды везде: куда ни глянь, везде светящиеся искры — большие, маленькие, светлые желтоватые, фосфорические, недвижные, дрожащие вспыхивающие.
Почему они влекут так к себе взор? Почему человек, тонко чувствующий, глядя на небо, испытывает какое-то непонятное, необъяснимое очарование, грусть и притяжение? Почему он с такой любовью поэтизирует эту небесную звездную красоту? Уж не потому ли, что бессознательно чувствует, вспоминает что-то навсегда забытое, какую-то сказку о потерянном рае? Не оттуда ли пришел человек на землю, чтобы здесь трудиться, страдать и томиться, и не потому ли он так страстно тянется к этой вселенской бездне?
А на земле, в окружающих Ливадию сонных садах, стояла безмолвная темень, покой и тишина. Смутно чернели очертания гор, и не сразу можно было понять, что это: тучи, застывшие островами, или вздыбившиеся до неба массивы Яйлы. Среди деревьев пискали какие-то, еще не успевшие заснуть птицы.
Николай Александрович вышел от отца совершенно потрясенный. Он чувствовал боль, отчаяние, ужас. Мысли были бесформенные, тупые, возникали и исчезали тотчас же. Была бессознательная тяга идти куда-то вперед, безразлично куда, в смутном желании убежать от самого себя, от этой страшной боли, которая стиснула его бедное сердце. Сначала шел по пустынной вечером дороге, потом свернул на тропинку, поднимался в гору, цеплялся за какие-то камни, останавливался на маленьких площадках, потом шел снова, забыв о времени и расстоянии.
В груди у него что-то тяжело давило. Он не чувствовал воли к сопротивлению. Несчастье, свалившееся на него, превосходило его моральные силы. «Господи, Господи, да что же это такое. За что же Ты нас так сильно наказываешь?» — произносил он вслух. В безнадежно острые моменты отчаяния по лицу его скатывались слезы; он их не замечал. — «Что за испытание! Ужасно! Одно упование и надежда на милосердного Господа; да будет Его святая воля»…
И чем дальше шел, тем больше утомлялся физически; глуше становилась боль, спокойнее думал, сознательнее рассуждал. Высоко в горах он остановился. Внизу, по скату, как светлячки, горели огни Ялты. В заливе, на рейде, мигали разноцветные фонари: красные, зеленые и желтые. Море покрывала тьма, чернели береговые утесы. Мир видимый жил своей таинственной жизнью. «Ночь тиха, пустыня внемлет Богу, и звезда с звездою говорит»… И начал он молиться невидимому и неведомому Богу. В душу, потрясенную и смятенную, вливалась тихая, усыпляющая тишина.
Вот донесся откуда-то снизу молодой, сильный, звенящий голос:
Горные вершины спят во тьме ночной…
Ему ответил другой, женский, мягкий и нежный:
Тихие долины полны свежей мглой…
А потом, слившись вместе, зазвенели красивым дрожащим аккордом:
Не пылит дорога, не дрожат листы,
Подожди немного, отдохнешь и ты…
Николай Александрович прислушался к пению. Может быть, почувствовал русскую стихию, великий простор и русскую душу. Тайным путем пришла в сердце надежда и отодвинула сжимающую тоску. Горят огни! Свет во тьме светит! Много ли надо человеческому сердцу, чтобы его воспламенила искра?.. Он страстно внимал пению. Вот другой голос поплыл в ночной тишине:
Для берегов отчизны дальной
Ты покидала край чужой.
В час незабвенный, в час печальный
Я долго плакал пред тобой…
Сразу же, мгновенно, в его уме возникла мысль об Аликс. Он почувствовал к ней, родной и близкой, острую жалость. Она круглая сирота, всем чужая, неласково принятая, остается там одна, в тревоге, не зная, что с ним, где он. Захотелось страстно приласкать ее, сказать ей самые нежные слова о своей любви, быть с ней вместе.
Он стал быстро спускаться с горы. Думал о ней. Думал о том, что «прилепится человек к жене своей и будут два в плоть едину». Смутно мелькали мысли, которых он не пытался разрешать. Жизнь сложна, загадочна и непонятна. Вот они встретились, появилось таинственное чувство, которое принесло им счастье. Вот появилось страдание, — почему оно? Разве вся семья отца не стремилась к светлому, хорошему и доброму? За что же ее посетили горе и беды? И опять перед ним проплыл пугающий вопрос о судьбе…
Придя к невесте, он сказал:
— Прости, дорогая Аликс. У меня была на душе нестерпимая боль, и я хотел один, сам, разогнать ее. Я бродил в горах, пока не заглушил в себе гнетущей тоски. Отец умирает; это для меня теперь почти очевидно. Он преподал мне последние советы, как завещание. Нервы мои распустились. Я не справился с собой…
Пока он говорил, она смотрела на него печальными, слегка испуганными глазами. Она хорошо понимала, что событие приняли для всех, и для нее в частности, характер стремительный, к ним никто не был подготовлен. Она сама холодела от робости, одиночества и непривычной обстановки. Но сейчас дорогой для нее человек переживал тяжелую душевную драму; он нуждался в утешении. Она собрала всю силу воли. Она укоризненно улыбнулась ему, обняла, поцеловала и сказала:
— Не падай духом, Ники. Господь ведет тебя по Своим путям. Не бойся испытаний. Где бы ты ни был, повсюду стоит над тобой твой ангел-хранитель. Где ты — там твой Бог; где Бог — там твоя поддержка. Говори мне обо всем. Делись со мной всеми твоими переживаниями. Смотри на меня, как на частицу тебя самого. Пусть твои радости и печали будут
