Читаем без скачивания В списках спасенных нет - Александр Пак

Головокружение и боль в груди. Слышен шепот:

— Если я виноват, прости…

Может быть, это показалось, но губы Володи шепчут: — Нет, вы не виноваты….

21

Полковский привел док в Новороссийск во вторник под вечер. Как он и предполагал, немецкие самолеты бомбили караван. Сначала появился один самолет, покружил над доком минут пять и улетел на юг. Через сорок минут из-за солнца выскочили три «юнкерса» и как летели треугольником, так и спикировали, один в хвост другому, с такой стремительностью, как будто во что бы то ни стало хотели разбиться. От черного фюзеляжа, клейменного крестами и свастикой, отделились несколько бомб и косо полетели, казалось на док.

Полковский подумал, что он хорошо сделал, не взяв с собой семью; и горький осадок на душе, навеянный тоскливым криком ребенка, улетучился.

Он стал совсем спокоен, расчетливо переложил руль право на борт, меняя курс. И когда бомбы упали в воду, подняв огромные фонтаны воды, он почему-то подумал, что бомбардировщики не причинят вреда ни людям, ни судну.

Половину суток самолеты преследовали караван: улетало одно звено, прилетало другое. Недалеко от судов их перехватывали наши истребители, и над головой шел непрерывный бой.

Полковский был рад, что не взял семью, хотя уже наверняка знал, что его экспедиция завершится благополучно. «Напугались бы», — думал он.

Через несколько часов он сдал док портовым властям Новороссийска и пешком пошел в штаб.

Большой портовый город жил обычной жизнью. Был уже вечер. Небо было густо-черное; и ветер завывал в проводах, качал деревья, невидимые во тьме.

Полковский понюхал воздух и подумал, что будет шторм и он захватит «Аврору» в море, Веру и детей немного «трепанет».

Он быстро шел, сталкиваясь в темноте с прохожими, извинялся и думал, как достать комнату для семьи, где устроить ее.

В вестибюле штаба за двумя массивными дверьми ярко горела тяжелая люстра. По мраморным лестницам, устланным коврами, сновали вестовые. Краснофлотец спросил у Полковского пропуск, посмотрел, отдал честь и сказал:

— Второй этаж, направо.

В приемной Полковский столкнулся с Блиновым, обрадовавшимся встрече.

— Я устрою прием к командующему, — весело сказал Блинов. — Посидите, пожалуйста, минутку.

Он нырнул в какую-то огромную дверь и, вернувшись через несколько минут, позвал Полковского.

Они прошли одну комнату, вторую и остановились у высокой дубовой двери, у которой за столом сидел лейтенант, по-видимому адъютант. При появлении Блинова он выскочил из-за стола и, уловив кивок капитана первого ранга, открыл дверь.

В глубине большой комнаты с высоким потолком и длинным столом, покрытым красным сукном, в кожаном кресле сидел вице-адмирал Тихонов, высокий человек с бритой головой и длинным лицом.

Блинов представил Полковского.

— Я много слышал о вас, — сказал командующий.

Потом он спросил о рейсе и слушал не перебивая. Веки его были опущены. Полковскому показалось, что командующий спит, и он стал говорить тише, затем вовсе умолк. Тихонов поднял веки и посмотрел на Полковского. Лицо его при этом было бесстрастным.

— Виноват, — сказал Полковский и продолжал докладывать о рейсе.

— Ваша работа нас вполне удовлетворяет, — сказал командующий, когда Полковский закончил. — Через три дня дадим важное поручение. Пока — в резерве.

Прощаясь, он неожиданно спросил:

— Ваша семья где?

— На «Авроре».

— На «Авроре»? — переспросил командующий и шире обычного открыл большие, слегка навыкате глаза.

Полковского удивил тон, которым переспросил Тихонов.

— Да, — ответил он, подумав, что, наверно, шторм захватил «Аврору».

— Идите устраиваться, — сказал Тихонов уже прежним, обычным тоном.

Полковский пожал плечами и вышел немного расстроенный. Направляясь в гостиницу, он думал о том, что могло случиться с «Авророй». Ну, шторм захватил. Экая беда! Григоренко опытный моряк, а Володя отличный штурман. Завтра они будут здесь, нечего забивать голову глупостями. В последнее время он стал нервный и впечатлительный, как сентиментальная девчонка!.. Надо, взять себя в руки.

22

В большую, пятиэтажную и неопрятную гостиницу он попал в полночь, попросил два номера.

Из-за конторки, отделанной никелем и матовым стеклом, женщина в коричневом платье, очевидно дежурная, ответила небрежно:

— Нет ничего.

