Читаем без скачивания Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник) - Энтони Беркли

«Что-то память все чаще меня подводит, – с досадой думал мистер Тодхантер. – Несомненно, я где-то видел эту парочку, но где?..»

– Послушайте! – раздался взволнованный женский голос у него за спиной. – Это же Джин Норвуд. Да-да, это она. Ну скажите, разве она не прелесть!

Мистер Тодхантер еле удержался, чтобы не обернуться и не заявить: «Нет, мадам. Никакая она не “прелесть”, ибо под этим эпитетом подразумевается существо милое и приятное, а перед нами, в сущности, хищная кошка. И это еще не все: я таки пойду в следующий вторник к ней на обед – и за тем пойду, чтобы понять, в чем смысл ее грязной игры и почему она так нагло флиртует с красавцем зятем своего глупого, потрепанного любовника».

2

Это произошло в среду. Приняв решение, мистер Тодхантер решил с толком использовать оставшиеся в его распоряжении дни.

Первым делом он позвонил Фарроуэю по номеру, который тот ему почти навязал, и пригласил в пятницу пообедать; приглашение было принято с ходу, чтобы не сказать – с поспешностью почти неприличной.

– Жаль, что Джин сейчас здесь нет, – рассыпавшись в благодарностях, заметил Фарроуэй под конец разговора. – Она была бы не прочь перемолвиться с вами словечком. Но увы, она в Ричмонде.

– В Ричмонде?

– Да, она там живет.

– Я не знал, – отозвался мистер Тодхантер.

За обедом Фарроуэй пытался навести разговор на антиквариат и отличные, редкие вещи, которые идут за бесценок и на которые он мог бы обратить внимание собеседника, но мистер Тодхантер не позволял разговору отклониться с заданного им курса, а именно с мисс Норвуд и семьи Фарроуэя. Обед длился долго, поскольку мистер Тодхантер нехотя, но выбрал чрезмерно дорогой ресторан, подобающий роли богатого дилетанта, которую, на его взгляд, ему следовало играть дальше, и был намерен окупить хоть малую долю потраченного, затягивая трапезу до предела, – к явной досаде метрдотеля, верховного жреца этого храма еды, и официантов, его служителей. Досаду эту нимало не смягчили скудные чаевые, которыми мистер Тодхантер, запуганный тем, что его запугают и он даст слишком много, в конце концов вознаградил их за в основном совершенно излишние услуги.

Зато за эти два с четвертью часа мистер Тодхантер весьма пополнил свои познания. К примеру, выяснилось, что мисс Норвуд большей частью живет в особнячке на берегу реки в Ричмонде, а роскошную квартиру держит на тот случай, если надо передохнуть днем или переночевать, когда нет сил после спектакля добираться до Ричмонда.

– Бедняжка, она столько работает! – заметил ее поклонник голосом, приторнее которого мистер Тодхантер в жизни не слышал. – Жизнь в театре чертовски тяжела, Тодхантер, – я знаю, о чем говорю. Да, и чем ближе к вершине, тем тяжелей. Я и представления не имел до встречи с Джин, как трудятся актрисы. Целыми днями то одно, то другое, с утра до вечера!

– И впрямь, – с сочувствием кивнул мистер Тодхантер. – Столько дел! То надо дать газетчикам интервью, пожаловаться, что пропали жемчуга, то поделиться с публикой, какую замечательную зубную пасту выпускает та или иная косметическая фирма… или крем для лица… Действительно, жизнь на износ… Кстати, – учтиво добавил он, – не находит ли мисс Норвуд утомительным то состязание, в которое превратили рекламное дело наши ведущие актрисы?

– Реклама – удел звезд музыкальных комедий, а не серьезных драматических актрис вроде Джин, – оскорбился Фарроуэй.

Мистер Тодхантер принес свои извинения и возобновил расспросы, на его собственный взгляд, весьма тонкие и искусные.

О мисс Норвуд он узнал еще много нового. Например, как зовут директора театра «Соверен», совладелицей которого она является. И что она могла бы с легкостью добыть денег на любую новую постановку, поскольку богатеи из Сити с радостью финансировали бы ее спектакли, но она предпочитает ставить их на свои средства. И что по редкостной доброте душевной мисс Норвуд давала младшей дочери Фарроуэя, Фелисити, роли в целых трех пьесах подряд, пока не стало ясно, что бедняжка удручающе бездарна – настолько, что даже Джин не решилась впредь ставить под удар репутацию своей труппы.

– Боже мой, как это должно быть ужасно для бедной девочки! – Мистера Тодхантера искренне тронула неудача Фелисити.

