Читаем без скачивания Суд и ошибка. Осторожно: яд! (сборник) - Энтони Беркли

– С талантом? – не понял мистер Тодхантер.

– Джин, – торжественно провозгласил Фарроуэй, – открыла мне мир дотоле неведомых чувств. До встречи с ней я как бы и не жил вовсе. Был глух, слеп и нем – называйте как хотите, годится любая метафора. Но теперь, когда я познал, что такое настоящая любовь, я не могу и дальше писать о подделке.

Мистер Тодхантер, которого разрывало между отвращением и любопытством к откровениям почти до слез расчувствовавшегося Фарроуэя, поощрил его, заметив:

– А вот я, знаете ли, никогда не был влюблен.

– Вы счастливчик, Тодхантер. Да, определенно счастливчик. Любовь… ах, любовь – это сущий ад. Ей-богу, лучше бы мне в жизни не знать Джин. Но как это могло быть, что вы никогда не встречали женщину, в которую могли бы влюбиться, старина, а? Да, любовь – ад. Интереснейший опыт, бесспорно. Но страшный.

Покончив с признаниями, Фарроуэй нетвердо поднялся на ноги, смахнул пот с белой как мел физиономии и во всеуслышание осведомился:

– А где здесь клозет?

Трое официантов и метрдотель собственной персоной поспешно вывели его из почти уже опустевшего зала. Пока он отсутствовал, мистер Тодхантер деловито записал все, что сумел запомнить: имена, адреса и прочие важные факты. Вернувшийся ровно через двенадцать минут Фарроуэй выглядел совершенно трезвым, но выразил желание немедля уйти.

– Кстати, насчет тех тарелок, о которых мы говорили… – молвил он, когда гардеробщик подавал ему щегольскую серую шляпу и замшевые перчатки, а мистеру Тодхантеру – то ужасное, бесформенное, засаленное нечто, которое тот употреблял вместо головного убора и к чему надменный молодой гардеробщик прикоснулся так, словно жалел, что руководство не снабдило его пинцетом как раз на такой случай. – Да, насчет майолик… вам надо повидать Хердера с Виго-стрит. В Лондоне по майолике лучше его никого нет. Он вам все объяснит, и при том, что в вопросах экспертизы слово его – закон, берет он совсем недорого. Вот я ему тут написал вашу фамилию на визитке, вместо рекомендации. Как только он узнает, что вы мой друг, он поможет всемерно.

– Благодарю вас. – Мистер Тодхантер машинально перевел взгляд на визитную карточку, на которой было написано:

Рекомендую мистера Лоуренса Тодхантера с просьбой оказывать ему всяческое содействие. Н.Ф.

Мистер Тодхантер сунул визитку в карман.

3

Все эти дни мистер Тодхантер прекрасно отдавал себе отчет в том, что занимается ерундой. Он нимало не собирался вторгаться в личную жизнь Фарроуэя, он знал это точно. Фарроуэй был ему более чем безразличен, а семья Фарроуэя интересовала его и того меньше. Однако забавно было притворяться перед собой, что можешь вмешаться и оказать влияние. Забавно воображать себя «богом из машины», обладающим властью разрешить мелочные проблемы смертных, метнув молнию куда надо; молнией, разумеется, выступала пуля из револьвера, все еще мирно лежавшего в ящике туалетного стола. А потом эта забава отвлекала его от мыслей об аневризме.

Поэтому, твердо убежденный, что ни к чему это не приведет, мистер Тодхантер все-таки продолжил свое расследование, так тщательно анализируя ситуацию, в которой оказался Фарроуэй, словно после фиаско, постигшего его в истории с Фишманом, и не отказывался наотрез от идеи альтруистического убийства.

Следственно, он старательно проработал список имен и адресов, составленный по результатам обеда с Фарроуэем, под предлогом аневризмы разъезжая повсюду на такси и транжиря деньги с беспечностью, которая год назад повергла бы его в шок, взорвав все артерии разом. Один только пресловутый обед с Фарроуэем обошелся мистеру Тодхантеру в целых шесть фунтов, и ни единой минуты он об этом не пожалел.

Особо хотелось потолковать мистеру Тодхантеру с тремя людьми: двумя дочерьми Фарроуэя и директором театра «Соверен». Еще в ресторане он сообразил, что с той дочкой, которая была замужем и жила в Бромли, разумнее всего встретиться не откладывая, сразу после обеда с Фарроуэем, поскольку в пятницу после полудня супруг ее наверняка будет в отсутствии, тогда как в последующие два дня – скорее всего дома. Именно потому, расставшись с Фарроуэем, он направился на вокзал Виктория и купил там билет до Бромли.

