Читаем без скачивания Великая русская революция, 1905-1922 - Дмитрий Лысков

Интересно, что его распоряжение поначалу касалось только «крупных владельцев, а также производителей ближайших к станциям селений». Но такая избирательность не имела ничего общего со стремлением защитить простого деревенского труженика. Она основывалась на трезвой оценке Временным правительством своих возможностей — охватывала только те территории, куда возможно было оперативно доставить продотряды и с которых можно было гарантировано вывезти хлеб.

Система распределения, введенная в городах и поселениях городского типа исходила из норм получения продовольствия по карточкам в 30 фунтов (12 кг.) муки и 3 фунтов (1,2 кг.) крупы в месяц на душу населения. Для лиц, занятых тяжелым физическим трудом, устанавливался дополнительный паек в 50 % от основного[106]. Однако карточная система по-прежнему оставалась распределительной, а не уравнительной — все указанные нормы являлись «предельными», т. е. отмечали верхний порог того, что население могло приобрести по карточкам.

26 июня приказом министра продовольствия нормы потребления городских жителей подверглись сокращению до 25 фунтов муки и 3 фунтов крупы в месяц. 6 сентября была сокращена предельная норма потребления для сельских жителей. Им оставалось до 40 фунтов (16 кг.) зерна в месяц и до 10 золотников крупы в день[107]. В дальнейшем сокращения применялись еще несколько раз.

Все это, однако, уже не могло спасти ситуацию. Находящееся в непрерывном кризисе Временное правительство теряло контроль над экономикой. «Министр иностранных дел Терещенко подсчитал, что из 197 дней существования революционного правительства 56 дней ушло на кризисы. На что ушли остальные дни, он не объяснил», — иронично отмечал Л. Д. Троцкий[108].

Страна неудержимо шла к полной потере управления, анархии и развалу. Причины разные политические силы склонны были видеть где угодно — в происках оппонентов, в разрушительном влиянии германских шпионов — и так далее, и тому подобном. «Кривая хозяйства продолжала резко клониться вниз. Правительство, Центральный исполнительный комитет, вскоре и вновь созданный предпарламент регистрировали факты и симптомы упадка как доводы против анархии, большевиков, революции. Но у них не было и намека на какой-нибудь хозяйственный план. Состоявший при правительстве для регулирования хозяйства орган не сделал ни одного серьезного шага. Промышленники закрывали предприятия. Железнодорожное движение сокращалось из-за недостатка угля. В городах замирали электрические станции. Печать вопила о катастрофе. Цены росли. Рабочие бастовали слой за слоем, вопреки предупреждениям партии, советов, профессиональных союзов», — отмечает Троцкий[109].

«Август и сентябрь становятся месяцами быстрого ухудшения продовольственного положения. Уже в корниловские дни хлебный паек был сокращен в Москве и Петрограде до полуфунта (200 грамм — Д.Л.) в день. В Московском уезде стали выдавать не свыше двух фунтов в неделю. Поволжье, юг, фронт и ближайший тыл — все части страны переживают острый продовольственный кризис. В текстильном районе под Москвой некоторые фабрики уже начали голодать в буквальном смысле слова. Рабочие и работницы фабрики Смирнова — владельца как раз пригласили в эти дни государственным контролером в новую министерскую коалицию — демонстрировали в соседнем Орехове-Зуеве с плакатами: «Мы голодаем», «Наши дети голодают», «Кто не с нами, тот против нас». Рабочие Орехова и солдаты местного военного госпиталя делились с демонстрантами своими скудными пайками…»[110]

Троцкий, описывая ситуацию в России накануне Октябрьской революции, возлагает вину за развал и хаос преимущественно на Временное правительство. Но при всех недостатках этого действительно малодееспособного руководящего органа, нельзя все же не заметить, что наблюдаемые им процессы берут свое начало отнюдь не с Февраля, а со дня вступления России в Первую мировую войну. Все дальнейшее их развитие абсолютно логично и последовательно вытекает из тех мер и действий, которые предпринимались царскими властями и, позже, Временным правительством, с целью стабилизировать ситуацию.

