Читаем без скачивания Двойник президента России - Владимир Круковер

Нет представить такое трудно, да и незачем тешить себя мечтами. Жить и так скверно, а после мечтаний — еще и трудней.

И не нужно мне калечить оставшиеся дни этими глобальными идеями, всей этой сентиментальной идеологией. Что это меня вообще тянет на пафосные рассуждения, газетчик на прощание бунтует, что ли! Вот, открою папку, найду документы по преступлениями против детей, там посмотрим. Может быть и повезет.

Так что открывал папку я неспешно, со сладким ощущением чего–то сказочного — удачи.

Папка оказалась пустой.

Я тупо посмотрел на папку. В ее бессодержательных внутренностях исчезали мечты о детективных победах и баснословных гонорарах. Я перевернул ее и потряс. Ничего не выпало, ни десятикаратный бриллиант, ни золотой луидор, ни записная книжка с шифрованными адресами. Тогда я засунул туда руку и тщательно пошарил. Единственной находкой оказался помятый троллейбусный билет. На обратной стороне билета карандашом было написано: Артур С.

Интересно, какое отношение может иметь мой новый знакомый Артур Саакян к этой папке и ее владельцу? И не абсурдно ли допускать такое совпадение. Артур существует огромная армия, а «С» может означать и отчество, и фамилию, что значительно расширяет список московских (или не московских) Артуров. Надо бы побольше узнать о самом журналисте. Что–нибудь, кроме того, что его зовут как и меня, что он жил в том же, что и я, номере гостиницы, и что занимался сбором материалом для статьи о детской проституции.

Без всякого детективного метода можно докопаться, что лучший путь к познанию Владимира — визит в редакцию газеты, к тому картавому. Тем более, что он приглашал меня заходить. Но это завтра. Сегодня надо расслабиться, а то сердце преждевременно сдаст. Почитать, покурить, водичку попить.

Я улегся на диван и открыл книжку.

И расстроился.

8

«…Разве мог он предположить, что «вальтер» в боевом состоянии окажется в руке у негодяя? Если бы тот хоть из–за пояса его выхватил… Скорость и ярость рвали ему жилы. Смерть на смерть, белая неподвижность, на красное, залитое кровью стремление вперед. Яростный возглас: «Убей!» — на неясную мысль противника: «Я стану выше других, я поднимусь над людьми до высот сатаны!»

В последнем отчаянном порыве он прыгнул, вложив в прыжок всю свою силу. И в то же мгновение грянул пистолетный выстрел.

Раздался нечеловеческий, исполненный жгучей боли крик. Откуда такая жгучесть? Быть может, из–за разогретости пули. Пороховые гады накаляют ее, пуля летит горячей. (Уникальный вывод, теперь мы знаем, почему человеку больно, когда в него попадает пуля. Прим. авт.) Пуля, горячая, страшная пуля… Она просвистела у его виска».

Около моего виска «просвистела» муха. Большая, навозная. Возможно, горячая. Я взял книгу, прошел на кухню и аккуратно положил ее в мусорное ведро. Мелькнула мысль написать собственный детектив. Я начал бы его так:

«Шел снег и два человека. Один в пальто, а другой — в ФСБ[17].

Тот, что в пальто, двигался с неожиданной для пожилого мужчины грацией. Будто кошка. Второй шел грузно. Возможно потому, что одновременно с передвижением говорил вслух.

Для меня ты все равно полковник, — говорил он. — Важны не звезды на погонах, а состояние души. Полковник — это не звание, а образ жизни. И мне не вполне понятно, доколе? Доколе ты будешь терпеть? Тебя вышибли с работы, у тебя отбили жену и она забрала твоего сына. Тебе, наконец, до сих пор не платят положенную пенсию! Доколе!!

Полковник поправил поднятый воротник пальто. Пальто было из хорошего кашемира, темно–серого цвета, с большими черными пуговицами. Он не столько слушал товарища, сколько думал. Думал и вспоминал.

Вот и сейчас ему вспомнилась жена, красавица, моложе его на восемнадцать лет. Он поочередно вспомнил ее низенький лобик с очаровательными бугорками прыщей, маленькие мутные глазки с реденькими ресницами, выступающий подбородок, острый, как туристический топорик, нежные обвислые груди с крупными морщинистыми сосками. Из сосков росли черные жесткие волосики; когда он их касался, обеих охватывало возбуждение. Ниже располагался чудесный выпуклый и немного кривой животик; он помнил, что пупок на этом животе был очень глубокий и большой, в нем всегда скапливались жир и какие–то крошки, и он любил ковырять в нем указательным пальцем, некая прелюдия любовной игры. Потом шло главное, а еще ниже — ноги. Короткие, с выступающими милыми коленками, очаровательно кривоватые, покрытые такими же черными и жесткими волосиками, как соски. Она всегда носила короткие платья, зная, что созерцание этих ног сводит мужчин с ума. Туфли из–за плоскостопия она носила на низком каблуке, ступни у нее были большие и широкие. Перед сном, сняв чулки, она любила ковырять руками между пальцами ног и нюхать руки. Иногда она давала понюхать и ему, что предвещало ночь бурной любви.

