Читаем без скачивания Увядание - Лорен Де Стефано

Когда я была еще маленькой и меня окружала родительская любовь и забота, я ходила в бассейн, расположенный в спортивном центре неподалеку. Там я ныряла за обручами и соревновалась с братом в прыжках в воду. Как давно это было. Сегодня мир полон опасностей. С тех самых пор, как разгромили единственную в городе исследовательскую лабораторию, уничтожив одним махом рабочие места и надежду на создание противоядия, все покатилось по наклонной. Когда-то наука пообещала разработать антидот. Годы растянулись на десятилетия, а новые поколения продолжают умирать. Надежда, как и все мы, долго не живет.

– Люблю, – признаюсь я.

– Тогда придется показать тебе наш бассейн, – говорит Линден. – В таком ты еще никогда не плавала.

Из окна моей комнаты бассейн не выглядит каким-то особенным, но я вспоминаю об удивительном воздействии на мою кожу мыла для ванны и о блестках платья Сесилии, окутывавших ее волшебной дымкой, и понимаю, что не все в мире Линдена Эшби на самом деле то, чем кажется.

– С удовольствием, – отвечаю я и не кривлю душой.

Мне бы очень хотелось туда, где стоял работник, чистивший воду в бассейне. Это, конечно, еще не свобода, но пока самое близкое из того, на что я могу рассчитывать.

Линден все еще не сводит с меня глаз, хотя я явно загорелась его идеей с посещением бассейна.

– Тебя не очень затруднит, – спрашивает он, – посидеть со мной еще немного?

Да! Очень даже затруднит! Достаточно и того, что я вообще еще здесь. Интересно, осознает ли Линден, какую исключительную власть он надо мной имеет? Стоит мне выказать хотя бы крупицу того отвращения, которое я испытываю, меня замуруют на этом этаже на всю оставшуюся жизнь. Выбора нет, придется уступить.

Но я нахожу более изящный выход из создавшегося положения: беру поднос с завтраком и ставлю его между нами прямо на кровать.

– Пока ты спал, принесли завтрак, – сообщаю я ему, усаживаясь по-турецки рядом. – Тебе надо поесть.

Снимаю крышку с блюда: сегодня на завтрак вафли со свежей черникой. Темно-синие ягоды и в сравнение не идут с теми своими бледными родственниками, что лежат на прилавках наших магазинов. Роуэн бы запретил мне есть продукты такого насыщенного цвета. Интересно, эту чернику вырастили где-то здесь, в одном из многочисленных садов? Наверное, так она раньше и выглядела, до той поры, пока мы не стали выращивать свои овощи, фрукты и ягоды на загрязненной почве.

Линден берет в руку вафлю и долго ее изучает. Мне знаком этот взгляд. Когда умерли родители, я так же рассматривала свою еду, словно она потеряла всякий вкус и есть ее не имело никакого смысла. И тут, не успев сообразить, что собираюсь сделать, я беру ягоду черники и подношу ее к его губам. Вспоминать о тех горестных минутах выше моих сил.

Он выглядит удивленным, но, подарив мне легкую улыбку, послушно открывает рот.

Я протягиваю ему еще одну ягоду. На этот раз он кладет руки мне на талию. Вместо крепкого объятия, которого я ожидала, чувствую легкое прикосновение, длящееся пару секунд – ровно столько времени понадобилось Линдену, чтобы проглотить ягоду, которую я положила ему в рот. Он прокашливается.

Мы женаты почти месяц, но я впервые со дня нашей свадьбы могу рассмотреть его. Не знаю, печаль это или его покрасневшие глаза под припухшими веками, но он выглядит совсем безобидным. Даже добрым.

– Ну вот. Было совсем не трудно, правда? – приговариваю я, беря себе еще одну ягодку.

Она гораздо слаще тех, что я ела раньше. Я забираю у него вафлю и разламываю ее на две части – каждому по половинке.

Он ест свою часть, откусывая от нее маленькие кусочки и проглатывая каждый из них с заметным усилием. Так мы сидим какое-то время. В комнате слышится щебет птиц и звуки, издаваемые двумя завтракающими людьми.

Когда на тарелке ничего не остается, я протягиваю ему стакан апельсинового сока. Он механически берет его и с тем же отсутствующим видом, что сохранял в течение всего завтрака, начинает пить сок, не поднимая глаз. Сладкое ему сейчас не повредит, думаю я.

Меня не должно заботить его самочувствие. Но сладкое ему не повредит.

Кто-то стучится в дверь.

– Рейн? – раздается голос Сесилии. – Ты уже встала? Как это читается в одно слово? А-М-Н-И-О-Ц-Е-Н-Т-Е-З.

– Амниоцентез, – произношу я громко.

– Ах, вот как. А ты знала, что это способ проверить, нет ли у ребенка отклонений?

Мне это известно. Родители работали в лаборатории, где анализировали все, что касается еще не родившихся малышей и новорожденных.

– Здорово, – отвечаю я.

– Давай выходи! – зовет она меня. – Малиновки свили гнездо прямо под моим окном. Хочу, чтобы ты посмотрела. Там такие симпатичные яички.

Ее нечасто охватывает желание со мной пообщаться, но я заметила, что Сесилия терпеть не может закрытых дверей.

– Дай мне только одеться, – отвечаю я и прислушиваюсь. Из коридора не доносится ни звука: она ушла.

Я беру поднос и ставлю его на туалетный столик. В голове крутится один вопрос: как долго еще Линден пробудет в моей комнате? Начинаю заниматься своей прической: расчесываю волосы, скрепляю их сзади заколками. Открываю рот, чтобы удостовериться, что к языку вернулся естественный оттенок.

Линден лежит в кровати, облокотившись на подушку, и задумчиво теребит нитку на манжете. Через некоторое время он поднимается и со словами «Уверен, кто-нибудь зайдет за подносом» выходит из спальни.

Я долго лежу в теплой воде, покрытой шапкой розовой пены. Мне стало привычным потрескивание мыльных пузырьков на коже. Сушу волосы, натягиваю на себя джинсы и невероятно мягкий свитер. Дейдре постаралась на славу. В одежде, которую она для меня шьет, я всегда будто окружена сиянием. Затем недолго слоняюсь по коридору, надеясь повстречать Сесилию, которая обещала мне показать свое гнездо. Но ее нигде нет.

– Комендант Линден взял ее на прогулку по саду, – уведомляет меня Дженна.

Я натыкаюсь на нее в библиотеке, где она ищет что-то в книжном каталоге. Голос ее сегодня звучит яснее обычного, не так печально. Проинформировав меня, она бросает в мою сторону взгляд, сопроводив его поджатием губ, словно не может решить, стоит ли мне сообщать еще какие-нибудь новости. Поколебавшись, она возвращается к каталогу.

– Почему ты зовешь его Комендантом Линденом? – спрашиваю ее.

Во время свадебного ужина Распорядитель Вон объяснил нам, что к нему следует обращаться «Распорядитель», так как у него в доме самое высокое положение. Но предполагается, что мужа мы будем звать по имени по причине близких с ним отношений.

– Потому что я его ненавижу, – признается она.