Читаем без скачивания Колдовской мир: Трое против колдовского мира. Волшебник колдовского мира. Волшебница колдовского мира - Андрэ Нортон

Мы побрели вдоль изгороди. Нещадно палило солнце, лишая нас последних сил, зато появилась надежда, что где-то рядом должна быть вода. Неожиданно Каттея споткнулась, но, схватившись за изгородь, удержалась на ногах.

— Я больше не могу, — прошептала она.

Кимок поддержал её за локоть.

— Осталось совсем немного. — Он показал в сторону деревцев, где можно было укрыться от солнца. Нам повезло, и вдвойне: добравшись до них, мы увидели, что изгородь плотно оплетена лозой, увешанной гроздьями красных ягод. Мы решили, что это виноград. Ягоды, на вид спелые, оказались на вкус очень кислыми, однако жажду мы утолили.

— Где-то поблизости должна быть вода, нам нужно запастись ей, — сказал я. Сбросив с себя мешок, я проверил, заряжен ли самострел, и, после этого, собрал все наши фляги для воды.

— Кайлан! — Каттея всё ещё ела ягоды. — Настройся на мысленный контакт с нами.

Кимок отрицательно покачал головой.

— Нет, брат, не надо. Не зови нас без особой нужды, не буди Силы.

Я понял его — он так же остро, по-видимому, как и я, чувствовал, что мы находимся совсем не в мёртвом царстве. Что-то невидимое всё время сопровождало нас, следило за каждым нашим движением.

— Постараюсь думать только о воде и ни о чём другом, — пообещал я. Уходя от них, я пытался зримо представить себе какой-нибудь родничок или ручеёк.

Я пересёк одно поле, за ним лежало другое. Их разделяла заброшенная дорога, сплошь заросшая бурьяном. По второму полю бродили какие-то двурогие животные, похожие на антилоп. Видимо, это была семья: крупный бык, фута четыре в холке, три самки, четверо телят и годовалый бычок. Его-то я и выбрал своей жертвой.

Самострел бьёт бесшумно. Бычок дёрнулся и повалился на бок. Его сородичи вскинули головы, оглянулись на него и, внезапно сорвавшись с места, ускакали. Я перепрыгнул через разваленную изгородь и направился к своей добыче.

Разделывая бычка, я услышал журчание и плеск; должно быть где-то неподалеку струился ручей. Завернув куски свежатины в шкуру, я взвалил тюк на плечо и пошёл на звуки.

Но это был не ручей — я вышел к речке, и довольно бурной. Большие валуны торчали из воды, и она клокотала, встречая их сопротивление.

Я соскользнул вниз по обрывистому берегу и, опустившись на колени, принялся черпать пригоршнями воду. Она была чистой и холодной. Напившись, я долго плескал воду в лицо и на голову, не в силах прервать удовольствие. Затем я сполоснул фляги, наполнил их по горлышко и заткнул пробками.

Теперь у нас было в достатке и пищи, и воды — Каттея и Кимок воспрянут духом. С флягами на боку и тюком мяса на плече, я попытался подняться наверх, но берег оказался слишком крутым, и мне пришлось искать более пологий подъём.

Пробираясь вдоль речки, я обогнул береговую кручу и обнаружил ещё одно свидетельство тому, что эти места когда-то были обитаемы. Однако увидел я не развалины каких-то жилищ — передо мной высилась площадка из массивных каменных плит, поросших мхом и травой. На ней стояло множество колонн, расположенных не рядами, а по спирали. Насколько я мог судить, на них вряд ли когда-либо покоилось перекрытие, и я не мог понять их назначения. Любопытство толкнуло меня перебраться с прибрежных валунов на платформу. Я ступил на плиту, которая находилась между двумя крайними колоннами.