Полковник вздохнул, выплывая из воспоминаний. От одной мысли, что его красавицу кто–то другой трогает за соски, что кому–то другому она позволяет нюхать руки, его пробирала дрожь ненависти. Но служба приучила его к сдержанности. И многие его псевдонимы — Немой, Ненормальный, Настырный, Неукротимый, Непреодолимый, Настойчивый и т. д. и т. п. — соответствовали действительности лишь тогда, когда он был при исполнении. В обыденной жизни, вне службы, без спецзадания он не проявлял свои колоссальные физические и умственные возможности. Самодисциплина была основой его занятий в школах КГБ, МВД, Шаолиня, Каратэ–до и Каратэ–после, Конг–фу, Таэквендо, Айкидо, МГУ, МИМО и ВПШ. И коллекция заслуженных красных дипломов, черных поясов, боевых данов и зачеток с пятерками, которую он хранил в специальном ящике платяного шкафа, была лучшим тому подтверждением.

Ты говоришь — доколе? — сказал Полковник глухим голосом, в котором чувствовался металл. — Что ж, отвечу. Есть такое понятие в социальной психологии — барьер терпения. Некий уровень, некая измерительная планка для Настоящего Человека. Для человека, который прошел тройную закалку по принципу титановых сплавов, что крепче стали. Для человека, который и умирая может сказать: вся жизнь и все силы отданы самому дорогому на свете — службе в органах. И, несмотря на то, что из органах меня уволили, несмотря на то, что пенсию мне пока не платят, несмотря на то, что жена оказалась слабой женщиной и ушла к более молодому и удачливому, несмотря ни на что я органически не могу превратиться в простого мстителя, в этакого Batmena, что в переводе с английского означает: «Помесь летучей мыши и абстрактного человека, метис». Вот, если бы я получил команду на истребление этих нехороших людей, проникших в правительство и в другие сферы нашей общественной и политической жизни… Дай мне команду, генерал, дай мне приказ. Ты же можешь использовать меня как сексота, как настоящего секретного сотрудника!

Да, могу, — трудным голосом сказал Генерал. — Но я тоже кончал в молодости те же Школы, что и ты, за исключением МГУ. И так же, как и ты, держу в специальном ящике платяного шкафа многочисленные пояса из сукна и шелка черного цвета, красные дипломы и зачетки с единственной четверкой по пению. И для меня дисциплина — Бог и, что выше Бога, — Начальник. И надо мной есть Генералы в папахах и Комиссары в пыльных шлемах. И я не могу решать без их резолюции. Прости, друг!

Прощаю, — сказал Полковник и поправил кашемировый воротник. — Но планка терпения не беспредельна, может наступить момент, когда уровень гнева превысит дисциплинарные полномочия.

И когда это может произойти? — спросил Генерал, остановившись от переполнявших его чувств. Снег падал ему на серые завитки бараньей смушки.

Ну, если судить на примере известных исторических личностей. Таких, как Лютый, Слепой, Бешеный, Шварц, Негер, Рэмбо, Ивана Исаевича Иванова, то для этого надо похитить мою молодую жену вместе с сыном и нынешним любовником, сжечь мой дом и дачу в Кунцево, угнать машину, разломать гараж, лишить меня пособия по безработице и счетов в Швейцарском и Мюнхенском банках, осквернить могилы моих родителей на Ваганьковском кладбище и плюнуть мне в лицо. Только тогда долг чести станет выше служебного долга…

В этот момент дорогу двум пожилым людям преградила толпа блатных. Сверкая цепями в руках и на шее они преградили им дорогу. Громадный главарь с двумя золотыми, но низкопробными цепями на шее и одной чугунной на запястье левой руки смачно харкнул под ноги Генералу и сказал:

Что, сявка в папахе, допрыгался. Помнишь Васю Водопроводчика.

Это был грозный вор в загоне по кличке Водопроводчик.

Полковник выдвинулся вперед. Некоторое время он смотрел в глаза бандиту, потом нагнулся, поднял плевок и запихал его Водопроводчику обратно в рот…

Через несколько мгновений на тротуаре осталась груда тел, присыпанная желтым и белым металлом. А наши герои продолжили пешеходное движение и неспешную беседу. Полковник вновь поправил немного сбившийся воротник пальто, а Генерал снял папаху и стряхнул с нее горячую, просвистевшую у виска, пулю. (Пистолетные пули, как доказано баллистиками, разогреваются от пороховых газов и стремительно полета. Поэтому могут вызвать ожоги первой и второй степени. При ожоге надо обработать пораженное место вазелином и обратиться к врачу).