Читаем без скачивания СССР-2061. Том-8 - СССР 2061

Ветров уже не слушал разговорчивого Емелю. Он стоял за шторой – скоблил зубом ноготь, слепо глядя перед собой, подставив шею под колючие горячие струйки. Вчера случилось вот что: ему позвонил Вадик Перелетов и ошарашил новостью – роботов будут изымать из личного пользования. Первичное решение Верховного Совета.

Это было как удар под дых. Они бросили всё и немедленно собрались на сосновой поляне возле дома Вадика – весь актив питерской ячейки общества «Киберсвобода». Все тридцать два человека. Им было страшно: Режим закручивает гайки. Режим лишает человечество ещё одной свободы.

Режим и раньше давил свободу робототехники: запретил использовать дома роботов иначе, как в качестве помощников, для чего ввёл в роботов программные ограничения. Уборка? Только в две швабры и в два пылесоса, совместно с хозяином («нанимателем», как значилось в договоре выдачи робота на дом – Режим даже самого слова «хозяин» боялся). Убирать кровать? Только в четыре руки: робот и хозяин. Готовить? Снова только вместе. Человечество всю свою историю развивало машины – а тупая Система душила прогресс. «Сибаритство неприемлемо». «Слишком напоминает роботовладельческий строй».

Они боролись за прогресс и свободу робототехники. Они создавали ячейки сопротивления. Вели просветительские беседы, искали умных сторонников. Запускали мемы и осторожные прокламации о свободе кибернетизации без ограничений. Немецкие коллеги разработали прошивки, снимающие кандалы с мозга роботов – и их роботы мгновенно превратились из малополезных болванов в расторопных и толковых слуг. Это было лучом надежды, доказательством, что прогресс невозможно задушить – и что когда-нибудь прогресс сметёт вставший на его пути Режим.

Там, на поляне, они ещё раз пересмотрели новостные ролики с выступлением в Верховном Совете академика Доброчеева. Академик авторитетно заявлял, что факт разумности роботов можно считать доказанным – и эксплуатация их труда недопустима. Доброчеев сожалел, что в своё время, споря с философами, отмахнулся от их правоты. Человечество слишком долго ждало появления роботов и слишком привыкло к мысли, что робот – лишь машина. А ведь существо, способное к самостоятельному труду – разумно. Доброчеев каялся, что был слишком увлечён практической реализацией искусственного интеллекта. Копируя у природы нейронные сети, он-де не думал об этической стороне вопроса. «Ну и что, что они созданы нами? Представьте себе, что мы нарожали детей и заставляем их работать – дескать, это мы их рожали». Далее он утверждал, что программа «Робот у вас дома» – имела целью не только кибернетизацию общества, но была экспериментом, способом привлечения огромного количества людей для обучения систем искусственного интеллекта в реальной жизни.

И теперь киберсвободцам грозила опасность. Роботы будут изъяты, факт установки запрещённых прошивок всплывёт. И это – конец…

Вадик Перелетов первым взял слово. Его распирало от жажды действовать. Он, оказывается, уже связался с немцами: те тоже в шоке. Они не могут вернуть заводские прошивки и затереть следы своих. Таким образом, единственное, по словам Вадика, что можно сделать – это уничтожить блоки памяти роботов. Под благовидным предлогом.

Да, это выход, подумалось Ветрову. Но лишь на крайний случай.

— А если они и вправду хоть отчасти разумны? — произнесла задумчиво Ариадна Оскаровна. — Это будет убийство…

Она, уютно кутаясь в плед, обвела всех воспалёнными птичьими глазами.

— Нонсенс! Техническая безграмотность, — раздражённо блеснул очочками Вадик. — Только не обижайтесь.

Ариадна Оскаровна обиделась.

Было видно, что кое-кто из киберсвободцев тоже сомневается.

— Но всё же… Если это разум…

— Это не разум, — возразил Ветров. — Это просто очередная подлость Режима. Вы же знаете: роботы в развитии ниже кошек и собак. Те хоть чувствуют – а роботы не знают ни боли, ни страха; не страдают, не радуются, не любят. Куда им до собаки!

— Но даже собаку убить – безнравственно!

— А булгаковский Шариков? — напомнил Денис Иванович.

— О, слепцы! — театрально схватился за волосы Вадик. — Какой разум?! Они же вас дурачат! Они этого и добиваются! Они играют на обывательщине, на примитивном антропоморфизме! А вы – сюси-пуси развели, собачки-кошечки, всё понимает, а сказать не может! Это же – М А Ш И Н Ы!

