Читаем без скачивания Грузия. Этнические чистки в отношении осетин - Алексей Маргиев

Гаглоев Емзар Иосифович, 21 год:

– Я увидел их за несколько секунд до начала стрельбы. В камуфляже, с автоматами наперевес. Конечно, я решил, что это наши, раз они стояли так открыто. Первая очередь ударила по нашему „Виллису“ спереди. Ира погибла мгновенно. Я успел кинуть Астемирчика на пол, и в ту же секунду несколько автоматов прошили машину с боков. Мои раны – в живот и плечо – не были смертельны. Я держал ребенка, прижимая его всем телом к полу. Астик не плакал, а кричал, заглушая стрельбу, что ему холодно, что ужасно мерзнут ноги, что он хочет к маме и еще всякую чепуху. У меня не было сил зажать ему рот, и пока он кричал, автоматы били и били в машину. Вдруг Астемир замолчал, сразу стихла стрельба, я потерял сознание. Очнулся от того, что ребенок теребил меня за волосы и что-то говорил. Из его бормотания я понял, что он согрелся, что ноги теперь совсем теплые и что мама, наверное, умерла. А сквозь штанишки сочилась и текла по ножкам теплая кровь. Пока я пытался выбраться из машины, он ползал по окровавленным пассажирам, слушал их хрипы, прикладывая ухо, и время от времени сообщал мне: дядя Жора жив, он дышит, а дядя Вася уже умер. Несколько раз попросил меня не умирать, не оставлять его одного.

Наконец я вывалился из машины и, цепляясь за двери, привстал. Надо было доползти до „бардачка“ – кажется, дядя что-то говорил о гранате, которую прихватил с собой. Я добирался туда целую тысячу лет, несколько раз теряя сознание.

Придя в себя, я услышал шум подъезжавшей машины, она ехала со стороны Джавы, я поднял руку, крикнул: „Помогите!“ Машина остановилась, сидевшие в ней двое мужчин переговаривались по-осетински и нерешительно поглядывали на меня. Астик плакал. Я показывал рукой на „Виллис“ и объяснял, что там есть живые, что их надо спасти. Наверное, я все же был очень похож на труп, потому что тут произошло нечто совершенно непонятное: машина развернулась и быстро уехала обратно в сторону Джавы. Я смотрел ей вслед, и цифры номера прыгали у меня в глазах. Серая „Волга“ старого образца. Лучше бы я умер. В следующий раз я очнулся от шума БТРа и испугался, что грузины вернулись. Ребята подбежали ко мне, подняли на руки и понесли. Родные лица, родная осетинская речь. С чувством безопасности пришли безразличие, усталость и отвращение. Я думал о том, что больше не хочу жить» («Вестник Южной Осетии», № 7, 1992 г.).

10 июня 1992 года А. Галазов и С. Хетагуров встретились в Казбеги с Э. Шеварднадзе и Т. Китовани, ставшим его министром обороны. А. Галазов связывал с Шеварднадзе определенные надежды по «разрешению конфликта», как теперь принято было называть войну. Расстрел беженцев 20 мая Э. Шеварднадзе расценил как «войну против собственного народа, желание во что бы то ни стало развязать массовое кровопролитие, чтобы на гребне хаоса и анархии утвердить антинародный фашистский режим». В заявлении от имени Госсовета его председатель утверждал, что он не приемлет чуждый грузинскому народу фашизм, что грузинский народ смоет со своего имени это черное пятно. Немногим позже, выступая на многотысячном митинге в г. Гори, Э. Шеварднадзе признал, что «Грузия была не права в отношении осетин», и от имени всего грузинского народа попросил прощения у осетин за пролитую кровь и причиненные страдания. Среди прочих решений, принятых на встрече в Казбеги, было и решение о том, чтобы «разработать комплекс мер по возвращению беженцев в места постоянного проживания до наступления холодов».

В тот же день, во время переговоров с грузинской стороной, во Владикавказе было совершено нападение на воинские склады в с. Михайловском, захвачены 12 самоходных орудий на вокзале г. Владикавказа. В это же время беженцами было совершено нападение на военный городок с целью захвата жилого дома, предназначенного для военнослужащих. Был арестован председатель Совмина Южной Осетии О. Тезиев, в багажнике машины которого было найдено несколько автоматов и боеприпасы с разграбленного воинского склада. Он, правда, был освобожден в тот же день. После событий 10 июня ситуация в Южной Осетии стала еще больше накаляться. В войне открыто принимали участие добровольцы из Северной Осетии во главе с Бибо Дзуццевым. Формировались новые отряды добровольцев, которые требовали у властей оружие. Общественное напряжение в Северной Осетии с каждым днем нарастало и, учитывая ингушский фактор, грозило перерасти в борьбу осетинского народа на два фронта.

В середине июня А. Галазов попросил Б. Ельцина лично принять участие в разрешении югоосетинской проблемы. Ельцин назначил встречу в Дагомысе на 24 июня. Соглашение, подписанное Ельциным и Шеварднадзе и завизированное Кулумбеговым и Галазовым, сейчас называют Дагомысским. На самом деле оно было подписано в Сочи, в резиденции Ельцина. Дагомыс был отменен из-за информации о возможном теракте. Подписанным «Соглашением о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта» предусматривалось создание Смешанной контрольной комиссии. Стороны договорились приступить к переговорам по экономическому восстановлению районов, находящихся в зоне конфликта, и созданию условий для возвращения беженцев. 14 июля 1992 года в Южную Осетию вошли миротворческие силы.

