Читаем без скачивания Голоса советских окраин. Жизнь южных мигрантов в Ленинграде и Москве - Джефф Сахадео

Если одновременно прислушаться к голосам мигрантов и официальному дискурсу, можно увидеть многослойный и сложный характер дружбы народов и ее связь с мобильностью в Советском Союзе. Государство, конечно, устанавливало правила и порядок взаимодействий, но советские граждане сумели «присвоить» дружбу народов, сохранив ее принцип на десятилетия после распада СССР. Вторая мировая война, единое гражданство и привилегированное положение этнических русских граждан в СССР стали испытаниями для дружбы народов. Ленинград и Москва также занимали особое и прочное место в дружбе народов благодаря фестивалям: на фестивалях столицы выступали в роли «дома для всех», пусть даже в символическом смысле и лишь на время. Дружба также имела значительное эмоциональное влияние, способствуя практическим стратегиям мобильности и позволяя в психологическом плане почувствовать себя причастным к чему-то общему.

Эволюция принципа дружбы народов

Дружба народов возникла как принцип национальной политики СССР в 1930-х гг. В цели этой политики входило связать между собой разных граждан, установить иерархию (с привилегированной позицией этнических русских) и сделать государство центром советской жизни. В советском государстве равенство, уникальность и патернализм сосуществовали, порой непросто, но прочно связывая между собой эмоциональные и практические компоненты. Вторая мировая война стала событием, узаконившим советские принципы, и память об этом опыте была жива в самых дальних уголках Советского Союза, пережив брежневскую эпоху. Советские мигранты руководствовались идеалами единства, которые укоренились в военное время. Это позволяло им чувствовать себя полноправными и равноправными гражданами Советского Союза, независимо от этнического или территориального происхождения, хотя Ленинград и Москва сохранили статус привилегированных городов, где преобладали русские.

Иосиф Сталин заложил основы для мнимого межнационального сотрудничества в Советском Союзе в середине 1930-х гг. в рамках государственной политики, которая включала в себя и Конституцию 1936 г. Можно было создать новый общегосударственный союз, отдалившись на поколение от царского империализма, поскольку этническая гражданская война с советским режимом завершилась. Внутренняя оппозиция сталинской программе и надвигающаяся нацистская угроза также побуждали лидеров Коммунистической партии к сотрудничеству[242]. В 1935 г. Сталин заявил: «Дружба между народами СССР – это большое и серьезное завоевание. Ибо пока эта дружба существует, народы нашей страны будет свободны и непобедимы. Никто не страшен нам: ни внутренние, ни внешние враги, пока эта дружба живет и здравствует»[243]. Эмоциональная привязанность должна была обязать всех граждан защищать СССР. Как сообщала газета «Правда» в 1935 г.: «советский патриотизм – это пламенное чувство безграничной любви»[244]. Николай Бухарин писал в «Известиях», что каждая национальность играет свою основополагающую роль в составе «героического советского народа»[245]. В Советском Союзе в эпоху Сталина первостепенное внимание уделялось созданию сообщества с прочными эмоциональными связями, которое могло бы противостоять проблемам повседневной жизни в пору экономических преобразований[246]. В СССР, организующим принципом которого стали не классы, а национальности, между народами якобы процветали взаимное доверие и дух товарищества.

Конституцией 1936 г. было введено гражданство, оно должно было свидетельствовать о преимуществах советской власти. Представители всех народов СССР стали полноправными гражданами, обладающими равными правами перед государством. Закон о гражданстве 1938 г. определил, что единственным критерием для получения советского гражданства является jus sanguinis – принцип, согласно которому гражданство ребенка определяется гражданством родителей[247]. Закон предусматривал множество причин лишения гражданства, но ни одна из них не затрагивала этнической принадлежности субъекта. Добропорядочными считались все граждане, кто отождествлял себя с государством и, особенно в 1930-е гг., с его лидером[248].

Советское гражданство, как отмечает Гольфо Алексопулос, держалось на двух столпах, каждый из которых сыграл важную роль в выражении и восприятии принципа дружбы народов[249]. Одним из этих ключевых факторов было действие: ожидалось, что граждане будут трудиться, формировать общество и способствовать продвижению страны к социалистической действительности. Также предполагалось, что граждане будут участвовать в политических ритуалах и проявлять лояльность. Вторым столпом дружбы народов были эмоции. Советский гражданин испытывает счастье, работая на благо своей страны, и должен выражать это счастье. Как заявил Сталин в 1936 г.: «Началась действительно новая жизнь»[250]. По мере якобы повышения уровня жизни среднего советского человека, советские граждане, с энтузиазмом относящиеся к труду и жизни, «вызывали зависть» у жителей индустриально развитых стран, страдающих от Великой депрессии[251]. Сергей Екельчик считал, что «эмоции граждан», представление о которых формировались в эпоху Сталина, не обязательно отражали их личные убеждения, но позволяли включить граждан в политическую жизнь[252]. Элизабет Перри отметила, что для других государств XX в., стремящихся к коммунизму, чувство счастья также было связано с трудом. Режимы выполняли так называемую эмоциональную работу, направляя положительные чувства и стремления граждан на создание среды, которая позволила бы им опередить капиталистических соперников[253].

В Советском Союзе эмоциональную работу выполняла пресса. В 1930-х гг. и позже пресса писала на языке дружбы и привязанности, подчеркивая вклад каждого советского человека и каждой нации в общее движение к дружбе народов. Ленинград и Москва превратились в центры эмоциональной жизни. Москва, например, стала «примером для подражания каждому социалистическому городу» и «городом, который каждый гражданин должен был любить и ценить больше, чем свой родной»[254]. Когда официальные лица и делегации из советских республик посещали Ленинград и Москву, чтобы представить вклад своей республики в союз, эти события широко освещались. Обе столицы высоко ценились за готовность принять у себя ученых, деятелей культуры или специалистов со всего СССР. Эти многочисленные контакты позволили русскому населению как «первому среди равных» или «старшему брату» ценить выходцев с периферии и улучшать их жизнь. Когда-то осужденный большевиками как «великорусский шовинизм», дискурс русского превосходства возродился вновь, теперь он ассоциировался с благодарностью, восхищением и самоотверженностью со стороны советских народов[255]. Любовь, а не эксплуатация должна была вести советские нации к будущему равноправию и развитию[256].

Советский режим установил основные правила для выражения дружбы народов. Культурная уникальность (всех официально признанных советских народов) поощрялась, но если она была лишена политического содержания[257]. Граждан, которым в 1930-х гг. посчастливилось получить приглашения в Ленинград и Москву, обучили тому, как правильным образом донести советские идеи до своих республик. Особенно это касалось граждан Азербайджана и Средней Азии, народы которых считались «отсталыми». Первые создатели узбекских фильмов учились под руководством ведущих российских режиссеров[258]. Руководители кыргызских театральных и концертных трупп получали образование в области западной теории, но при этом должны были отдать дань уважения своим ленинградским и московским коллегам[259]. Каракалпакский национальный театр возник благодаря усилиям русской поэтессы О. И. Рыжовой, предложившей каракалпакской группе посещать уроки в Московском театральном