Читаем без скачивания Камень - Станислав Родионов

- Квартира у сослуживца отдельная?

- Да.

- А сколько комнат?

Жанна почти не задумалась:

- Две.

- На каком этаже?

- На третьем.

Рябинин ощутил деревянную усталость. Такое на допросах с ним бывало только в одном случае - когда обвиняемый признавался, когда организм брал самовольный отдых. Но тут не было обвиняемого и не было признания. Неужели догадавшееся подсознание опередило сознание и отпустило все его силы, сочтя их уже ненужными?

- Сергей Георгиевич, я думала, вы будете учитывать психологию. А вы про этажи...

Рябинин слабо улыбнулся. Учитывать психологию... А ведь недавно в "Следственной практике" он прочел статью с таким названием: "Учет психологии на допросе". Господи, что еще делать на допросе, как не изучать психологию сидящего перед тобой человека. То есть учитывать.

Жанна, словно догадавшись о потерянных следователем силах, заговорила каким-то расслабленно-воркующим голосом. Видимо, искала сочувствия. Или сочла, что он уже сочувствует, коли ослабел.

- Была бы недостача денег или что-нибудь подобное... Бриллиант же всех шокирует. Драгоценный камень, старинная огранка, игра света...

- А бриллиант старинный?

- Вроде бы.

- Вы знаете, что бриллианты приносят несчастье?

- Разве?

- В истории много случаев...

- Например, какие?

Рябинин помедлил, сомневаясь, нужны ли ей сейчас мрачные замшелые рассказы. Нужны. Да и ему нужен порожний разговор для какого-то обдумывания; он пока не знал, для какого. Рябинин заговорил тягуче, выбирая из памяти истории, услышанные там, в скрытых приморскими туманами годах.

- Ну, хотя бы история бриллианта "Южная звезда". Невольница нашла на прииске крупный алмаз и отдала хозяину за свою свободу. А хозяин ее не отпустил. Она с горя утонула. Но оказалось, что алмаз найден не на земле этого хозяина. Ему пришлось судиться, он разорился и покончил с собой. За большие деньги алмаз купил торговец, хотел отшлифовать и перепродать. Но бриллиант оказался не чистой воды, его не купили, и разоренный торговец умер с горя. А вот один банкир потерял на улице редкий синий бриллиант Гоппе так этот банкир поседел. А моя знакомая купила бриллиант, положила на стол, а кошка его проглотила...

Рябинин глубоко вздохнул - последнюю историю, им придуманную, он бросил ей на одном дыхании.

- И что с этой кошкой?

- Моя знакомая сутки трясла ее за хвост.

- К чему вы это говорите? - вспыхнула она, видимо задетая не самими случаями, а его загудевшим голосом.

- Пугаю.

- Зачем?

- Чтобы наконец-то вы сказали правду.

Жанна смотрела на него, не находясь. Он знал, что теперь она и не найдется, да и не надо ей давать на это время.

- Не понимаю! Пришла за советом, добровольно, к знакомому, и вот несколько часов кряду гонит чистую туфту. Зачем?

- Что гоню?

- Лепишь горбатого, заправляешь фуфель, мажешь чернуху... Короче, врешь! - разозлился Рябинин, перейдя вдруг на "ты", перейдя вдруг на жаргон, которым с преступниками никогда не говорил, а тут с удовольствием бросил эти засиженные слова на французские духи, на коралловые бусы, на перламутровый маникюр...

Она не обиделась - лишь размазанной улыбкой попробовала защититься от его напора:

- Я правду...

- Правду? Как заподозрили Георгия, почему заподозрили, кто заподозрил, как фамилия сослуживца, посещал ли его кто другой... Ничего не знаешь!

- Георгий не говорил...

- А сколько комнат в квартире и на каком она этаже, Георгий сказал, да? - почти обрадовался Рябинин.

- Ах, вот зачем спрашивали...

- Жанна, все ты выдумала, - тихо закончил Рябинин. - Только вот не пойму зачем.

Они замолчали - оба. Он высказался, как выдохся. Она смотрела в кристалл, в его потемневшие грани, которые впитали заоконные сумерки. Может, она черпала в нем силы для того разговора, ради которого пришла? Нет, ведь для нее он всего лишь камень.

Рябинин встал и подошел к окну, разминая тело, уставшее от долгого сидения...

Солнце еще не зашло - оно было где-то за городом, на краю земли. Его последний свет, уже вроде бы отраженный от неба, лег на крышу противоположного дома. И снег, днем серый, порозовел до такой теплоты, что хотелось положить на него руки и погреть.

- Мне кажется, вам редко признаются, - как-то необязательно сказала она ему в спину.

- Почему же? - Рябинин вернулся за стол.

- Вы человеконенавистник.

Ему бы следовало обидеться, но он понимал ее теперешнюю злость:

- А ведь ты меня не оскорбила. Все дело в том, за что ненавидеть человечество.

