Читаем без скачивания Площадь - Чхе Ин Хун

Неожиданно возникает желание овладеть этой состоящей из желанной плоти «вещью». Как поток электричества, в голове нарастает завораживающий мотив, уже возникавший в мозгу когда-то летним днем в поле.

— Меня особенно радует, когда что-то грязное вдруг кажется прекрасным. Точно видишь все в новом свете.

— Обязательно нужна грязь?

— Конечно. Ведь красивое красиво само по себе. Аксиома. Но когда вещи, прежде казавшиеся грязными, вдруг приоткрывают другую свою сущность и показывают, что под оболочкой низменного скрывается красота, — тогда душа возвышается, восходит на более высокую ступень, изменяются прежние ценностные критерии.

— Возможно, это и так.

Что за бессмысленное выражение «возможно, это и так»! Глядя на ее профиль с облачком волос у виска, Менджюн вдруг почувствовал непонятную неприязнь к девушке.

— Море и горы. Вы что больше любите?

— И то, и другое. У гор безусловно есть присущая только им особая прелесть… Согласны?

О Боже, прости меня, пустомелю! Прости. Попыхивая сигаретой, он смотрит на проплывающую мимо моторку. Да, такими словами ее внимание не завоевать. Если на принимающей стороне телеграфной линии вышел из строя аппарат или не совпадают частоты, сколько ни телеграфируй, электроимпульс уйдет в никуда. Как тут добьешься взаимопонимания?

— Когда вижу море, хочется уплыть далеко-далеко…

О, да она поет о путешествиях! Старая, заигранная пластинка с мелодией «Хороша моя страна». Но вот что забавно. Я сам говорю то же самое. То, что самому себе кажется преисполненным смысла заклинанием, постороннему уху звучит как банальность. Нельзя словом полностью выразить себя. Есть разница между сутью и ее словесным выражением.

— А вдруг там, на краю земли, есть неведомая страна, где нет слез и страданий?

— Не знаю. Есть такая страна или нет, все равно тянет отправиться в далекий путь.

— Прекрасная мечта.

— Мечта… Похоже, человек живет обманчивыми грезами.

— Почему обманчивыми?

— Потому что крутом обман. Нет ничего прочного. Даже брак. Поэтому я боюсь выходить замуж, хотя дома иногда говорят об этом.

— М-да… Я тоже боюсь, но ведь это путь, по которому люди шли от самого своего появления на земле, так есть ли способ его избежать? Исключения и быть не может. Иногда, глядя на какого-нибудь старика, я ловлю себя на мысли, что он просто молодец. До таких лет смог дожить и не покончил с собой.

— При чем тут «молодец»! Просто ему ничего другого не оставалось.

Ее слова одну за другой выдергивают занозы из его души, и приходит благодатное чувство снисхождения к окружающему. Вот, оказывается, в чем загадка неуравновешенности! Два полярных чувства — любовь и ненависть, тревога и беспокойство — прочно поселились в нем и вместе с ним прибыли в Инчхон. Это они натравливают его на Юнай, это они вымещают на ней свою злобу. Но он не должен поступать по-свински. Она приютила его, ухаживает за ним. Нельзя отвечать на это черной неблагодарностью.

Сегодня, как и вчера, он вышел из дому около двух, в самый разгар жары. Обернулся на звук шагов, раздавшийся позади. Это Юнай. Менджюн подождал ее.

— Почему вы все один и один? Как будто вы не ко мне приехали, а просто, чтобы отдохнуть. Для вас что — наш дом как гостиница? — из-под зонтика шафранового цвета выглянуло смеющееся лицо.

Менджюн смущенно почесал в затылке и попытался приноровить свой шаг к ее шагам.

— Давайте не пойдем сегодня к причалу, погуляем где-нибудь в другом месте.

Менджюн согласно кивнул. Миновав причал, они пошли дальше. Солнце палило вовсю. Менджюн думал: когда мужчина и женщина вдвоем, он должен проявить инициативу. Только руку протяни, и она будет слушаться. Вдруг закралось сомнение. Она привыкла к тому, что он относится к ней по-джентльменски, и если он вдруг превратится в грабителя с большой дорога, она определенно даст отпор. Грабитель с большой дороги…

Не испытывая никаких жизненных трудностей, он тяготился спокойствием жизни и все искал и не мог найти способ заставить сердце биться от волнения. Его мир был узок, и дни текли как у зашоренной лошади, которую раздраженно погоняют вверх по головокружительной горной дороге под палящими лучами солнца. В последнее время он не проявлял интереса ни к каким политическим собраниям. Для этого было две причины. Он не совсем понимал смысл происходящего. Все бубнят, будто пономари Священное Писание. Если бы они хоть немного были знакомы с основами философии, то никогда бы не позволили себе говорить о том, чего не знают. В их многословии теряется суть, и не ясно, куда идти, за что бороться. Вторая причина была более простой. Ему, сыну опального отца, надо быть крайне осторожным. Больше всего его мучила мысль о том, как покорить эту женщину, и он вынашивал ее, как заговорщик злодейский план. Когда перед человеком открываются новые горизонты, его силы обновляются и возрастают.

Они дошли до места, где холмистый рельеф образовывал укромную впадину. Слева была видна деревня. Справа должны были бы виднеться причал и улица, но их скрывала роща старых зелькв. Прямо перед глазами расстилались пустынные песчаные дюны, а за ними — безбрежный водный простор в сверкающих солнечных бликах. Как будто и нет никакого причала с его гомоном. Умиротворенность и чувство безграничной благодарности неизвестно к кому переполнили сердце. Завороженные необычайной тишиной и красотой пейзажа, оба некоторое время молча смотрели на море. Потом выбрали местечко поудобнее и присели в тени дерева. Трудяга море отдыхало, издавая чуть слышные вздохи. На его глади не видно ни суденышка — торжественная пустота. И только вдали, на горизонте, лениво перекатываются редкие кучевые облака. Их края, подсвеченные солнечными лучами, стеклянно поблескивают, а тень снизу подчеркивает их форму. Облачная пирамида так воздушна, так нежна, что в голову приходит сравнение с обнаженным женским телом. Как будто женщина вышла из воды, сияя чистотой и белизной тела. Где-то он видел нечто похожее. Сразу не вспомнить. Ах да! Еньми! Она часто заходила к нему в комнату еще мокрая после душа. Развалясь в кресле и недвусмысленно обнажая свое тело, она беззлобно подшучивала над ним, пока не вгоняла в краску. В своей жизни, кроме Еньми, он не видел ни одной другой женщины в подобном виде.

Кто она для него, Еньми? Сестра друга, дочь друга отца, дочь хозяина дома? Он вздрогнул. Откуда пришло это непривычное выражение — «хозяин дома»? Хозяин. Впервые появилась мысль, что он всего лишь приживальщик в чужом доме. Нахлебник. Он