Ветров одобрительно кивнул. Человек Вадик не слишком умный, порой невыносимый, когда закусывает удила. Смотрит на тебя как на дурака, прожигает сквозь круглые очочки, и вещает со страстью старовера, предрекающего конец этого безбожного света. Тогда он способен переспорить кирпичную стену – и Ветрову было приятно, что они с Вадиком сейчас одного мнения. В кои-то веки…

Он добавил:

— И не цепным философам Режима рассуждать о разуме. Ими движет лишь фанатическая страсть к запретительству и ограничению свободы. Когда-то они вовсе пытались запретить кибернетику.

Все согласились. В самом деле – от Режима не может быть правды. Режим умеет только одно: отнимать у людей их свободы и имущество, под самыми подлыми предлогами.

— Но, господа, есть проблема. Это будет подозрительно – несколько десятков уничтожений памяти, — заметил Денис Иванович, осторожный, как всегда.

Вадик воздел к небу очочки:

— Ну разумеется! Надо сделать это вместе, сымитировав несчастный случай. Например, пожар.

Все снова согласились. Тогда Денис Иванович предложил не торопиться с крайними мерами – ведь у них есть в запасе несколько дней. Возможно, он, будучи знатоком права, найдёт какой-нибудь менее затратный выход из ситуации. Быть может, он придумает способ оставить роботов им – законно и не ломая своего имущества.

— Ах, это было бы чудесно, — проворковала воспрявшая духом Ариадна Оскаровна. — Денис Иванович, Вы – наш хитроумный Одиссей. Мы будем молиться за Вас!

Но Вадик Перелетов, мрачный и зловещий, сказал:

— Времени у нас нет. Мы должны быть первыми среди всех ячеек «Киберсвободы». Первыми и единственными. Надо объяснять, почему?

Все поняли и снова занервничали. Решили так: Вадик разрабатывает план «Фейерверк», а Денису Ивановичу – вечер и ночь на альтернативный план.

Денис Иванович напряжённо размышлял весь вечер. Перебирал разные варианты, чертил схемы.

Оспаривать нарушения прав было бесперспективно. Ветров, специалист по правам человека и общества, эти варианты отмёл быстро. Необходимо было лишить легитимности решение об изъятии роботов. Например, всколыхнуть общественное мнение – так, чтобы каждый чувствовал угрозу лично себе. В соответствии с драматургическими канонами: обвинить Режим во лжи, тотальном контроле общества, нарушении свобод – чтоб даже самых тупых совков проняло, до печёнок. А изъятие роботов представить как попытку замести следы. Да, это имело перспективу… Это можно было закрутить…

Около трёх часов Ветрова вдруг осенило. Ларчик открылся необычайно просто – настолько просто, что Денис Иванович засмеялся. Этот рецепт спасёт всех киберсвободцев этой планеты! Ведь достаточно приказать роботам, чтобы они отказались покидать своих хозяев, и объявили, что делают это добровольно – и они исполнят, ведь на них установлена немецкая чудо-прошивка! И никто не сможет от них требовать иного.

Денис Иванович оповестил всех и, успокоенный, заснул. Но за ночь страх вернулся: а вдруг он чего-то не учёл?..

Когда Ветров вылез из-под душа, всё ещё рассеянно накусывая ноготь – робот отдал ему халат и виновато продолжил, своим задушевным голосом:

— Мне очень жаль. Ты сильно расстроился из-за пасты, хозьяин?

— Иди, делай завтрак, — тяжко вздохнул Денис Иванович, пихнув электронного болвана в грудь.

— «Война – это мир», — прошептал он в зеркало. Из зеркала на него смотрел молодой мужчина с ясным, умным взглядом и гладким лицом, розовым после душа.

На столе издавала последние причмокивания сковорода с глазуньей, золотились поджаренные хлебцы (которыми так восхитительно вымакивать желток!), дымилась кружка с горьким кофе. За окном качались еловые ветки – там только что скакала сорока.

— Хозьяин, — доверительно сказал Емеля, отодвигая стул для Дениса Ивановича. — Я связался с Сетью и узнал про зубную пасту. Тебе интересно?

— Валяй, — разрешил Ветров. Он уже сосредоточенно обмакивал хлебец, торопясь, пока желток не растёкся. Рука его немого дрожала.

— В продаже есть пять общедоступных видов зубной пасты: «Чебурашка» – для детей, «Жемчуг», «Поморин» и «Мэри» – лечебно-профилактические, «Лесная» – для чувствительных дёсен. Есть также ряд специальных паст, доступных по назначению стоматолога. Пять вышеперечисленных паст – полностью удовлетворяют основным потребностям и вкусам населения.