— Как же быть? — озабоченно спросил Полковский.

Дежурная внимательно посмотрела на него и, быть может, ее тронул возглас, в котором звучало огорчение, но во всяком случае она уже участливей сказала:

— Разбудите директора.

— Человека тревожить, как же это? — не решался Полковский.

Женщина улыбнулась наивности Полковского.

— Все так делают. Построже попросите, найдется номер.

Полковский, конфузясь, разбудил директора и изложил свою просьбу.

— А-а, номер, — сонно пробормотал директор, спустив с дивана ноги на пол и нащупывая на тумбочке очки. — А где я вам возьму? — проснулся он, наконец, и, найдя очки, зацепил их за ухо.

— Извините, — смутился Полковский и уже хотел уйти, но, вспомнив совет дежурной, сказал: — Я сейчас позвоню командующему и попрошу содействия.

Директор обмяк, по-видимому испугавшись, и заискивающе сказал:

— Куда же вы так спешите? Дайте подумать…

Номер нашелся на втором этаже. Горничная, рябая брюнетка, опустила шторы, зажгла свет, принесла постельное белье и, пожелав спокойной ночи, хотела уйти.

— Подождите, — сказал Полковский. Он попросил поставить четыре кровати, так как приезжает его семья.

— Завтра приезжают, завтра и поставим, — ответила горничная.

— Нет, нет, давайте сейчас.

Горничная что-то проворчала, но кровати внесла и, раздраженно положив белье, ушла, ничего не сказав.

Полковский застелил постели, решив, что у стены будет спать Иринка, а у окна — Витя и няня.

Засаленное кресло он покрыл простыней, передвинул в угол шкаф, стараясь придать комнате уютный вид, чтобы Вера не так горько ощущала потерю родного дома. Когда, по его мнению, все было сделано, он встал у двери, осмотрел всю комнату и остался доволен.

В коридоре часы пробили три. Полковский спохватился, что он еще не договорился с шофером. Надев пиджак, он спустился вниз и только тут сообразил, что ночью ходить по улицам нельзя. Вернувшись назад и предупредив горничную, чтобы его разбудили в шесть утра, он лег спать.

Утром он помчался в гараж агентства Черноморского пароходства. Ночью шел дождь, и теперь на выщербленном тротуаре были лужи. Перепрыгивая их, Полковский подошел к кирпичному сараю с заколоченными окнами. У легковой машины, стоя на коленях, возился шофер.

— Ваня, машина готовя? — спросил Полковский.

Шофер поднял замазанное лицо и, узнав Полковского, ответил, что не скоро.

Полковский попросил его через два часа подъехать к гостинице, а заодно достать и грузовую машину для вещей.

— Вы понимаете, сегодня жена приезжает, — закончил он.

Потом Полковский зашел в цветочный магазин, купил много цветов, послал мальчика отнести их в гостиницу.

— Живо, в два счета. Скажешь горничной — для восемнадцатого номера.

А сам зашел в один гастроном, потом в другой, третий — купил торт, вино, фрукты, закуски и, нагрузившись свертками, вышел на улицу. Он улавливал иронические взгляды, которыми окидывали его прохожие, и ему стало неловко. Оправдываясь, он подумал, что ведь это для жены и детей, для Веры! Наверное, и Володя зайдет.

Горничная, казавшаяся нарядной в белой наколке, открыла дверь его номера передала цветы.

— Спасибо. Как вас зовут? Наташа? Красивое имя, — рассеянно говорил он, укладывая на стол покупки. — Достаньте, пожалуйста, посуды.

Пока горничная добывала посуду, Полковский расставил цветы на подоконниках, на столе, а самый большой букет положил на Верину постель.

Вошла горничная с целой стопою тарелок.

— Угу, сервиз, — обрадовался Андрей.

Он накрыл стол на всю семью, разложил на тарелки закуски, нарезал торт, поставил вино и пять стаканов. Шестой стакан стоял в стороне: для Володи, если он заглянет.

— Теперь, кажется, все, — сказал Андрей. — А машины еще нет, — добавил он, посматривая в окно на улицу, потемневшую от дождя. В ту же минуту к парадному подъехали «эмка» и грузовик. Машины остановились под окнами и нетерпеливо загудели.

— Вот и Ваня, — узнал Полковский шофера легковой. — Я пойду, как вас зовут? — спросил он, причесываясь перед зеркалом.

— Я сказала, — ответила горничная.

— Ах да, кажется, Наташей, — рассеянно согласился он, поправляя черный галстук.

В коридоре послышались торопливые шаги, потом постучали в дверь.