Читаем без скачивания Вещь - Анна Драницына

Когда Марат закончил свой рассказ, мы зашли в маленькую комнату, утопающую в бордовом цвете. Мебель, ковер, мягкий струящийся свет и даже книги на полках были подобраны строго в тон. Как только я вошла, то сразу заметила старинную курительную трубку на книжной полке. Она была еще теплой. Кто-то только что ее курил, потому что воздух был до краев наполнен тонким ароматом чернослива. Рассматривая рисунок на серебряной ручке, где Георгий Победоносец протыкал змеевидного дракона, я опять ощутила непонятную дрожь в руках. Марат мигом уловил произошедшую перемену и с интересом на меня посмотрел. Я поспешила положить трубку на место.

«Пойдем дальше, тут такой смог, что у меня голова начинает болеть», – сказала я, испугавшись знакомых симптомов.

«Ты уверена?» – спросил он, делая акцент на последнем слове.

«Да, пойдем скорее».

Мы двинулись дальше по коридору, утопая ногами в теплом ковре, но мысли мои остались в комнате, на полке рядом с трубкой. Руки дрожали, и я что-то говорила, совершенно не слыша себя, словно в пьяном угаре. Мне было стыдно и хотелось рыдать от чувства собственной беспомощности и незащищенности перед постыдными желаниями. Я вдруг поняла, что крокодил в кафе не был случайностью, пьяной выходкой брошенной женщины. Это было наваждение, болезнь. История банкира… Марат не просто так рассказал мне ее. Начались вещевые «ломки», но закипающий мозг тут же придумал выход из положения. Незаметно я растрепала волосы и сказала: «Марат, я, кажется, потеряла заколку в той вонючей курительной комнате. Ты иди в парк, а я тебя догоню».

В порыве безумной страсти, сгорая от нетерпения, я бежала к заветному предмету, молясь, чтобы никто из гостей не зашел в комнату раньше меня. Только не хозяин трубки.

«Пожалуйста, пожалуйста, будь там. Жди меня», – молилась я про себя.

Притормозив на пороге, я сделала глубокий вдох и подошла к заветной полке. Слава богу, ОНА была там. Ее аромат все так же висел в воздухе невидимыми кольцами, заманивая и кружа. Я снова глубоко вдохнула, и, словно маленький смерч, сладкий запах табака проник в мои легкие, в мое сердце. Я взяла предмет в руки. Я гладила трубку, прижимала ее к лицу, пока чьи-то пальцы мертвой хваткой вцепились мне сзади в шею.

«Не смей мне больше лгать. Никогда, – выдохнул мне в ухо Марат. – Я сразу понял, что ты такая же, как я, поэтому нам не нужно ничего скрывать друг от друга. Только ты и я можем понять, что для нас значат эти вещи».

Испуганно я положила трубку на место и метнулась было к выходу, но Марат взглядом заставил меня вернуться обратно. При этом мое сознание на мгновение раздвоилась, и я увидела себя со стороны. Женщина с распущенными волосами и горящими глазами отделилась от меня, схватила трубку и быстро спрятала ее в сумочку. Той секунды, что она подержала ее в руках, хватило для того, чтобы струя нежного тепла разлилась по всему телу. Я расслабилась и осела в бархатном кресле. Но Марат выдернул меня из него.

«Нет уж, изволь поделиться», – сказал он и задрал мне платье.

Этот секс не шел ни в какое сравнение с тем, в машине, впрочем, как и со всем другим, что было в моей жизни. Я грызла бордовую обивку и ухала в воздушные ямы наслаждения. В порыве страсти я хотела сказать Марату, как я люблю его, но мы поняли друг друга без слов. Его глаза говорили о том же. Полное проникновение двух сущностей, слияние грешников, вещей и чувств. После секса мы молча курили трубку, по очереди передавая ее друг другу. Но надо было спешить, поскольку в парке уже были слышны первые залпы фейерверка. Не явиться туда было бы оскорблением для хозяина. Кое-как приведя себя в порядок, мы поспешили к выходу. Сумка, где лежала украденная трубка, приятно согревала бедро и, проходя в коридоре мимо пальмы, я, как девчонка, подпрыгнула и сорвала большой веерообразный лист.

«Успокойся, – одернул меня Марат, – до сих пор ты производила на моих знакомых хорошее впечатление, не стоит его менять».

Далее все происходило как во сне. Позже я поняла, что с непривычки после белонгирования была под легким кайфом. Жизнь искрилась и переливалась всеми цветами радуги. Давно я не была так счастлива. Пестрыми гирляндами отгремел фейерверк. Затем в Бежевый зал под названием «Столовая» принесли огромный торт. Он был сделан в виде того самого дворца, в котором мы были в настоящий момент, и, поедая одну из стен, я размышляла о том, что этот процесс может быть бесконечным. Мы едим торт-дворец, в котором веселятся маленькие богатенькие людишки. Они, в свою очередь, тоже в данный момент едят такой же торт с еще меньшими людишками, а те людишки, что самые большие и самые богатые, также едят нас всех сразу большой ложкой из огромной тарелки. Возможно, кто-то уже нацелился белыми, выровненными брекет-системой зубами на мою голову.

