Читаем без скачивания Всегда солдат - Серафим Сабуров

Виктор нарушил наконец долгое молчание, поднялся и стал осматривать сарай.

- Поищем лазейку.

Мы тщательно простукали стены, пол. Сарай был сделан добротно: разве только что ломом можно было пробить в стене отверстие. В единственное крохотное оконце не пролез бы даже ребенок. К тому же оконце прикрывала толстая железная решетка, вмурованная в кирпичную кладку.

- Каменный мешок, - мрачно сказал Клементьев и тут же добавил: - Однако есть надежда вырваться…

- Какая? - оживился я, приняв всерьез заявление товарища.

- За несколько лет все-таки можно даже простым. гвоздем проковырять стенку. - Виктор недобро усмехнулся. - Остается только запастись терпением… Да что с тобой?

Я не успел ответить и повалился на землю. Виктор приподнял меня, подтянул к стене, наскреб под голову соломы.

- Ничего, - успокоил я друга. - Старая история. Десять месяцев прошло, как гробанулся, а тошнота и головокружение не проходят, и почему-то все время валит вправо.

За дверью раздались шаги, послышалась немецкая речь. Загромыхал замок, распахнулась дверь, в темный сарай ворвался солнечный свет.

- Здесь они, господин лейтенант, - произнес кто-то.

Через порог перешагнул немецкий офицер, сопровождаемый полицаем. Виктор помог мне подняться.

Гитлеровец подошел, ткнул пальцем по направлению Клементьева: [79]

- Партизан?

- Я солдат, - нашелся Виктор.

Лейтенант обратился ко мне.

- Я тоже солдат, - ответил я по-немецки.

- О! - гитлеровец снисходительно улыбнулся. - Вы говорите на немецком?

- Совсем немножко.

- Жаль, - немец покрутил пальцами и приказал полицаю: - Этих двоих: - в Полтавский лагерь.

И ушел.

Время тянулось убийственно долго. Лежа на спине, я смотрел в узенькое оконце. За ним виднелось небо. Оно постепенно густело, наливалось ультрамарином. Было душно и тихо. Вероятно, где-то собиралась гроза. Черные переплеты решетки резко выделялись в просвете оконца. Два поперечных прута, два продольных - крест. Мне вдруг подумалось, что и фашистская свастика тот же крест; могильная тень от этого креста уже десять месяцев неотступно следует за мной. Пока мне удается сохранять дистанцию. Что будет дальше? Хватит ли сил до конца этого марафонского бега? Приду я к финишу или три мрачных слова «без вести пропавший» будут заменены одним - самым страшным - «погиб»?

С этими невеселыми мыслями я задремал.

Перед рассветом дверь сарая резко распахнулась. Вместе с гитлеровским солдатом вошел полицай:

- Выметайтесь!

* * *

Миновав сонную Кегичевку, вышли на шоссе. Здесь, у кюветов, сохранивших травяную свежесть, отдыхала небольшая группа советских военнопленных. (Чуть поздней мы узнали, что это был рабочий батальон. Надобность в нем отпала, и пленных перегоняли в Полтавский лагерь.)

- Рус, колонна! - приказал нам конвоир.

- Здорово, орлы! - преувеличенно бодро приветствовал Виктор товарищей по несчастью.

- Здорово, гусь лапчатый, - отозвался за всех здоровенный рябоватый парень. - Откуда такие красивые?

- С курорта, А ну-ка, подвинься. [80]

Клементьев потеснил парня и сел рядом. Закурили. На дымок цигарки потянулись пленные, не имевшие табаку.

- Вы что же, в штатском? - спросил кто-то.

- Так вольнее шагать, - Виктор кивнул в мою сторону. - Вот он подтвердит.

- Серьезно?

- И я серьезно.

- Значит, бежали?

- Два месяца в бегах.

- Да ну! Вот это да!… Поделились бы опытом.

Попыхивая цигаркой, Виктор стал рассказывать, какие порядки в селах, как лучше передвигаться и в какое время суток. Его внимательно слушали, задавали вопросы.

- И все же поймали вас, - с каким-то злорадством промолвил рябой.

- Все равно сбежим, - уверенно ответил Виктор.

- Откуда? - насторожился парень.

- Да вот, хотя бы с этапа.

: - Ну, это бабушка надвое сказала…

- Почему?

- Не позволим!

- Кто? - Виктор в упор посмотрел на рябого.

- Я, - парень сверкнул глазами, - и вот они тоже. Вы сбежите, а нас к стенке!

Наступило молчание.

- Что же, товарищи, - тихо, но твердо произнес Клементьев, - трусите? Покорились совсем, значит?