– Да, она была просто раздавлена. И даже высказалась весьма резко и необдуманно, забыв, сколько шансов ей предоставили себя проявить. Художественный темперамент, я полагаю! И хуже всего, знаете ли, когда нет таланта, чтобы его, темперамент этот, оправдать. Ну, если вообще есть на свете такая штука, как темперамент. Я-то, благодарение Господу, ничем подобным похвастаться не могу, – не без самодовольства прибавил Фарроуэй, – и, по правде сказать, считаю, что это попросту высокопарное словцо, за которым кроется глубочайший эгоизм… не более.

Но мистер Тодхантер не имел намерения отвлекаться на обсуждение такого явления, как художественный темперамент. Он хотел знать, в чем именно выразилась резкость и необдуманность Фелисити Фарроуэй, и спросил об этом ее отца.

– Ну, не знаю… – С рассеянным видом Фарроуэй подергал свою аккуратную бородку. Мистер Тодхантер обратил внимание на его руки, белые, маленькие и изящные, как у женщины, с длинными трепетными пальцами. Руки истинного художника, подумал мистер Тодхантер, а он только и сочиняет что расхожую беллетристику.

– Как это не знаете?

– Ну, вы же понимаете, как это обычно бывает. Оскорбила свою благодетельницу, укусила руку, кормящую ее, обвинила в случившемся всех, кроме самой себя, и, конечно, твердила, что она – великая актриса, которой завистники не дают занять подобающее ей место. Словом, все эти банальные жалобы на жестокую судьбу… Бедняжка! Боюсь, мы довольно сильно поссорились из-за этого. Пожалуй, по моей вине. Не следовало принимать ее всерьез.

– И после этого она со сцены ушла?

– О да. После того как за бесталанность Джин уволила ее из труппы, другой работы она найти не смогла. Знаете, такие слухи расползаются быстро.

– Полагаю, она вернулась домой?

– Ммм… нет. – Фарроуэй замялся. – Кажется, занялась чем-то еще… нашла работу. Хотя должен признаться, после той стычки мы с ней больше не виделись.

– Любопытно, что за работу может найти подобная девушка? – бесхитростно полюбопытствовал мистер Тодхантер, ковыряясь ложкой в заварном креме, который он заказал, к нескрываемому ужасу жреца, принимавшего заказ. И между прочим, мистер Тодхантер нашел, что крем, который миссис Гринхилл готовит у него дома, не в пример вкуснее.

Фарроуэй, однако же, сначала выпил слишком много коктейлей, которыми энергично угощал его лукавый мистер Тодхантер, а потом столько же шампанского, чтобы обидеться на бесцеремонное вторжение в его личную жизнь. Напротив, оставив в покое антиквариат, принялся с охотой распространяться о своем семействе:

– Виола, моя старшая дочь, говорила, что глупая девчонка работает в каком-то магазине. Это уж совсем ни к чему! Мать была бы рада, если бы она вернулась домой. И от меня она брать денег не хочет. Наотрез отказалась. Фелисити всегда была независима. – Фарроуэй говорил ровным, незаинтересованным тоном, словно ему было все равно, что и почему стряслось с его дочкой. – Ей-богу, превосходное шампанское, Тодхантер.

– Рад, что вам нравится. Позвольте мне заказать еще бутылочку? – Сам-то мистер Тодхантер пил ячменный отвар, полезный для почек.

– Нет-нет, вторую я один не одолею.

Мистер Тодхантер с расчетливой беззаботностью подозвал жреца и заказал вторую бутылку.

– Только на этот раз безо льда, – добавил он, осмелев, надо думать, от ячменного отвара. – Этот джентльмен предпочитает пить шампанское, как полагается, – охлажденным, но безо льда.

Верховный жрец, который, подобно большинству метрдотелей, в винах, конечно, разбирался, но посредственно, удалился, кипя от гнева. Мистеру Тодхантеру стало полегче.

Вторая бутылка шампанского привела его к новым открытиям. Он узнал фамилию и адрес замужней дочери Фарроуэя, проживающей в Бромли, выяснил, что миссис Фарроуэй никогда не понимала своего супруга, что Фарроуэй не виделся с женой уже семь месяцев, за прошедший год не написал ни одного романа и в ближайшем будущем тоже не собирается.

– Никак не могу взяться, – пожаловался он на судьбу. – Терпеть не могу это дело – кропать сентиментальный вздор для подписчиц провинциальных библиотек. Всегда это занятие ненавидел. Но раньше хоть получалось, хватало запалу. А теперь совершенно утратил веру в себя – с тех пор как столкнулся с настоящим талантом.

– С талантом? – не понял мистер Тодхантер.