Потом мы до упаду танцевали, долго со всеми прощались и, наконец, оказались дома. Я открыла сумочку, чтобы достать ключи, и увидела серебряную трубку в отделении для денег. К тому моменту я абсолютно забыла про кражу в банкирской библиотеке, и черт подери, лучше бы я там обнаружила гадюку. До меня вдруг дошло, что я – не просто воровка, которая зарабатывает на жизнь таким недостойным ремеслом. Нет, остатками трезвого разума я поняла, что я – больная, одержимая клептоманка, которая в определенные моменты говорит и действует бесконтрольно, как лунатик. Ощущение было такое, будто на банкете меня опоили наркотическим зельем, вроде абсента, которое, с одной стороны, здорово веселит, а с другой – напрочь отбивает память. А значит, когда в следующий раз я украду что-нибудь более ценное, меня наверняка поймают, посадят в тюрьму или запрут в психиатрическую больницу. Самое ужасное было то, что я ничего не могла с собой поделать. То странное состояние, время от времени находившее на меня, не поддавалось ни разумному контролю, ни логическому объяснению.

Глава третья

Шестую кассету Арина дописывала, молясь на огарок свечи. Дорогущий аккумулятор, который принес старик, протянул только четыре дня. Арина сходила на рынок и на оставленные им деньги купила свечи. Она долго ходила между рядами, выбирая. Рынок на Шестой линии остался на том же месте, как и в прежние времена. Когда-то Арина вместе с мамой ходила туда за картошкой и зеленью для мясного супа. Арина родилась в самом начале Мирового кризиса, и некоторые детали былой жизни периодически всплывали у нее в голове. Мясо там продавали и сейчас, но девушке даже страшно было подумать, что это было за мясо. Рынком по-прежнему заправляли кавказцы, и, по слухам, в горных коммунах дела обстояли не так уж плохо. Оттуда привозили даже фрукты и овощи. Самое сложное было доставить продукты в Петербург, поскольку никакого сообщения между городами давно не было. Тем не менее в город эти продукты как-то попадали, хоть и стоили заоблачных денег. Например, килограмм помидоров стоил как вязанка дров, которую при хорошем раскладе хватало на месяц. На рынке было много перекупщиков, которые за полцены скупали у разведчиков или гоблинов вещи и продукты, принесенные из-за Стены. Арина порылась в коробке со свечами и нашла несколько штук докризисного периода. Это была редкость, потому что в основном продавали переплав – старые свечи, сваренные по-новому. Они быстро сгорали, и фитиль был всегда некачественный – так и норовил выжечь свечку сбоку и тем самым укоротить ее жизнь. Поторговавшись немного, она отдала 50 купонов, прихватив на сдачу тридцать листов бумаги А4. Она не могла больше воровать их на работе, на нее и так уже косо смотрели. Бумага была смешная – с одной стороны чистая, а с другой был напечатан текст. Арине всегда нравилось ее покупать, это было как гадание по книге, никогда не знаешь, что попадется. На этот раз ей продали сказку про Машу и медведей. Мама рассказывала, что раньше были специальные дома, куда детей отдавали на весь день, чтобы они не мешали родителям работать. Судя по всему, эта сказка была оттуда. Текст был расписан по ролям, как для театра, а по бокам были смешные рукописные сноски: «Маша надевает платок и выходит из-за угла». Или – «Медведям не забыть надеть лапы!» Арина никогда не ходила в детский сад, но, судя по всему, это было очень интересно. Сейчас садов не было. Вместо этого в городе создали ЕЦП (Единый центр пенсионеров), где всегда можно было заказать старушку, которая бы посидела с ребенком. Это было бесплатно, так как входило в ее обязанности, семья должна была только кормить ее. Работать в ЕЦП было большой честью для стариков, поэтому они очень дорожили этой должностью. Но позволить прислугу или няньку могли себе немногие. У Арины в детстве тоже была нянька из ЕЦП, баба Галя. Баба Галя не уставала повторять, что выдержала конкурс 30 старушек на одно место только потому, что никогда не пила, не курила и прошла все тесты на здоровье. Она водила девочку гулять по набережной и катала на санках. У няньки была толстая вязаная кофта из пушистого меха и очки с толстыми стеклами без одной дужки. Вместо дужки, которая давно сломалась, к очкам была привязана резиночка. Когда баба Галя надевала очки, чтобы почитать Арине сказку, она заправляла резинку за ухо, отчего оно оттопыривалось и смешило девочку. Арина была тогда совсем маленькая, но помнила, как мама плакала в коридоре и ругала правительство, когда бабу Галю отправили на пенсию. Стояла холодная зима, старушка простыла и без остановки кашляла. Раз в год нянькам нужно было заново получать лицензию, и на этот раз баба Галя не прошла конкурс. Мама хотела оставить старушку жить у них, но законом это было запрещено. Не помогли даже ее связи в комитете. Они забрали ее прямо у них дома. Из окна Арина видела, как бабу Галю посадили в машину и увезли. Очки на резиночке так и остались лежать заложенными в книжку «Алиса в стране чудес».