В адресе значился дом в окрестностях Гроув-парка, и на вокзале в Бромли таксист указал мистеру Тодхантеру с той смесью жалости и презрения, которую особи, владеющие информацией, испытывают к тем, кто информацией не владеет, что лучше бы ему поездом добраться с вокзала Чаринг-Кросс до Северного вокзала в Бромли, откуда на такси вышло бы дешевле; вслед за чем, впрочем, шофер выразил сомнение в том, что у Северного вокзала в Бромли отыщешь в такой час свободное такси.

– Хорошо-хорошо, – оборвал мистер Тодхантер эти интереснейшие рассуждения и сложился втрое, чтобы усесться на пассажирское место. – Газаните-ка лучше.

– Что? – удивился таксист.

Мистер Тодхантер высунул в окно лысую голову – вылитый печальный гриф, выглядывающий из гнезда где-нибудь в скалистых горах.

– Газаните, говорю.

– Идет, – покладисто отозвался водитель и в самом деле газанул.

Семейство Палмеров обитало на одной из тех новых улиц, что, обстраиваясь на глазах, соединили Бромли с расположенными севернее поселениями. Такси остановилось у небольшого особняка на две семьи, судя по виду, построенного лет пять назад, не больше. Расплачиваясь с водителем, мистер Тодхантер приметил, как аккуратно подстрижена живая изгородь из бирючины вдоль фасада и как стихийно оплетают крыльцо плети клематиса. Поскольку одна улика вступала в противоречие с другой, мистер Тодхантер от выводов воздержался.

Удача, однако, ему сопутствовала. Горничная, одетая, как положено, в черное с белым, открыв дверь, сообщила, что миссис Палмер дома, и прямиком провела его в гостиную, где на просторном мягком диване дремала хозяйка дома. Та вскочила в смущении и досаде, невысокая, миловидная молодая брюнетка лет двадцати четырех – двадцати пяти, очаровательно растрепанная. Конфуз мистера Тодхантера, впрочем, оказался настолько очевиднее, чем ее собственный, что хозяйка тут же перестала и смущаться, и досадовать.

– Ох мне эта Элси! – рассмеялась она. – Два года назад, когда мы сюда переехали, она поступила ко мне совершеннейшей неумехой, и бесполезно притворяться, что я чему-нибудь ее научила. Однако она все-таки назвала вашу фамилию… мистер Тодхантер, если не ошибаюсь?

– Да, Тодхантер, – пробормотал гость, заливаясь краской так, что даже уши, похожие на общипанные крылья, побагровели, и горько сожалея о своем импульсивном визите. – Прошу прощения… вторгся незваным… друг вашего отца… проходил мимо… зашел…

– О, так вы друг отца? Как интересно! Садитесь же, мистер Тодхантер.

Покопавшись неторопливо, чтобы справиться с неловкостью, мистер Тодхантер извлек из записной книжки визитную карточку Фарроуэя и протянул ее Виоле Палмер, которая приняла ее, прервав для этого свои попытки привести в порядок прическу.

– А, хорошо. Чем я могу вам помочь, мистер Тодхантер?

Мистер Тодхантер, протянув сухонькую руку за визитной карточкой, снова сунул ее в записную книжку. Он понял, что она ему еще пригодится, эта визитка. Затем он кашлянул, прочищая горло, поправил очки, положил по ладони на каждое из своих костлявых колен и подался к собеседнице, надеясь, что выглядит внушительно.

– Миссис Палмер, я весьма обеспокоен положением вашего отца.

– Отец? – Виола Палмер насторожилась.

– Да, – кивнул мистер Тодхантер. – Из-за Джин Норвуд!

Миссис Палмер уставилась на него с возгласом изумления.

Мистер Тодхантер с тревогой следил за ней. Это был аккорд наугад, вот так безо всякого вступления начать с главной темы, но если, подумал мистер Тодхантер, это позволял себе Иоганн Себастьян Бах, то, может, и ему с рук сойдет?

– Господи, да мы все им обеспокоены! – воскликнула хозяйка дома. – Это… это что-то ужасное. Эта женщина – сущий дьявол!

Мистер Тодхантер с облегчением хлопнул себя по тощим ляжкам. Аккорд прозвучал в лад. Миссис Палмер без тени сомнения приняла его за давнего друга отца, не собиралась приставать с неудобными вопросами и скрытничать. Поскольку мистер Тодхантер горел желанием выяснить, известно ли ей что-нибудь о похождениях ее собственного супруга, такая ее доверчивость его порадовала.

– Дьявол, – повторил он. – Вот именно. Лучше не скажешь. Самое точное для нее слово.

– Но все только и говорят, что она прелесть!

– Плохо они ее знают!

– Это верно.