Кровопролитие было остановлено. И хотя будущее оставалось абсолютно неясным, жить в Южной Осетии уже было можно, и беженцы постепенно стали возвращаться. Миграционным службам на Севере и на Юге предстояло определить, кто уедет домой, а кто останется навсегда, и учитывать, что в перспективе беженцы из Грузии станут гражданами Северной Осетии.

Подводились итоги войны, существенно изменившей демографическую картину в Южной Осетии и в Грузии. По данным переписи населения СССР 1989 года, в Грузии проживало 164 тысячи осетин. Из них в Южной Осетии – 65,2 тысячи, остальные 98,8 тысячи осетин проживали во внутренних районах Грузии. Уже к 1993 году эта последняя цифра уменьшилась почти вдвое – до 45 700 человек, а к 2002 году осетин в Грузии осталось 38 тысяч.

Таким образом, 61,5 % осетинского населения собственно Грузии были изгнаны. В последующем очень многие из оставшихся также вынуждены были уезжать за ее пределы.

Больше всего осетин проживало в Тбилиси – 33 138 человек, количество которых к 1993 году сократилось до 16 тысяч человек, то есть было изгнано 52 %, и в Гори – 8222, к 1993 году их стало 2800 человек – 66 %.

В Карельском районе в 1989 году проживали 7802 осетина. На 1993 год их осталось только 1200 человек, то есть всего 18 %.

К сожалению, мы не располагаем данными о количестве изгнанных из Горийского района. Этот район, как и Карельский, «лидирует» по масштабам наиболее жестоких убийств осетин. В начале конфликта осетины проживали в 97 селах Горийского района. Точные сведения о количестве изгнанных осетин по каждому селу собрать не удалось, но считаем, что имеющиеся данные по некоторым селам достаточно ясно отражают картину тех дней. Для большего удобства мы сгруппировали села по сельсоветам – тогдашним местным администрациям:

1. Бошурский с/с: села Ипнара, Тхинала, Габтиантубани – изгнаны все 38 семей (119 чел.). Села Ормоци и Гаантианиубани – 25 семей (54 чел.).

2. Сакаврийский с/с: села Сакаври, Цителцкаро, Пицеси, Дидтави, Лули, Земо Ахалсопели, Надарбазеви, Гулхандиси, Пели – 166 семей (526 чел.). Все села полностью опустели.

3. Мгебрианский с/с: села Мгебриани, Сахорце, Тами, Окнени, Оди, Патара Чареби, Борцвана, Титнари, Чангаха, Диди Цери – 63 семьи (194 чел.).

4. Квахврельский с/с: села Авлеви, Велети, Урнеули – 38 семей (140 чел.).

5. Скрийский с/с: село Кокеби – 80 семей (180 чел.).

6. Атенский с/с: села Ведрети, Дре, Хандиси, Икнеби – 25 семей (90 чел.).

7. Зегдулетский с/с: село Зегдулет – 13 семей (64 чел.).

Всего только из приведенных 33 сел изгнаны 1248 человек.

Ниже приводятся данные по Боржомскому, Карельскому и Тетрицкаройскому районам, в которых произведен подсчет количества изгнанных семей. Гуджаретское ущелье, населенное исключительно осетинами, жившими в девяти больших селах, опустело полностью.

В отличие от Гуджаретского ущелья, опустевшего в один день, Боржоми и Бакуриани жители покидали постепенно, в зависимости от интенсивности притеснений. Иногда только после потери членов семьи.

Джигкаева-Мамиева Кето из Бакуриани, живет в Заводском поселке во Владикавказе: «Я не хотела бежать. Жили мы с сыном очень тихо, никому не мешали, я думала, бандиты не вспомнят о моей семье. Одна дочь была замужем за грузином в Западной Грузии, вторая – за осетином, жила в Ахалцихе. 16 мая 1991 года я поехала вместе с сыном к дочери в Ахалцихе и осталась на месяц, вроде там было спокойней. Пришли как-то грузины и сказали: к вам приходят осетины, собирают оружие и отправляют в Цхинвал! Они посчитали, что четыре осетина вместе – это уже антигрузинское собрание. Дочери и зятя, Анзора, тогда не было дома. Нас избили, особенно моего мальчика, отняли все, что было ценного. Сына забрали с собой и пошли искать Анзора. В этот момент пришли мои внуки из садика, и я задержалась с ними, пока искала соседку, чтобы поручить ей детей, потом побежала босиком за отъехавшей машиной. Они приехали к дому сестры Анзора, вывели его оттуда. Их обоих, Анзора и моего сына Давида, посадили в машину и увезли в лес. Я не знала, что делать, куда бежать, и позвонила в милицию, у кого мне было просить помощи? Пропали мои дети. Их расстреляли. Ночью сына бросили в реку, а зятя повесили мертвого.