Пленные задвигались, зашумели. Молоденький парень, все время внимательно разглядывавший свою вконец разбитую обувь, сказал:

- Мы адвокатов не нанимали, и вы, товарищи, его не слушайте.

- Правильно, Сережа! - поддержало паренька несколько голосов.

- Он у нас только с виду здоровый, як бугай, - пробасил кто-то из заднего ряда в адрес рябого, - а в душе гниль, и в портках всегда мокро.

Кругом дружно засмеялись.

- Заржали, жеребцы! - гаркнул рябой. - Для вас же стараюсь!

- От твоего старания недолго и подлецом стать… [81]

Раздалась команда строиться. Я и Виктор заняли место в хвосте колонны.

- Пятнадцать конвоиров на восемьдесят пленных, - отметил Виктор. - Плохо дело.

Я кивнул головой. Сопровождали нас хотя и не строевики, а старые тыловые крысы, как мы тотчас окрестили наших конвоиров, но службу они несли исправно. Отставать и выходить из колонны не позволяли никому.

В Карловку мы прибыли только к вечеру, сделав в пути три привала. Конвоиры устали не меньше пленных. Пятьдесят километров - расстояние немалое.

Разместили нас в пустовавшей конюшне. Ее тотчас окружили местные жители. Гитлеровцы, о чем-то посовещавшись, велели нам выстроиться в очередь. Жители встали напротив. Проходя в конюшню, каждый пленный брал то, что ему протягивали женщины и дети.

* * *

На другой день нас продержали взаперти до обеда. Люди заволновались. Кто-то стал утверждать, что из Карловки отправят в Полтаву на машинах.

Перевалило за полдень, когда наконец загромыхал засов и ворота распахнулись. Нас выстроили по трое в ряд и повели получать хлеб. Тут же мы узнали, что в Полтаву пойдем с наступлением темноты: конвоиры не захотели передвигаться днем по жаре.

Получив на двоих буханку хлеба, мы вернулись в конюшню. Только расположились, в углу начался какой-то шум, раздались приглушенные голоса - там дрались.

Оказывается ночью, когда все спали, тот самый молодой красноармеец, который в Кегичевке отчитал рябого верзилу, вместе со своим приятелем стал копать лаз под стену. Ребята действовали осторожно и с наступлением утра прекратили свою работу. Но они немедленно возобновили ее, как только все мы пошли получать хлеб.

И вот, наконец, впереди блеснул просвет. Парни прислушались и, убедившись, что постового поблизости нет, полезли в узкую дыру. В этот момент в сарай вернулись остальные пленные. К несчастью, одним из [82] первых в конюшню вошел рябой верзила. Чутье ли подсказало или он заподозрил что-то, только вмиг очутился около лаза. Увидев торчавшие из земли ноги, рябой ухватился за них и втащил Сережу обратно.

- Что надумали, гады! - взревел рябой и стал избивать оплошавших беглецов.

Когда мы с Виктором подоспели на помощь, в углу творилось что-то невообразимое. Остервеневшие люди били друг друга смертным боем.

- Встать! - гаркнул Клементьев.

Решив, что в конюшню ворвались конвоиры, пленные прекратили драку. Первым поднялся с земли рябой. Увидев Виктора, он выматерился и замахнулся на него. Я инстинктивно выбросил вперед правую руку и ударом в челюсть свалил рябого. Парень тут же поднялся, но снова очутился на земле. На этот раз с ним расправился Виктор.

На шум сбежались все пленные.

- Братцы! - заголосил верзила, пытаясь вызвать сочувствие. - Что же это? Два щенка подвести нас под расстрел хотели, а эти за них заступаются.

- А ну, тише, паскуда! - вперед вышел пожилой красноармеец. На правой щеке его сквозь небритую щетину просвечивал косой шрам. Серые глаза смотрели строго и твердо. - Фрицев скликаешь?

- Ты мне рот не затыкай, не в армии. Захочу - позову конвоиров и на этих вот укажу, - рябой кивнул в нашу сторону. - От них вся смута. Не иначе, как командиры.

Пленные угрожающе зашумели. Раздались выкрики:

- Шкура!

- Предатель!

Дружки рябого, почуяв неладное, незаметно ретировались в задние ряды. Верзила остался один против всех. Видимо, он был упрям, этот бугай, и злоба душила его. Лез напролом:

- А вот пойду и кликну конвой. Здесь свои законы!

Рябой решительно шагнул прямо на толпу, но кто-то подставил ножку. Он грохнулся на землю и завизжал. В тот же миг на голову верзилы набросили шинель, ремнем скрутили на спине руки. [83]

- Товарищи! - крикнул Виктор, сдерживая наседавших красноармейцев.

Люди загудели, раздались возмущенные возгласы.

- Чего с ним миндальничать! Придушить гада!

- Все равно донесет!