Читаем без скачивания Аномалия души - Алексей Хапров

А не Зинкиных ли это рук дело?

В моём воображении разыгралась следующая сцена.

Наталья идёт с сыном гулять в лес. У поваленной сосны она внезапно теряет сознание. Испуганный мальчик отчаянно зовёт на помощь. Его крики слышит собирающая на болоте клюкву Зинка. При виде беспомощного ребенка в её голове зарождается дьявольский план — тайно его продать. Либо на донорские органы, либо в так называемое «секс-рабство». В наше отягощённое вакханалией пороков время такие случаи — не редкость. Недавно по телевидению об этом была даже целая передача. Зинка прячет ребёнка в укромном месте на болоте, связывает его, чтобы он не убежал, после чего, обуянная страхом от содеянного, возвращается домой.

Покупатель, или, говоря её языком, «спонсор», находится через несколько дней.

Получив деньги, Зинка впадает в эйфорию. Но её счастье длится недолго. Её «убирают». Кому нужен свидетель, да ещё такой ненадежный, способный в любую минуту распустить язык!

Я беспокойно заёрзал. Моя кровь забурлила. Сердце переключилось на бешеный галоп.

Так вот, наверное, куда вёл меня Нигер. Он вёл меня на место, где Зинка прятала похищенного мальчика.

Я возбуждённо вскочил. Меня наполнила уверенность, что я ухватил конец этого запутанного клубка. И тут у меня перехватило дыхание: в окне спальни отчётливо мелькнул чей-то силуэт. Я спрыгнул с кровати и ринулся в прихожую. Отведя щеколду, я слегка приоткрыл дверь и устремил взгляд в образовавшийся зазор.

В глубине двора, в заполнявшем пространство тумане, различался бледный контур человеческой фигуры. Это была та самая призрачная детская фигура, которую я наблюдал вчера. Она словно парила над землей. Мой слух уловил напоминавшее печальную мелодию мычание: «му-му-му, му-му-му, му-му-му».

Я резко распахнул дверь и громко прокричал:

— Эй, ты! А ну, стой!

Фигура стала стремительно удаляться. Я сбежал по ступенькам и бросился за ней, но споткнулся о валявшийся на земле шланг. Когда я поднялся на ноги, фигуры уже не было. Она словно растворилась в тумане.

В этот момент из дома донёсся душераздирающий крик.

— А-а-а!

Я бросился обратно.

Наталья сидела на кровати с обезумевшими от ужаса глазами. Она кивнула в сторону располагавшейся за стеной Димкиной комнаты и прошептала:

— Там кто-то есть.

Я зажёг свет, шагнул в коридор, но войти в «детскую» сразу не решился. На меня девятым валом накатил страх. Постояв неподвижно с минуту, я всё-таки заставил себя собрать волю в кулак и взялся за дверную ручку. Дверь распахнулась.

Передо мной предстала сплошная чернота. Свет из спальни, проникавший сюда транзитом через коридор, выхватил слабые очертания мебели.

— Кто здесь? — громко спросил я.

Ответом явилась тишина.

Глубоко вдохнув, чтобы унять разрывавшееся на части сердце, я шагнул вперёд и стал шарить по стене в поисках выключателя. Вспыхнула люстра. Я быстро огляделся по сторонам. Комната была пуста. Сверху повеяло холодком, как будто надо мной что-то пролетело. Я вскинул глаза. Потолок был чист. Я подошёл к окну и подергал за створки. Они были заперты.

В проёме показалась Наталья.

— С чего ты взяла, что здесь кто-то есть? — спросил я.

— Я слышала шаги.

Мы напряжённо посмотрели друг на друга. За окном засвистел ветер…

Глава девятнадцатая

Проводив вознамерившуюся вдруг срочно нагрянуть в свой магазин сожительницу, я закрыл дверь, посмотрел на себя в зеркало и тяжело вздохнул. Мой вид являл собой отголосок наполненной страхом ночи: глаза были красными, как у хорька, а лицо походило на смятый лист бумаги. Впрочем, это было не удивительно. Я ведь снова почти не спал. Напуганные загадочными явлениями, происходящими как в самом доме, так и возле него, мы не сомкнули глаз до самого утра. В комнатах всю ночь горел свет. Мы погасили его лишь тогда, когда в окна ударили первые лучи солнца.

Атмосфера за завтраком была тягостной. В воздухе явственно витала тревога.

— Я скоро сойду с ума, — горестно пожаловалась Наталья. — Чувствую себя настолько разбитой, как будто разваливаюсь на части. Но плохо — не плохо, а девок навестить надо. Карасёву без контроля надолго оставлять нельзя.

Я не смог не отметить, сколь существенную перемену претерпел за последнее время её голос. Яркий и звонкий в начале нашего знакомства, он теперь стал каким-то глухим и безжизненным. А его игравшая всей палитрой эмоций тональность приобрела нотки рассеянности и задумчивой пустоты.