- Разве есть то, за что можно ненавидеть людей?

- Есть качества, которые в них можно ненавидеть, - поправился Рябинин.

- Следователь должен... нравиться.

- А я не нравлюсь! - зло, подтверждая ее слова, скривился он.

Рябинин примеривал, какая бы маска подошла для ее допроса. Оказалось, самая простенькая - "свойский парень". Преступник, после дрязг с родственниками или женой, после, как правило, алкогольных перепитий, после своего нервотрепного преступления, после склок с соучастниками, после ребят из уголовного розыска, которые его ловили, - после всех этих жизненных передряг он входит в кабинет следователя и наконец-то видит человека понятного и понимающего, своего, свойского...

Эту маску Рябинин никогда не надевал.

- Потому что ты мне не безразлична! - выпалил он.

- Сергей Георгиевич, мужа ни в чем не подозревают.

- Ну и слава богу, - вздохнул Рябинин.

- В краже бриллианта подозревают меня...

Маша дала ему старинную книгу, похожую на плиту выветрелого базальта. Про алмазы. Он читал ее по ночам при живом огоньке свечи, удивляясь многовековой истории простого, в сущности, камня. Его добывали в поту и крови, из-за него сходили с ума от радости или от горя, ради него отдавали жизнь или брали чужую... Рябинин не понимал, как так могло быть, что камешек стоил тысячи и миллионы, буханка же хлеба - копейки.

А вот жизнедающие вода и воздух вообще ничего не стоили.

После ужина Рябинин дочитал последние страницы и выскочил из палатки. Маши нигде не было, но от косы, закрытой поворотом реки, доплескивался смех - женщины партии устроили там свою купальню. Переполненный историями об алмазах, Рябинин оказался возле Степана Степаныча, дробившего пробы в чугунной ступе.

- Степан Степаныч, говорят, что алмазы приносят несчастье?

- Это которые в ювелирном?

- Да, бриллианты.

Степан Степаныч, коренастый лысоватый мужик, всегда ходивший в тяжелых сапогах и ватнике, опустил пест и надсадно задумался:

- Тут рассуждение такое... Кто его не купил, у того его нет, и бояться, стало быть, нечего. А кто его купил, у того денег много, стало быть, счастливый.

Его логика подкупала. Рябинин никому бы не признался, что слушать Степана Степаныча ему интересней, чем, скажем, начальника партии, чем геофизика. У тех слова и мысли шли схожие, как подобные треугольники. Степан Степаныч находил словечки, будто на отмели с разноокатанной галькой выковыривал замысловатые камешки.

- У каждого, Серега, всяк свой камень есть. Моему корешу Витьке Начхедину этот алмаз, верно, счастье принес. Греб он его ковшами и, стало быть, осчастливился.

- Старатель, что ли?

- Зачем? Экскаваторщиком вкалывал на Севере. Ну, и прикололи ему на костюм из чистой шерсти Золотую Звезду.

- Степан Степаныч, а ваш камень какой?

Рабочий остервенело долбанул пестом кусок гнейса:

- А мой камень, Серега, есть кирпич, тюкнувший мою судьбу в самое темечко.

- Кирпич на голову, что ли, упал?

- Не кирпич, Серега, на голову упал, а я головой на кирпич. Шел и споткнулся, поскольку был аванс. Белая палата, доктора в очках, на прежнюю работу меня не допустили. И вот я перед тобой налицо, долблю каменюги в этой ведьминой ступе...

Рябинину показалось, что в Машиной палатке произошло какое-то движение. Он сорвался с места, обуреваемый нетерпением поговорить об алмазах, любви и счастье. Если каждый человек приписан к своему камню, то его камень тот, который у Маши. Алмаз. Или топаз.

Обычно Рябинин не стучал в колышек, а скребся по брезенту. И слышал ответное и звонкое: "Входи, Сережа!". Он поскребся. Ему не ответили. Он похлопал ладонью по натянутому до звона тенту, как по хорошему барабану. Или ему почудилось звонкое "Входи, Сережа!", или какая-то интуитивная сила, она же дьявольская, подняла его руку и чуть раздвинула полог...

В широкую мужскую спину, обтянутую белой рубашкой, долькой золота вжалась загорелая узкая Машина ладошка. Ее волосы воздушно пали на мужскую шею. Запрокинутое в поцелуе лицо неузнаваемо изменилось...

Рябинин прикрыл глаза от резанувшей боли, словно в них брызнула электросварка. Он опустил полог и ринулся к реке. И бежал по берегу, расшвыривая кедами гальку. Куда бежал? К людям, за помощью. В лагере беда. Ему хотелось крикнуть на всю тайгу...

Он зацепился за мореную корягу и рухнул на песок. Боль в ушибленных коленях его отрезвила. Зачем он бежит? Ему же все показалось. Того, что он видел, быть не могло... Разыгралось воспаленное зноем воображение. Он тоже упал на кирпич, как и Степан Степаныч...