Читаем без скачивания Кириньяга. Килиманджаро - Майк Резник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ндеми уставился на узоры, которые в продолжение беседы чертил пальцем в пыли.
– Возможно, если охотник явится, он окажется хорошим человеком, – сказал он наконец.
– Возможно, – согласился я. – Но он останется охотником. – Я помолчал. – В изобильные дни лев может спокойно спать рядом с зеброй. Но когда приходит нужда, когда голодать начинают оба, то льва голод постигает в последнюю очередь.
Десять охотников ушли из деревни, а вернулись только восемь. Двоих атаковала и загрызла стая гиен, пока люди сидели в тени акации. Весь день женщины оплакивали погибших, а небо почернело от дыма, ибо по нашим обычаям хижины мертвых полагалось сжечь. В тот же вечер Коиннаге созвал совет старейшин. Я выждал, пока исчезнут последние лучи солнца, затем разрисовал лицо, облачился в церемониальный плащ из леопардовой шкуры и пошел к нему в бома.
Я приближался к старейшинам деревни в полной тишине. Даже ночные птицы, казалось, куда-то улетели. Я прошел между ними, не глядя ни влево, ни вправо, пока не опустился на свой привычный стул слева от личной хижины Коиннаге. Я видел трех его жен, теснившихся в хижине старшей. Они сидели на коленях как можно ближе к выходу, стараясь видеть и слышать все, что происходит.
В мерцающих отсветах пламени лица большинства старейшин выглядели мрачными и перепуганными. Никто, даже мундумугу, не мог говорить прежде верховного вождя, и, пока Коиннаге не появился из хижины, я убивал время, бросая в пыль кости, которые вынул из кожаного кисета на шее. Я трижды бросил кости и трижды нахмурился. Наконец я убрал кости в кисет, предоставив старейшинам, собиравшимся не повиноваться мундумугу, размышлять, что именно я по ним прочел.
Наконец Коиннаге вышел из хижины с длинной тонкой палкой в руке. Он по привычке махал ею на советах, как дирижер – дирижерской палочкой.
– Охота провалилась, – возвестил он театрально, словно в деревне кто-то еще не знал об этом. – Еще двое мужчин погибли из-за физи. – Он помедлил для большего эффекта и крикнул: – Такое не должно повториться!
– Не ходите на охоту, и не повторится, – сказал я, поскольку я мог возражать, когда вождь начинал говорить.
– Ты – мундумугу, – заметил один из старейшин. – Тебе бы следовало защитить их!
– Я советовал им не ходить на охоту, – отвечал я, – я не могу защитить тех, кто меня не слушает.
– Физи должны умереть! – завопил Коиннаге, и, когда он повернулся ко мне, я почувствовал резкий запах помбе. Я понял, почему вождь настолько задержался у себя в хижине. Он пил помбе, пока пьяная храбрость не перекрыла страх от восстания против мундумугу. – Никогда больше не будут физи питаться плотью кикуйю, и мы никогда больше не будем прятаться в своих бома, точно женщины, пока Кориба не скажет нам, что опасность миновала! Физи должны умереть!
Старейшины подхватили его клич:
– Физи должны умереть!
Коиннаге изобразил, как убивает гиену, используя палку как копье.
– Человек достиг звезд! – продолжал Коиннаге. – Человек построил великие города на морском дне. Человек истребил слонов и львов. Разве мы не люди? Или мы старухи, которых страшат мерзкие падальщики?
Я встал.
– Достижения других людей не имеют значения для кикуйю, – сказал я. – Другие люди не создавали нам трудностей с физи; другие люди не помогут нам их решить.
– Такой человек есть, – Коиннаге обвел взглядом гневные лица, по которым плясали отсветы костра. – Охотник.
Старейшины забормотали в знак согласия.
– Надо послать за охотником, – повторил Коиннаге, размахивая палкой.
– Но это не должен быть европеец, – сказал один старейшина.
– И не вакамба, – добавил другой.
– И не луо, – произнес третий.
– Лумбва и нанди – кровные враги нашего народа, – высказался четвертый.
– Все равно, кто это будет, – возразил Коиннаге, – лишь бы он убил физи.
– Как же ты найдешь такого человека? – спросил один старейшина.
– На Земле остались гиены, – ответил Коиннаге. – Нужно найти охотника или смотрителя в каком-нибудь заповеднике, человека, который много раз охотился на физи и убивал их.
– Ты совершаешь ошибку, – категорично сказал я, и внезапно наступила абсолютная тишина.
– Нам нужен охотник, – заупрямился Коиннаге, увидев, что никто не осмеливается возразить.
– Ты лишь призовешь на Кириньягу более опасного убийцу, чтобы избавиться от менее опасного, – ответил я.
– Я – верховный вождь, – сказал Коиннаге, и по тому, как он избегал моего взгляда, я догадался, что хмель выветрился из его головы и он вынужден был противостоять мне перед старейшинами. – Что ж я за вождь, если позволю физи продолжать истреблять моих людей?
– Можно сооружать ловушки на физи, – ответил я, – пока Нгаи не вернет им прежнее желание питаться травоядными.
– И сколько из нас еще погибнет, прежде чем мы устроим ловушки? – возразил Коиннаге, снова пытаясь себя распалить. – Сколько из нас погибнет, прежде чем мундумугу признает, что ошибается и что план Нгаи не предусматривает такого?
– Остановись! – вскричал я, потрясая кулаками над головой, и даже Коиннаге застыл как вкопанный, боясь пошевелиться или возразить. – Я ваш мундумугу. Я – живая книга нашей племенной мудрости; каждая моя фраза взята с ее страниц. Я благословлял урожаи, я призывал дожди. Я никогда не обманывал вас. И я говорю вам: не смейте призывать охотника на Кириньягу!
Коиннаге в буквальном смысле слова трясло от ужаса передо мной, но он заставил себя посмотреть мне в глаза.
– Я верховный вождь, – произнес он, стараясь чтобы его голос звучал твердо, – и я говорю: мы должны действовать, прежде чем физи снова оголодают. Физи должны умереть! Я все сказал.
Старейшины присоединились к нему, скандируя:
– Физи должны умереть!
Коиннаге снова осмелел, поняв, что он не один в открытую противится указаниям мундумугу. Он возглавил скандирование, обходя круг старейшин, и наконец выкрикнул мне прямо в лицо:
– Физи должны умереть! – подкрепив крики размашистыми жестами палкой.
Я понял, что впервые проиграл на совете, но не стал им угрожать, поскольку важно, чтобы любая кара за неповиновение мундумугу исходила от Нгаи, а не от меня самого. Я молча покинул круг старейшин, не глядя на них, и вернулся к себе в бома.
На следующее утро двух коров Коиннаге нашли мертвыми без единой отметины, а затем каждое следующее утро двух мертвых животных обнаруживал следующий старейшина совета. Я объяснил, что их, без сомнения, карает Нгаи, что трупы необходимо сжечь, а к мясу мертвого скота притрагиваться нельзя, ибо всяк, кто отведает его, падет жертвой ужасного таху, проклятия, и мои приказы выполнялись без обсуждения. Оставалось только дождаться прибытия обещанного Коиннаге охотника.
Он шел через равнину к моему бома, и могло показаться, что это Сам Нгаи. Высокий, ростом более шести с половиной футов, стройный и изящный в движениях, как газель, а кожей