Нужно констатировать, что эти меры были явно недостаточны, половинчаты, состояли из множества непродуманных шагов, таких, как запреты вывоза продовольствия или эксплуатация железнодорожного транспорта «на убой». Подавление частного рынка продовольствия и отсутствие даже попыток заменить его государственной системой распределения.

Как странно это ни прозвучит, но царские власти в стране с жестко централизованной монархической системой правления встали на путь централизации и контроля в экономике, при этом, видимо, не совсем отдавая себе отчет в том, как функционирует экономика собственной страны. И мало представляя, как осуществлять над ней централизованный контроль. В результате непродуманных и бессистемных действий они довели государство до краха.

Сформировавшееся после Февральской революции двоевластие (которое, при желании, можно охарактеризовать и как отсутствие власти) лишь усугубляло нарастающую катастрофу. Хаос, поглотивший Россию, наступил задолго до прихода к власти большевиков. За несколько месяцев до Октябрьской революции московская кадетская газета «Русские ведомости» писала: «По всей России разлилась широкая волна беспорядков… Стихийность и бессмысленность погромов… больше всего затрудняют борьбу с ними… Прибегать к мерам репрессий, к содействию вооруженной силы… но именно эта вооруженная сила, в лице солдат местных гарнизонов, играет главную роль в погромах… Толпа… выходит на улицу и начинает чувствовать себя господином положения»[111].

«Саратовский прокурор доносил министру юстиции Малянтовичу…: «Главное зло, против которого нет сил бороться, это солдаты… Самосуды, самочинные аресты и обыски, всевозможные реквизиции — все это, в большинстве случаев, проделывается или исключительно солдатами, или при их непосредственном участии». В самом Саратове, в уездных городах, в селах «полное отсутствие с чьей-либо стороны помощи судебному ведомству». Прокуратура не успевает регистрировать преступления, которые совершает весь народ» (выд. — Д.Л.)[112].

Такова была ситуация в стране накануне Октябрьской революции. Крах экономики, крах политики, крах правоохранительных органов и армии, практический крах государства.

Естественно, эти процессы не были остановлены и Октябрем. Кризис никуда не делся, он продолжал стремительно развиваться. Точку в нем поставила лишь Гражданская война, приведшая к окончательному разрушению всей старой экономической системы.

Глава 4. Противоречия Октября

1. Русское бюро РСДРП(б) не поддерживает Ленина и выступает против «пораженчества» в войне

С началом Первой мировой войны революционные партии пережили очередной раскол. Сегодня мы неплохо знакомы с позициями «оборонцев», «интернационалистов» и «пораженцев». Мало известно лишь, что свои фракции по вопросу отношения к войне появились и в небольшой, строго организованной партии Ленина. Между тем, именно эти внутрипартийные дискуссии, часто отрицающие основы основ, остаются крайне важны для понимания политики большевиков — партии, каждый член которой являлся (как минимум стремился к этому) и идеологом, и организатором, и агитатором, и потенциальным лидером. В этом был неоспоримый плюс построенной Лениным партии — компактной, революционной, готовой по первой необходимости обрасти «мышцами» массового членства вокруг уже готовых «центров» — старых членов РСДРП(б). Но здесь же крылся и корень будущих проблем: ряд явных лидеров и множество потенциальных были готовы вести за собой сторонников, но, при возникновении внутрипартийных противоречий, это было чревато расколом не только партии, но, после Октября, уже и страны. Жесткая внутрипартийная дисциплина до поры до времени помогала справиться с этой проблемой, но лишь до поры до времени.

Вопреки распространенному мнению, партия большевиков была далеко неоднородна идеологически. Хорошо известен пример Троцкого, занимавшего позиции между большевиками и меньшевиками. Он склонялся к меньшивизму, но перед Октябрем примкнул к большевикам и стал одним из лидеров партии. Куда менее известен пример С. М. Кирова, с 1909 года на долгое время оказавшегося в русле кадетской партии, ставшего ведущим сотрудником северокавказской кадетской газеты «Терек», и также лишь накануне Октября вернувшегося в РСДРП(б)[113].

С началом Мировой войны партия большевиков — единственная в России — последовательно отстаивала так называемую позицию «пораженчества». Эта позиция была согласована социал-демократическими партиями Европы еще на конгрессе 2-го Интернационала в Штутгарте в 1907 году и подтверждена Базельским манифестом 1912 года.