Читаем без скачивания Новый мальчик - Дорин Тови

У нас, однако, дело обстояло по-иному. Не только мы не были опытными пчеловодами (я, собственно говоря, принципиально вообще пчеловодом не была), но Чарльз подозревался в аллергии на пчелиные укусы, а наши пчелки были особо раздражительными. И не просто так считала я. Оказывается, пчелы разнятся в темпераменте в зависимости от места происхождения не хуже людей. Австрийские и кавказские пчелы, например, настолько покладисты, насколько возможно для пчел; черные, или английская разновидность, упорные работницы и вылетают даже в самые пасмурные летние дни… на их кротость полагаться можно не всегда, сообщает справочник, но в них нет злобности кипрской и сирийской разновидностей. Кипрские и сирийские действительно находятся у отрицательного полюса, а наши, как следовало из справочника (можно было бы заранее предвидеть!), были, несомненно, сирийскими. Черно-желтые полосы работают как бешеные, пока светит солнце, но, видимо, утрачивают желание работать в пасмурные дни в отличие от флегматичных английских черных (вот-то отличный материал для исследователей среды и наследственности!), а к тому же, как ни жаль, крайне раздражительны и трудны в обращении.

Тем временем деревня с интересом наблюдала за нашей деятельностью. Мисс Уэллингтон повторяла, как она предвкушает минуту, когда отведает нашего медку. Старик Адамс постоянно спрашивал, как там эти жалящие ведьмы, и, прежде чем мы успевали ответить, принимался пересказывать последнюю жуткую историю о пчелах, которую припомнил, вычитал из газет или (как иногда нам казалось) сочинил сам.

Прочтет о том, как кто-то, например, укрылся от преследований разъяренного роя в телефонной будке, и немедленно являлся к нам…

— У нас тут телефонных будок в заводе нет, — сообщал он Чарльзу. — Так что придется тебе побегать.

Затем он услышал про лошадь, ужаленную в круп — так она совсем взбесилась.

— Ты бы поостереглась, — многозначительно посоветовал он мне.

В то время я раза два-три в неделю каталась верхом на Рори, владелец которого не имел времени разминать его. Рори был своенравен, а я не ездила уже давно. И для того чтобы обрести уверенность в себе, мне не хватало только мысли, что вот Рори ужалит пчела…

Однако необходимо было что-то сделать с медом, хотя бы для того, чтобы окончательно не ударить в грязь лицом перед деревней. И вот как-то вечером в сентябре за неделю до того, как мы собрались уехать отдохнуть, Чарльз отправился вставлять в улей крышку с аварийным люком. Я ждала на дороге, держа наготове опрыскиватель с аэрозолью против садовых вредителей. Она, как я вычитала из справочника, помогала отгонять рассерженных пчел. Однако на этот раз все сошло благополучно. Чарльз, вернувшись, радостно доложил, что они так и жужжали вокруг него, но он с ними справился. Дал им понюхать дымка. И крышку вставил без малейших затруднений. Он практически уже стал заправским пчеловодом. Лучше поздно, чем никогда.

Я не была так уж уверена, а потому на следующий вечер, едва он отправился за рамками, я тоже вышла из дома — в брюках, резиновых сапогах, старом макинтоше Чарльза, туго перепоясанном бечевкой (не то в него могли пробраться пчелы), и толстых зимних перчатках Чарльза. На голову я натянула кепи для верховой езды — единственный мой головной убор с козырьком, — а сверху накинула вуаль. Предохранительной сеткой я, как убежденная противница пчеловодства, не обзавелась. Вуаль у меня сохранилась с тех пор, как мы провели отпуск в болотах Камарга. Нечто вроде складной кастрюли из муслина, снабженной кринолином из москитной сетки. Мы вешали их над нашими койками в палатке, кастрюля образовывала купол над изголовьем, сетку мы заправляли в спальники и спали мирно, в безопасности, никем не кусаемые.

Тем не менее вид у нее был своеобразный и стал еще своеобразней, когда она накрыла кепи для верховой езды. Но раз нужно, то нужно, и к черту все остальное, как часто говорит Чарльз. Я была категорически против того, чтобы меня жалили, и меня мучили дурные предчувствия, что Чарльза всего изжалят, если меня там не будет. А другого способа защитить лицо я не нашла. И еще я подумывала, не развести ли огонь… в ведре и на этот раз у задней калитки… С тяжелыми рамками до лужайки Чарльз может и не добежать. Вот почему двое в машине, которая несколько минут спустя медленно проехала вверх по дороге (видимо, влюбленная парочка в поисках удобного местечка, где припарковаться), в полном изумлении узрели поучительную картину: я в кепи, накрытом странным сооружением из москитной сетки, нагибаюсь в сумерках над ведром с дырочками и сую в огонь сырую солому, поднимая густые клубы дыма.

Погляди они вправо (только они не поглядели, полностью поглощенные мной), то увидели бы еще одно поучительное зрелище: по противоположному склону спускался Чарльз, тоже в старом, перепоясанном бечевкой макинтоше и с сеткой на распорках на голове, так что больше всего он смахивал на марсианина, а в руках нес большой квадратный ящик, тщательно завернутый в широкое махровое полотенце. Полотенце тоже была моя идея — не выпустить тех пчел, которые не удалятся через люк. И, честное слово, оно оказалось полезным. Под полотенцем ящик с рамками гудел, как турбинный зал электростанции.

Их там дюжина, не больше, сказал Чарльз. Наверное, в крышке была дырочка, и они пробрались обратно. Впрочем, он принес только один ящик, решил, что второй лучше оставить до завтра.

И правильно решил! Согласно справочнику, теперь требовалось вынуть рамки из ящика (десяток рамок, установленных, как фотопластинки, в стойке). Осторожно смести оставшихся на них пчел, снять обмакнутым в горячую воду ножом верхний слой воска, закрывающий соты, поместить рамки по четыре за один раз в цилиндрическую медогонку, похожую на ручную мороженицу, потом вращать ручку, и мед потечет золотистой струей.

Осторожно смести, как бы не так! Дюжина Чарльза обернулась полсотней. Они выползали из всех щелок, угрожающе ползали по рамкам, а некоторые все еще продолжали трудиться, засунув голову в ячейку. При попытке их осторожненько смахнуть вся компания ринулась на нас, как развороченное гнездо скорпионов. И вот тут та же машина проехала обратно — то ли они не нашли подходящего места для парковки, то ли их несколько напугало то, что они увидели на пути туда. Зато уж теперь зрелище их ждало действительно редкостное.

Теперь мы вдвоем щеголяли сногсшибательными головными уборами, а сырая солома успела подсохнуть и весело пылала, как праздничный костер. А мы с Чарльзом махали руками над пламенем, прыгали, точно парочка дервишей, и водили рамками в дыму, чтобы выбить пчел с их позиций, и тут же инстинктивно пригибались и отскакивали, потому что сетка защитная или не сетка, а пчелы, устремляющиеся пулями в атаку в темноте, хоть кого заставят занервничать. Что, по их мнению, мы проделывали, судить не берусь, но ставлю что угодно, о пчеловодстве они не подумали.