Закончив трапезу, моя курортная знакомая собрала посуду, опустила её в раковину и негромко произнесла:

— Потом помою.

— Я сделаю это сам, — вызвался я. — Не беспокойся.

Выполнив после отъезда хозяйки данное ей обещание, я поставил тарелки в шкаф, накинул на себя куртку и вышел на крыльцо. Вдохнув полной грудью и почувствовав, что свежий воздух придал мне немного бодрости, я спустился по ступенькам и направился к сараю, чтобы проверить, цел ли сооруженный мною потолок. Но едва я сделал несколько шагов, как моё внимание привлек валявшийся рядом с дорожкой предмет. Его яркая окраска отчётливо контрастировала на фоне увядающей зелени. Я нагнулся и обомлел. Это был пластмассовый «спайдермэн», любимая игрушка Димки. Но как она тут оказалась? Ведь вчера её здесь не было.

Я нервно сглотнул слюну и поднял фигурку с земли. Брошена она здесь была совсем недавно. Об этом говорила её чистота: «спайдермэна» как будто только что вынесли из дома. Если бы она валялась тут давно, на ней успел бы образоваться солидный слой грязи.

В моей памяти с необычайной ясностью воскресли картины минувшей ночи.

Клубящийся над землёй туман… Призрачная фигура ребёнка…

Господи! Неужели это был Натальин сын?

В моей душе с новой силой заиграли любопытство и страх. Повертев игрушку в руках, я продолжил движение к сараю. Но тут меня вдруг словно что-то прожгло. Я нервно обернулся и встретился с глазами Серафимы. Девочка стояла за оградой и пристально смотрела на меня. Её взгляд был полон обиды, как будто я у неё что-то отобрал. Я досадливо отмахнулся и открыл сарай.

Потолок был цел. Проверив на ощупь крепость прибитых досок и убедившись, что ни одна из них не отошла даже на миллиметр, я с чувством удовлетворения направился обратно.

Серафима продолжала оставаться на месте. Её глаза были подобны раскалённому стержню.

— Ну, чего ты на меня глазеешь? — крикнул, остановившись, я. — Чего ты меня сверлишь?

Девочка протянула руку и указала пальцем на «спайдермэна». Я усмехнулся.

— Хочешь, чтобы я тебе его отдал? Извини, не могу. Это принадлежит не мне.

Я поднялся на крыльцо, зашёл в дом, повесил куртку, сменил ботинки на тапки, прошёл в гостиную, положил игрушку на журнальный столик и выглянул в окно. За забором маячила Гоманчиха. Приблизившись к «внучке», она схватила её за руку и потащила за собой. Серафима отчаянно упиралась и безмолвно плакала.

Я задёрнул шторы и улегся на диван…

Вокруг царил туманный полумрак. Я увидел себя стоящим возле болота. Чёрная, местами покрытая зеленоватой плёнкой, трясина угрожающе вздувалась. Возвышавшиеся в её центре камыши шевелились, точно паучьи лапки. Берег обрамляла тонкая полоска тины. Соседствовавшие с топью гигантские кривые сосны зловеще склонялись над землёй и всем своим видом показывали, что готовы обрушиться на меня в любую минуту. Воздух был пропитан зловонием. В уши била гробовая, мёртвая тишина.

И вдруг эту тишину прорезало чьё-то грустное пение. Оно доносилось издалека и было мне хорошо знакомо. Очарованный красотой голоса, я подался было в его сторону, но тут вспомнил, где мне довелось уже слышать эту мелодию. Это было совсем недавно, в моём прежнем сне. В памяти ясно проявились его жуткие подробности. Я остановился. Новая встреча с нечистью меня откровенно страшила. Я вознамерился развернуться и последовать в обратном направлении, но тут на меня словно накинули аркан. Некая неведомая сила потащила меня вперёд. Я отчаянно сопротивлялся, но все мои усилия тратились впустую.

Когда я очутился на ромашковой поляне, я снова увидел нагую белокурую диву. Она приветливо посмотрела на меня и кокетливо поманила к себе. Во мне возбуждающе забурлила кровь. Расстилавшийся передо мной пейзаж был таким мирным, таким радостным, таким добрым, что все мои страхи вдруг показались мне нелепыми и бессмысленными. Я прекратил упираться и добровольно подчинился направлявшей меня силе. Но едва я приблизился к блондинке, как та снова обратилась в мерзкое, внушавшее ужас и отвращение чудовище. Голова чудовища стала медленно подниматься…

Раздался звонкий стук. Я открыл глаза. Зрачки прорезал дневной свет. Я зажмурился.

— Разбудила? — послышался виноватый возглас Натальи. — Прости, ради бога, меня безрукую. Чёрт меня дернул взять эту кастрюлю.