Читаем без скачивания Орда встречного ветра - Ален Дамасио

Не знаю, что я там раньше думал, пока на Норске снега не нажрались. Думал, настругаем вместе сухарей в конце, не всем составом в двадцать три, конечно, не надо палку гнуть, но хоть нормальной кучкой какой-то! Я нас себе на верховье с Махачом и с Фиростом представлял, думал, вот компост этот у нас под ногами кончится, и гуляй себе прямиком в небо. Думал, там все как-то по-особенному будет, башку вверх запрокинешь, а над тобой черные статуи бородатых колоссов, мы им, громадинам, едва до верха подошвы достаем, а голоса у них, как раскаты щебня, и они нас поздравляют, мол, никогда не видели, чтоб такие как мы, с плотью да кожей на костях, сюда дойти смогли, что мы, мол, такие первые! Парни, которых мы давным-давно считали сошедшими с финишной прямой, всякие там Бобаны, Бракауэры, Гардаберы, первый Голгот, все настоящие герои Орды, все они были здесь, ждали нас, потому что мы пришли наконец дать им свободу! Я протягивал им пятерню, дотрагивался до них, и они снова оживали и орали нам спасибо, так задолбались тут, бедолаги, свои вихри крутить в пустоту! А потом что было, а, дырявая башка? Потом, кажется, девки потрясные повалили, потаскушки в водянистых платьях, которые только этого и ждали и мы внутрь входили, как к себе домой, по незнакомым дырам, у них их было сколько хочешь, и в пупке, и на грудях, и

97

мы извергались чугуном, искры во все стороны, настоящий сок жизни, так что ребятня у них в животах сразу в золотые шары формировалась, а через час уже вылупливалась, — только из скорлупы, а уже красавцы, резвые, зубастые сразу, ничего не боятся! Ну а мы продолжали трясти из удовольствия наших красоток из драгоценных отверстий, пока малышня плодилась кучками, и выпивка текла прям из фонтанов, и мы ходили плескаться по винищным ручьям, а потом бежали голышом рожи помыть в ветряном бассейне…

Это было до Крафлы… Теперь как ветер чуть зашкв-лит, так сзади сразу по всем дырам свистит, нет тебе больше массы, нет тебе больше Пака… Шпарит вовсю, по швам трещим, и еще хорошо, когда на восьми баллах вообще с контра не уносит… У меня затрава не всегда хватает. Не хочу я лезть на этот перевал, за которым пятнадцать тысяч ровно таких же будет. Раньше я тянул Орду, был Трассером Пака, который хоть на что-то походил, вполне приличный даже. Мы раньше знали, что по дороге будет или село с крытнями, или что можно на банду контровых пиратов с их велесницами брелочными наткнуться, или на Диагональщика потерявшегося, в общем на кого-то, как мы, прямоходящего на двух лапах. Кто уставится на блазон у нас на плече, глаза вытаращит и сразу поймет, кто перед ним. Это нам настроение как подъемным краном поднимало. Я теперь вожу остальных за нос. Делаю вид. Ору, чтоб не подумали, будто я больше не верю. Такая у меня теперь работа. Не будем тут писсуары для слез устраивать, не сидеть же теперь на хребте и не ждать, пока Верхний Предел сам к тебе придет и по плечу похлопает. Нужно к нему идти, пока кишки на месте, он, чертяка, далеко быть не может. Надо хвостом вильнуть и вперед галопом! Мчать хотя бы ради тех, кого в Паке больше нет, кто трепыхается

96

теперь в клубке из собственного вихря, в ожидании кто бы знал чего…

x Месяц спустя мы все еще были на Норске и гипотеза моей матери становилась неоспоримо ложной: Крафла не была носом никакого корабля, земля продолжалась. Но я не была уничтожена этой новостью. Со мной все чаще случались проблески, в моменты усталости передо мной все отчетливее всплывали краткие видения. «Чем ближе ты подберешься к вихрю, тем яснее все увидишь», говорила мне мама, и, пожалуй, следовало полагать, что я продвинулась в этом пути на несколько ступеней.

Среди остатков нашей Орды настроение колебалось от посттравматической депрессии до механического оцепенения. Сов все время освежал наши воспоминания, он то и дело говорил о Караколе, Каллирое, Тальвеге, Ларко, он рассказывал Кориолис о боях Эрга, которые она не видела, о бродячем детстве Арваля, о том, как я помогла Аои выйти в финал на Страссе. Эти беседы одновременно и ранили, и радовали. Сову необходимо было подпитывать эту связь, плотность ее нитей за пределами их телесной смерти. Он заселял себя изнутри дружбой, важнейшими для нас историями, подвигами, словно раз и навсегда решил быть памятью в действии. Он с каждым днем все больше привязывался ко мне и все больше к Кориолис. Он так и не мог на самом деле выбрать одну из нас, то ли потому что моя природная сдержанность обескураживала его, то ли потому что Кориолис привлекала Сова намного больше, чем он готов был признать. Я ни на чем не настаивала. Из всех зрелостей, присущих мужчине, та, что касается его чувств, наименее развита. Сов во многом оставался все тем же ребенком, которого я впервые встретила в Аберлаасе, когда нам было по семь: он мог воспри-

95

нимать человеческие взаимоотношения исключительно в слиянии. О столь понятной мне разнице между дружбой и любовью у него были лишь теоретические представления, чуждые как его поступкам, так и его сердцу. Он был «в любви», как говорил о нем Караколь, в любви полифонической и бесконечно меняющей свою форму, он совершенно не понимал того, что всегда отдавая, как он думал, он сам же первый в ней и нуждался, в нем была неутолимая потребность в общении, взаимопонимании, сердечности и эта потребность изнашивала и его, и нас. При этом я хорошо отдавала себе отчет в том, насколько важна будет эта сила, а это действительно была сила, для возрождения Орды в будущем. Сложность состояла в том, чтобы разжечь в Сове способность мыслить, сделать так, чтобы ребенок в нем наконец возмужал.

≈  Это время когда головы полны ветра сердце бьется только для следующего шага оно омыто от мечтаний от какой-либо любви оно ни на кого не злится не надеется и не ждет оно бьется для крови кровь для мышц мышцы для шага шаг для шага что идет след за следом ноги гонят по склону угольки восемь силуэтов колышутся голова