Читаем без скачивания Милая любовь (СИ) - Елизавета Горская

детей. Иначе что скажут их родители, соседи, друзья? Что я - плохая мать и не могу

дать ребенку самого необходимого? Мало кто думает об эмоциональных

потребностях ребенка, о его воспитании. И редко кто воспринимает ребенка, как

личность. Поел, поспал, в школу сходил, домашние задания сделал - и все. А что у

ребенка в душе, в сердце - разве это кого-то интересует? Разве что детских

психологов. И то постольку поскольку.

Да. Мне было о чем подумать.

- Мила? - тихо позвал меня Арсений Валерьевич. - Надеюсь, я не слишком

загрузил вас нравоучениями?

- Нет. Вовсе нет. Я думала над тем, что вы сказали. И знаете... вы - удивительно

тонко чувствующий человек. Ваши принципы, ценности... Мне до них далеко...

- Вы это серьезно? - сдвинул брови учитель. - Мне жаль вас разочаровывать,

Мила, но я далеко неидеальный. Я учусь быть справедливым, добрым, чутким, но

порой... я опускаю руки. В такие минуты вы вряд ли бы узнали меня, - добавил он с

горькой усмешкой.

- Хотела бы я посмотреть на это хоть одним глазком, - улыбнулась я. - Вы даже

представить себе не можете, как угнетает мысль, что ты хуже всех и в тебе нет

ничего... достойного внимания. Только не смотрите на меня так! - засмеялась я,

встретившись с внимательным взглядом учителя. - Все не так ужасно, как вы себе

только что вообразили. Мама не бьет меня и никто с детства не внушал мне, что я

ничтожество. Просто... я часто ловлю себя на мысли, что делаю что-то...

неправильное, абсурдное, глупое до безобразия...

- Мы приехали, - произнес Арсений Валерьевич, выглянув в окно. - Давайте я

помогу.

Он вылез из машины, открыл дверцу с той стороны, где я сидела, и подставил мне

руку, чтобы я оперлась о нее. Близость учителя странно нервировала и

одновременно волновала. Засмотревшись на четкую линию его подбородка,

поросшего короткой бородкой, я споткнулась о что-то и, пошатнувшись, точно

упала бы, если бы учитель не подхватил меня своей твердой рукой. Я нервно

захихикала, вцепившись ногтями в его рукав. Не хватало еще растянуться на земле

- на потеху прохожим.

- Мила, вы ведь пили сегодня? - неожиданно задал вопрос учитель.

Я закусила губу. Похоже, меня выведут на чистую воду быстрее, чем я думала.

- Угу, - кивнула я, пряча глаза.

- Это недопустимо в вашем положении. Я понимаю, что таким образом вы

пытались снять стресс. Но это не выход. Поверьте.

- Вы правы. Больше такого не повторится. Обещаю.

Фух! Кажется, пронесло.

Мы поднялись на девятый этаж. Арсений Валерьевич открыл дверь ключом и

завел меня в прихожую. Через секунду зажегся свет, и я оторопело уставилась на

огромного плюшевого медведя, достававшего мне практически до груди.

- Не обращайте внимание, - улыбнулся Арсений Валерьевич. - Не смог пройти

мимо него в магазине игрушек, тут же купил. Видели бы вы счастливые глаза

Маши и Саши! Они прыгали чуть ли не до потолка. Но заведующая не разрешила

им оставить его у себя - сказала, что другие дети могут завидовать, да и места у них

в комнате не так много. Теперь вот, как видите, он живет у меня.

Я не удержалась и погладила мишку между ушей. И зажмурилась, сдерживая

подступившие слезы. В детстве у меня был такой же - папа привез из Парижа. Я

обозвала его Круассаном и каждое утро целовала в мохнатую щечку. А порой и

засыпала, свернувшись калачиком в его плюшевых объятиях...

Блин! Что-то совсем расквасилась. Нужно немедленно заканчивать с этим.

- Э... Мне сюда... наверное, - смущенно показала я на дверь в ванную.

- Да, пожалуйста.

Арсений Валерьевич пропустил меня вперед, по ходу объяснять что где лежит:

- Полотенце вон в том в шкафчике над стиральной машинкой, шампунь и гель

для душа на полке в душевой кабине, там же мыло и зубная паста. Новая зубная

щетка в шкафчике над раковиной. Что-то еще?

- А... есть у вас во что-нибудь переодеться?

Арсений Валерьевич потер подбородок.

- Там халат мой висит... если хотите...

- Здорово. Спасибо.

И я поспешно скрылась в ванной комнате, заперев дверь на щеколду. Посидела

минут пять на крышке унитаза - в надежде образумить свое внутреннее "я", по

вине которого я, кстати сказать, и оказалась в этой дурацкой ситуации (хуже не

придумаешь просто!). Но после тщетных попыток уговорить себя во всем

признаться Арсению Валерьевичу, я решила оставить эту головоломку и подумать

об этом завтра, на свежую и - что немаловажно! - трезвую голову. И, скинув с себя

одежду, встала под горячие струи воды.

Через пятнадцать минут, облаченная в халат Арсения Валерьевича, я чистила

зубы, изучая свое отражение в запотевшем зеркале.

Странно, но вот такая - без косметики и с влажными, разбросанными по спине и

плечам волосами, - я нравилась себе больше.

Хотя... какая разница, как я сейчас выгляжу?! Там, за дверью, меня ждет Арсений

Валерьевич. Учитель по литературе. Подумать только! И он думает, что я

беременна! Нет, я точно сошла с ума. Или схожу постепенно. Как у меня язык

повернулся ляпнуть такое? Да еще в присутствии его девушки... Или она ему вовсе

не девушка?

Окей. Это я сейчас и выясню. А еще узнаю у него, какого черта он забыл в этой

новой школе, в которую собрался переходить с нового года.

Ой! Чуть не забыла.

Пошарив в недрах школьного рюкзака, вытащила айфон и засунула его в карман

халата - на случай, если это все же произойдет, и Арсений Валерьевич меня

поцелует. Снимки я вряд ли смогу сделать, запишу все на диктофон. Ну не совсем

все, конечно же. Думаю, пары слов, сказанных голосом учителя, и звука поцелуя

будет достаточно.

Хм. А если он целуется беззвучно? Без всяких там причмокиваний... Ладно. Там

будет видно.

8

Я высунула голову из ванной комнаты и огляделась.

Не совсем стандартная двушка. Совмещенный санузел, крохотная,

нашпигованная всякой техникой, кухонька, плавно переходящая в небольшую

гостиную. Дверь в спальню была прикрыта. Но судя по тому, что я успела увидеть -

расставленные повсюду какие-то старые диковинные вещицы, африканские

статуэтки, подушки всех цветов и оттенков, очаровательный плед из лоскутков,