Затем… Затем, чувствуя, что не владею собой, я начал медленно двигаться между колонн по кругу, виток за витком, приближаясь к центру лабиринта. И чем ближе я подходил к нему, тем острее ощущал, что меня влечёт туда нечто губительное. Я чувствовал себя жертвой какой-то злой силы, готовой поглотить меня.

Меня охватил невыносимый ужас, и я закричал, взывая о помощи всем своим существом, больше надеясь не на силу легких, а на то, что будет услышан мой мысленный зов.

И он был услышан. Я почувствовал приток силы, помогающей мне противиться почти необоримому влечению к центру каменной паутины. Я упёрся руками в колонну и, оттолкнувшись от неё, сделал шаг назад.

Так, отталкиваясь от колонн, я стал рывками двигаться обратно, ощущая всем нутром флюиды ярости, которую источал невидимый хозяин лабиринта. На какой-то миг ярость сменилась растерянностью: по-видимому, властелин каменной паутины не привык к тому, чтобы жертва сопротивлялась.

Я уже добрался до внешнего крута колонн, как вдруг увидел, что на меня надвигается чёрное облако, возникшее невесть откуда. Я снова закричал и, собрав остатки сил, попытался сделать ещё несколько шагов, но споткнулся и упал. Меня поглотила тьма — тьма небытия.

Должно быть, приступ рвоты помог мне прийти в себя. Меня выворачивало наизнанку. Кто-то помогал мне удерживаться на четвереньках. Я открыл глаза и увидел Кимока. Он подождал, пока у меня кончились спазмы, затем опустил меня на землю. Подумав с испугом, что всё ещё нахожусь среди колонн, я сел и огляделся.

Вокруг расстилалось широкое ровное поле, на котором под лучами вечернего солнца не было заметно никаких подозрительных теней. Каттея наклонилась, чтобы напоить меня из фляги. Я попытался взять флягу из её рук, но у меня не хватило сил даже на это.

Странным показалось мне выражение её лица — взгляд потухший, губы плотно сжаты. Кимок, за нею, став на колено, настороженно оглядывался по сторонам, как будто ждал нападения.

— Как скоро проявилось зло… — Каттея поддерживала мне голову, пока я пил. — Благодарение Силе, не давшей выплеснуться ему из клоаки до конца! Эта страна наполнена злом…

— Как я оказался здесь? — прошептал я.

— Попав в ловушку, ты успел позвать нас. И когда ты каким-то чудом сам выбрался из неё, правда, лишившись сознания, мы поспешили унести тебя подальше от гибельного места, опасаясь, что его дух витает не только среди колонн, но и в окрестностях. К счастью, этого можно не опасаться более. — Она подняла голову, посмотрела по сторонам и, вздохнув глубоко, сказала: — Здесь хорошо, и нам ничто не угрожает. Но в том месте ты попал в паутину зла — древнего зла. И если так неожиданно обнаружилось одно из его сосредоточий, нам не избежать других встреч с чем-нибудь подобным.

— О каком зле ты говоришь? — спросил я. — О Колдере?

Назвав это мрачное имя, я уже знал, что оно вряд ли имеет отношение к тому, с чем я столкнулся в каменном лабиринте.

— Мне не доводилось иметь дело с колдерами, и всё же я думаю, что зло, о котором я говорю, сродни им. И ещё оно… оно — сродни Силе!.. — Каттея посмотрела на меня так, будто сама испугалась своих слов.

— Но это же нелепость! — не сдержался Кимок.

— До сего дня я не посмела бы утверждать этого, — ответила она. — Но отныне уверена — это проявление не какой-то новой неизвестной силы, а почему-то обернувшееся злом проявление всё той же Силы, с которой мы соприкасались с детства. Неужели я не могу распознать того, чему меня учили, и чем я пользуюсь, даже если это до невероятности искажено и опорочено? В этом и опасность, что нас может увлечь эта тёмная сила ещё сохранившейся в ней частичкой истины. Что же произошло в этой стране? Почему благая Сила теперь используется во зло?